Итак, тема выборов и перевыборов многим уже порядком надоела, и всё же, и всё же неумолимо назревает очередное шествие, сложно сказать, будет ли оно столь же масштабным как болотно-сахарная революция. Но всё-таки хочется порассуждать о том, что может в результате произойти
Что мы имеем на данный момент? Мы имеем недовольных – странный либерал-националистический союз, дружно марширующий на митинг, и мы имеем недовольных недовольными, на митинг не марширующих, но, если что, готовых постоять за родину и государя, кто бы он ни был. Вот это разделение мне кажется гораздо более важным, чем сами митинги и все возможные связанные с ними события. Митинг, может быть, и не даст никаких конкретных результатов, изменится ли после него поведение людей – вот что важно. Недовольный бывает непрофессиональный и профессиональный. Профессиональный недовольный недоволен по определению – он подозревает всех и вся, подходя к кремлю отключает телефон, боясь прослушки, случись ему прийти в магазин, – он будет часами клянчить скидку, а не добившись её, потребует жалобную книгу и будет её заполнять в течении минут десяти, в лучшем случае, в худшем – пока у него не закончится ручка или не иссякнут страницы книги. Поведение профессионального недовольного несколько параноидально. Профессиональный недовольный там, где скандал, без скандала ему плохо. Собственно, среди лидеров оппозиции профессиональных недовольных довольно много. Помимо профессиональных недовольных, есть недовольные непрофессиональные, в дальнейшем, рассуждая о недовольном, я буду подразумевать именно непрофессионального. Непрофессиональный недовольный не жаждет скандала и вообще как-то хотел бы его избежать, то есть к проявлению недовольства его следует побуждать долго и упорно – тащиться на митинг ему не очень хочется, да и вообще, он лучше бы посидел дома, но если надо, значит надо.
Лагерь недовольных обрисован. Недовольным противостоит недовольный недовольными. Недовольный недовольными сам ничего не возьмет и не украдет, он за правду, он за родину, он соль земли, он точно знает, как надо любить своё отечество и как уважать начальство, ему всё божья роса, он – последняя надежда и последняя защита жулика и начальственного хама.
Ситуация характерная года так для 1989-го: очередь за тогда ещё редко встречавшейся на просторах нашей родины колбасой. Человек, простоявший в этой очереди энное время, пробивается-таки к прилавку, получает заветный деликатес и сдачу – ну, скажем, вместо 3-х копеек – 1, и немедленно начинает возмущаться, проявлять внезапную гражданскую позицию и диссидентство в рамках отдельно взятого магазина. Он, в зависимости от внутреннего настроя, может кричать о том, что чурки, жиды, хохлы, москали и т.д. (подставьте нужное) совсем обнаглели, а может кричать о кровавой ГБне и проклятом режиме, ответственном за всё «хорошее», что произошло в отечестве, и в частности, за то, что ему – честному, законопослушному гражданину не додали 2 копейки. Здесь, как уже сказано, всё зависит от личного настроя и тонкости внутренней организации несогласного, но в сущности тонкости его внутреннего мира не важны, потому что тут же за спиной несогласного возникает несогласный с несогласием – местный антидиссидент. Для него продавец – царь и бог, единственный источник колбасы, а всякое возмущение – подрыв мировой иерархии и общественных ценностей. «Хватит очередь задерживать, – кричит недовольный недовольным, – получил колбасу – катись, двух копеек ему, не хватает». Недовольный недовольством верит, что уж его-то продавец точно не обманет: «как можно – своих», именно поэтому недовольного недовольным обманывают чаще всего. Недовольный недовольным верит в начальство до самозабвения. Даже если начальство (начиная от продавца или паспортистки) скажет, что 2х2=5, – он не будет спорить. Он основывает жизнь не на логике, а на вере во всемирную иерархию правоты, для него принцип «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак» – святая святых. Если свеженазначенный мэр, летом проведший в Москве маленький брусчаточный апокалипсис, рассылает жителям города листовки, в которых очень душевно и ненавязчиво просит голосовать именно за того, за кого надо голосовать, а если не проголосуешь, то, вдруг проблемы с бюджетом случатся (читай: отключим воду и отопление) – ничего. Если плакаты, рекламирующие некую партию, идущую под №6 в избирательном бюллетене, во всём, кроме надписи, идентичны государственным плакатам, призывающим идти на выборы, – тоже ничего, тоже начальство.
Больше всего недовольного недовольством возмущает даже не то, что кто-то осмеливается протестовать против иерархии, а то, что кто-то может протестовать, не преследуя своего личного интереса, – это уже сверх его понимания: тебя не обсчитали – не ввязывайся, чего лезешь? Соблюдай иерархию. Ты на выборы не ходил, твоя партия всё равно не пройдет… Правда, недовольный недовольством не уточняет, откуда у него такая достоверная информация: пройдет или не пройдет партия в парламент. Да ему и незачем уточнять: он знает, потому что он с начальством, на него как бы распространяется свет начальственного всеведения. Для него любое движение, любая организация – это не люди, а прежде всего лидеры, митинг для него что-то вроде концерта – чтобы на звёзд эстрады посмотреть, ну, может быть, ещё поаплодировать им и крикнуть «ура!», а не чтобы высказать мнение. Когда он видит старого истеричного Лимонова, когда слышит матерящегося Немцова, он радостно улюлюкает: вот, вот за кем вы идете, вот кого вы слушаете, вот ваши путеводные звезды. Что идти можно не только за кем-то, но и вполне самостоятельно, он не представляет. Недовольный идет не за людьми – в святость начальства он не верует, даже наоборот, он по преимуществу уверен, что если кто-то и может пребывать у власти, так это обязательно какая-нибудь сволочь. Политика для него – банка с пауками, единственное, чего он хочет, – это чтобы один паук не сожрал всех остальных пауков и не начал после этого жрать людей.
Выборы для недовольного недовольством – это что-то вроде продажи колбасы. И не дай бог вмешаться кому в святое дело продавца: сколько кому отмерил, столько и надо. Для недовольного выборы – это возможность хоть как-то встряхнуть банку с пауками, сбить их с насиженных мест.
Недовольный недовольным монополизировал право любить родину. Если кто-то с ним не согласен, значит, этот кто-то Родину не любит или любит недостаточно. Может быть из-за слишком интимных отношений с отечеством, недовольный недовольством уже перестаёт с ним как бы то ни было церемониться: родину он использует как «затычку», Родина его первый универсальный ответ на любой вопрос по любому поводу. «А почему воду отключили?» – «Что тебе ещё не нравится на Родине?», «Мне сахара в магазине недосыпали!» – «Что тебе ещё не нравится на Родине?». Родина здесь не конкретная страна – это масса, от имени который выступает недовольный недовольством. Когда он стоит в очереди, он говорит от имени очереди, и можно считать, что в этот момент очередь заменяет ему Родину. Недовольный с родиной в более напряженных отношениях, так что на право особой любви к ней он не претендует, он, более того, старается о ней надолго даже не задумываться, его занимают более конкретные проблемы (те самые недополученные 2 копейки).
На каждый аргумент недовольного, недовольный недовольным приводит свой, контраргумент. «Выборы фальсифицированы», – возмущается недовольный. «Подумаешь: какой-то там 1%, – парирует ему недовольный недовольным – стоит из-за этого шум поднимать?» «Какой 1%? – не унимается недовольный, – посмотрите на график на подсчёты, распределение Гауса, это же математическая закономерность. Когда рассчитывают попадание пули закономерность работает и график, такой, получается колокольчиком, и когда голоса других партий высчитываются, – колокольчик, а при подсчёте голосов Единой России – не колокольчик, а черте что». Про Гауса и график – это он зря: недовольный недовольным непонятных слов не любит, он знает: если уж придумали иностранцы какую-нибудь хитрую штуку, так это русскому на погибель. Так что распределение Гауса – это происки, по меньшей мере, госдепа США. У недовольного недовольством это второе по популярности слово. Все дыры в ответах, которые он не заткнул при помощи Родины, он затыкает госдепом США. «Кто отключил газ?» – «Во всё виноват госдеп США!», «Почему зарплаты такие маленькие?» – «Во всем виноват госдеп США!!!», «Жаль распятого Христа». – «Во всё виноват госдеп США!!!!!!».
Вообще в том, что касается международных отношений, недовольный недовольством удивительно односторонен. Россию и русских, по его мнению, любить должны все и везде, а если не любят – то враги. Русские же любить и уважать никого не обязаны, потому что как же уважать бездуховность? Получается: если ты мне в щи плюнул – это произвол, а если я тебе – веселая шутка.
Духовность – вот что, дескать, не нравится «америкосам» в России. Где именно размещается та самая духовность: в эфире первого, или второго канала, на фабрике звезд или ещё где, недовольный недовольством не уточняет. Духовность для него – это патриотизмом плюс хождение в церковь (которое он путает с религиозностью и которое пришло на смену хождению на партсобрания), всё это сдобрено почитанием начальства. Уровень духовности недовольный недовольством меряет по готовности, с которой человек делит мир на наших и «амеров». Конечно, по такому критерию, Россия – страна высокодуховная, просто выше некуда, а что книг в целой России издаётся меньше чем в Польше, ну это ничего, духовность она же не в книгах. Вот когда к поясу богородицы полтора миллиона человек стоит – это духовность.
Помимо радикальных недовольных недовольством, есть недовольные недовольством умеренные. В очередях 1989-го года такие умеренные тоже попадались, они-то, в общем, не против того, чтобы всё было по справедливости, и того, чтобы покупателю вернули его 2 копейки, «но, понимаете, продавец – это продавец, ну так заведено, да». Внутренне он так же трепещет перед продавцом, как радикальный недовольный недовольством, и сильно опасается, как бы и у него колбасу не отобрали, но по внутренней застенчивости и осторожности заранее подстраховывается: а вдруг всё-таки этому покупателю вернут его 2 копейки, вдруг и у меня что-нибудь получится вытребовать.
В 1989-м году очередь, весьма напоминающая ту, которую я описывал, стояла к прилавку, за которым торговала моя бабушка. Тогда революция в одной отдельно взятой очереди победила, бабушку сняли с должности, поставили нового продавца. Уже через неделю в очереди была та же самая ситуация: диссидент, недосчитавшийся нескольких копеек и антидиссидент, стремящийся побыстрее добраться до колбасы. Продавца на этот раз убирать не стали. Так вот, в результате какого-нибудь невероятного поворота событий, ну, скажем, сердечного приступа у отца всея Руси, может статься так, что та самая болотно-сахарная революция и победит. Народ в такой ситуации может получить какие-то, скорее всего незначительные, но приятные бонусы к своей жизни, а, может быть, эти бонусы сами собой распределятся между так называемыми лидерами оппозиции. Главное, что пока за плечами у каждого несогласного маячит какой-нибудь антидиссидент, который в очереди к новому продавцу колбасы, будь-то Медведев, Навальный или кто-то другой, будет стоять так же послушно, как раньше, получить даже эти бонусы будет очень и очень сложно. И ещё, чем больше недовольных недовольством выступает против просто недовольного, тем стремительней он эволюционирует из просто недовольного в недовольного профессионального.
Юрий Угольников