Children were flying bullets dying
The mothers screaming and crying
The fathers were working in the cities
The evening news brought out all the publicity:
Just a little atrocity, deep in the city
Soweto Blues
Soweto Blues
Финальный матч чемпионата миру по футболу смотрели более семисот миллионов человек на всех континентах планеты – больше, чем церемонию открытия Пекинской олимпиады. Их внимание было приковано к зеленому полю великолепного стадиона «Соккер Сити», но если бы взгляды зрителей проникли через его стены, облицованные керамической плиткой в «африканском стиле», они увидели бы хаотично выстроенные трущобы на окраине Соуэто – печально знаменитого гетто, ставшего символом борьбы за освобождение Южной Африки. Их отделяют от стадиона лишь несколько километров пустырей и терриконы на месте старых золотых рудников, куда некогда свозили черных рабов.
Впервые попав в Соуэто, мы оказались на центральной Площади Свободы. Авангардистский мемориальный комплекс в память о борьбе с апартхейдом, построенный десять лет назад, окружал стихийный «блошиный» рынок – вроде тех, которые можно видеть в любом нашем провинциальном городке. Нищие люди в накидках или заношенном китайском тряпье торговали фруктами и какой-то хозяйственной дребеденью – разложив это прямо на земле. Женщины в традиционных одеждах вповалку лежали на грязных тюках, окруженные голыми, бегающими детьми. По одну сторону Площади Свободы расположены современные коттеджи – но рядом, с другой стороны, располагался целый район самодельных хибарок, без канализации, света и водопровода.
В этом месте можно видеть социальное расслоение черного гетто. Трехмиллионный город Соуэто, образовавшийся на месте бывшей резервации чернокожих рабочих, вовсе не является сплошным трущобным районом. В нем есть целые кварталы вполне пристойных на вид и достаточно благоустроенных домов, которые соседствуют со стихийными поселениями мигрантов из отдаленных районов ЮАР и других африканских стран. Их число катастрофически возросло после либеральных реформ в бывших «просоветских» странах Юга африканского континента. Бежавшие оттуда люди живут в действительно ужасных, антисоциальных условиях. Хотя нет никаких гарантий, что так не жили бы миллионы современных украинцев и россиян – если бы это только позволяла климатическая специфика наших широт.
Смертность среди африканского населения Соуэто в три раза выше уровня смертности белого населения Йоханнесбурга. Этот показатель во многом является следствием эпидемии СПИДа – носителями вируса иммунодефицита являются около 20% взрослого населения ЮАР. Антисанитария стихийно застроенных поселков провоцирует распространение туберкулеза и вспышки желудочно-кишечных заболеваний. Однажды мы видели, как трущобы подтопили воды местной грязной речушки, раздувшейся от дождей. Отходы и мусор плыли по воде вместе с домашними вещами и барахтающейся курицей, смытой волнами паводка.
Многие безработные живут только за счет приусадебных хозяйств, или зарабатывают на жизнь грабежом. Молва об этом создало этому месту репутацию одного из самых опасных городов мира – наряду с гетто Александра и Хилброу. Хотя в это слабо верится при посещении знаменитой церкви «Реджина Мунди» – «Царица Мира», когда нарядно одетые жители Соуэто сходятся на службу, чинно здороваясь и дружески обнимаясь с соседями.
Если бы не политические граффити на заборах возле этого католического прихода, «Реджина Мунди» выглядела бы малопримечательным молитвенным домом, больше похожем на крытый зал для собраний. Она стала знаменитой во время событий 16 июня 1976 года, когда о нищем Соуэто узнали во всем мире. В этот день в гетто прошла массовая демонстрация школьников и студентов, протестовавших против обязательного изучения языка африкаанс в школах для черных. Полиция расстреляла протестующих, убив на месте двенадцать подростков. Вслед за этим волна молодежных беспорядков прокатилась по всем резервациям и «бантустанам» ЮАР. Только по официальным данным в ходе подавления этого стихийного бунта погибли шестьсот человек, средний возраст которых не превышал двадцати.
Как правило, в убийствах черных не было никакой сенсации. Полиция режима апартхейда всегда отличалась крайней жестокостью к чернокожим, а уличное насилие над ними было нормой для расистского общества – причем, не только в гетто, но и в местах проживания белых граждан.
, – вспоминал в своих мемуарах Ронни Касрилс.
Люди привыкли к насилиям и убийствам – однако преступление в Соуэто стало последним толчком к массовому протесту. Африканские школьники закидывали полицейские машины камнями, швыряли в них мусорные баки и горящие головешки, получая в ответ пули. Фото тринадцатилетнего Гектора Петерсона, умирающего на руках у своих родителей, обошло издания всего мира, став символом «Поколения Соуэто» – как называл его Ронни Касрилс. Спасаясь от стреляющих в них полицейских, подростки укрылись в церкви «Реджина Мунди» – и сейчас ее посетителям показывают следы от пуль и мраморный алтарь, разбитый ворвавшимися в храм стражами правопорядка. Интерьер церкви украшает икона «Мадонны Соуэто» – чернокожая богоматерь с черным Иисусом, поднимающим пальцы в знаке «виктория». Под ногами Мадонны – похожей на афро-кубинскую богородицу, революционную Деву из Реглы, которую использовало в своих акциях «Движение 26 июля» – можно видеть абстрактную картину, где символически изображено Соуэто, с его стадионами, трущобами и площадями.
Впоследствии в церкви проходили собрания «Гражданской ассоциации» – органа народного самоуправления, избранного в противовес марионеточному «городскому совету», назначенному расистским режимом. Сегодня здесь можно видеть стенды с фотохроникой Соуэто – начиная от эпохи принудительного переселения чернокожих рабочих, которых свозили сюда со всего Йоханнесбурга. На фотографиях разных лет запечатлены массовые гражданские протесты, стычки с полицией и похороны жертв восстания 1976 года – а также сама церковь, полная собравшихся активистов.
В Орландо, другом районе Соуэто, находится Мемориал имени Гектора Петерсона – музей истории африканского сопротивления апартхейду. Надо отметить – политические музеи в ЮАР поражают качеством и содержательностью своих экспозиций. Помимо плакатов и документов, здесь можно смотреть документальные видеозаписи полицейского террора и студенческих выступлений. В мемориальном музее используются даже оконные стекла. На них можно прочитать, что расположенный за окном стадион клуба «Орландо Пайретс» был местом, где начинались массовые демонстрации. А господствующая над городом электростанция с двумя гигантскими градирнями когда-то давала ток белому Йоханнесбургу – в то время как в самом Соуэто не было электрифицировано ни одного дома.
Эти огромные башни часто изображают на картинках уличных художников гетто, которые рисуют их силуэты на фоне трущобные домиков, для пущей достоверности приклеивая к ним всяческий мусор. В канун чемпионата мира по футболу градирни раскрасили огромными яркими граффити, соорудив наверху площадку для джампинга – чтобы как-то скрадывать мрачный вид индустриальных конструкций.
Футбол Южной Африки тесно связан с политикой. Как правило, им увлекаются черные граждане страны, в то время как белые отдают предпочтение регби, а индусы любят играть в крикет. Два самых известных клуба страны – «Кайзер Чифс» и «Орландо Пайретс» – базируются именно в Соуэто – причем, основатели обеих команд активно поддерживали Африканский национальный конгресс. Эмблему «Орландо Пайретс» – череп с костями на фоне мрачного черного поля – иногда называют неформальным символом Соуэто. Во времена апартхейда игроки этих команд играли на голом энтузиазме, и зачастую жили в полной нищете
«Я спал на кухне на полу, а потом выходил на стадион, который собирал 50-70 тысяч человек», – вспоминал экс-капитан сборной ЮАР по футболу Лукас Радебе.
Возвращаясь к финалу чемпионата мира, который прошел на расположенном вблизи города «Соккер Сити» – стоит заметить, что множество обычно равнодушных к футболу буров яростно болели в этом матче за сборную Голландии, размахивая в барах старыми «трехцветными» флагами расистского режима ЮАР. Тогда как африканцы в большинстве радовались победе испанской сборной, под адские стоны тысяч труб-вувузел. Участников финала приветствовал сам Мандела – бывший президент и признанный национальный лидер нынешней Южной Африки.
Вилакази-стрит, единственная в мире улица, где проживали два лауреата Нобелевской премии – Нельсон Мандела и архиепископ Десмонд Туту – дает возможность ознакомиться с бытом жителей Соуэто во времена апартхейда. Небольшой дом Манделы сохранился до нашего времени. Будущий президент ЮАР переехал сюда уже после того, как стал Нельсоном с легкой руки школьной учительницы – которая не могла выговорить его имя Ролихлахла на «щелкающем» языке племени коса. Сегодня в домике расположен музей, где можно видеть старые домашние вещи, вроде керосиновой лампы и топчана, – а также фотографию Фиделя Кастро и множество подарков от политических лидеров со всего мира.
Мандела начал политическую деятельность в Соуэто, возглавив радикальную молодежную организацию Африканского национального конгресса – а затем и сам АНК. Двадцать семь лет его длинной жизни прошли в тюрьме на острове Роббен, откуда он вернулся на Вилакази-стрит накануне краха апартхейда – однако врачи противопоказали бывшему политзаключенному жизнь в родном для него городе. В первые годы заключения Манделы здесь жила под домашним арестом его бывшая жена Винни, ныне отбывающая тюремный срок за коррупцию. А сегодня напротив музея размещается семейный ресторан The Mandela Family – маленькая забегаловка со здоровенной дырой в потолке и туалетом, заставляющим вспомнить наши провинциальные отели. Она хорошо передает собой колорит Соуэто.
Молодежные демонстрации в Соуэто стали крупнейшим выступлением против апартхейда, начиная с марта 1960 года – когда полиция в городке Шарпевилль расстреляла митинг против законов о пропусках, не позволявших африканцам свободно выходить за пределы гетто. В результате погибло 69 человек, а двести африканцев были ранены пулями полицейских, стрелявших в спину бегущим людям. После «бойни в Шарпевилле» последовали аресты активистов сопротивления апартхейду из «белой» организации «Конгресс демократов», Индийского конгресса и профсоюзных организаций, которые были главной кадровой базой движения. Африканский национальный конгресс развернул работу в подполье. Используя нелегальную сеть Компартии Южной Африки, его лидеры продолжали координировать массовые акции гражданского неповиновения.
Ответом на репрессии стали вооруженные акции и саботаж. Организация «Копье нации» – «Умконто ве сизве», боевое крыло АНК созданное в ответ на расстрел демонстрантов и принудительное переселение в бантустаны, перешло к систематической практике партизанской борьбы. – говорилось в первом заявлении «Копья нации». Боевики выводили из строя линии электропередачи, трансформаторы, железнодорожное полотно, семафоры, атаковали полицейские участки и бюро по выдаче пропусков в гетто. – характеризовал цели этой тактики Джек Ходжсон, ветеран военной кампании в Северной Африке и лидер антифашистского «Легиона Спрингбок», инструктировавший новые боевые группы.
Силы в борьбе были неравны. Спецслужбы ЮАР арестовали и уничтожили многих участников подпольных организаций. Однако Африканский национальный конгресс перенес свои базы на территории освободившихся от колониализма африканских стран – сначала в Танзанию, а затем в Анголу и Мозамбик. Установив связи с СССР благодаря посредничеству южноафриканских коммунистов, они стали получать вооружение, а боевики «Копья нации» прошли курс военной подготовки в украинской Одессе – о чем подробно, с юмором, пишет в воспоминаниях «белый» коммунист Ронни Касрилс, возглавивший затем штаб и разведку «Умконто ве сизве».
– описывал бойцов АНК Александр Проханов – в то время советский корреспондент в Анголе и Мозамбике, и автор книги «Африканист». Зная консервативные взгляды Проханова, удивительно видеть в ней достаточно последовательную критику расистской ЮАР. Надо признать – образы борцов с апартхейдом выписаны у него с большой теплотой. Возможно, благодаря личным воспоминаниям автора, когда-то работавшего вместе с южноафриканскими коммунистами.
Компартия Южной Африки была основана портовыми рабочими Кейптауна в 1921 году – самой первой на всем «черном» континенте. Все первые лидеры партии были белыми – кроме профсоюзного лидера Тибеди. Ее основатель Айвон Джонс был сразу же введен в Исполком Коминтерна и умер от туберкулеза в Крыму в 1924 году. Уже в двадцатые годы в партию начали массово вливаться африканские кадры, однако политика Коминтерна, пытавшегося руководить южноафриканскими левыми без знания местных реалий, тормозила ее развитие.
В тридцатых годах ситуацию в КП Южной Африки изучала специальная комиссия во главе с «мясником» Андре Марти – вследствие чего несколько ее членов погибли на Колыме. «Южная Африка является единственной на Африканском континенте промышленной страной со старыми боевыми традициями в рядах рабочего класса, развитие там антиимпериалистического движения может оказать влияние на все чернокожие народы Африки», – писал Димитрову Марти. Однако расцвет Компартии пришелся на эру апартхейда, когда она оказалась наиболее организованным и влиятельным политическим союзником Африканского национального конгресса. Новые лидеры Компартии, во главе с Джо Слово, старались соблюдать известную независимость от Москвы, критиковали сталинизм и считались сторонниками «неортодоксального» марксизма.
, – вспоминал впоследствии Касрилс.
При этом, коммунистическое крыло АНК выдвигало концепцию «нерасовости» будущего общества ЮАР – в противовес лозунгу «мультирасовости», который отстаивали либералы.
Июньское восстание в Соуэто было стихийным, однако оно во многом являлось результатом длительной пропагандистской работы противников апартхейда. Новое поколение активистов было более радикальным, а в борьбу вовлекались все большие массы людей. Массовые убийства школьников и студентов привели к окончательной международной изоляции правительства Южной Африки. Отныне оно могло опираться только на поддержку США, Израиля, пиночетовской Чили и других правых диктатур Латинской Америки. Все это, в сочетании с растущим экономическим кризисом, надломило режим апартхейда – несмотря на его кажущуюся военную мощь.
Еще в 1975 году ЮАР развернула открытую интервенцию против Анголы, освободившейся от колониализма после революции в Лиссабоне. Расистские лидеры не стеснялись оказывать поддержку «черной» трайбалистской группировке УНИТА в борьбе с ангольским правительством и боевыми группами АНК. Осматривая закрытую частную коллекцию антиквариата в Претории мы сфотографировали статую президента Трансвааля Крюгера вырезанную из слоновой кости – личный подарок лидера УНИТА Жонаса Савимби президенту ЮАР Питеру Бота, как гласила сделанная на ней надпись. По словам владельца коллекции – друга отставных бурских генералов, президенту Бота очень нравился этот подарок от его чернокожих вассалов.
Однако агрессия против Анголы была отражена силами кубинских и африканских войск, при активной поддержке СССР – быстро превратившись в затяжную, непопулярную и разорительную войну. Власти Претории так и не решились использовать в ней ядерное оружие, о котором стало известно в 1978 году, благодаря разведчику-нелегалу Алексею Козлову. Впоследствии Козлов был арестован в ЮАР после предательства Олега Гордиевского – и местные спецслужбы пытали его в комнате с портретом Адольфа Гитлера на стене.
Африканский рейх был обречен на крах. Многолетняя война, изоляция и экономические санкции наносили серьезный убыток «белому» южноафриканскому бизнесу – от разорявшихся фермеров до крупных горнопромышленных корпораций. Этот фактор был крайне важным для будущего распада системы. Апартхейд начал слишком дорого обходиться финансовой элите ЮАР, которая санкционировала начало умеренных реформ через свое лобби в правящей Национальной партии. Законодательство апартхейда были несколько смягчено для представителей «цветной» и «азиатской» рас – но только не для черного большинства.
Но до конца борьбы было еще очень далеко. Апартхейд сумел продержаться все восьмидесятые годы. Его спецслужбы перенесли террор против АНК за пределы страны, подсылая к ее активистам наемных убийц, или взрывая их заминированными посылками. Одна из них убила видную марксистку Рут Ферст – жену секретаря компартии Джо Слово. Продолжая тактику грубого террора, тайная полиция пыталась расколоть африканское движение, создавая марионеточные «племенные» организации, вроде зулусской националистической партии «Инката».
Этот метод израильских спецслужб, создавших исламистский «ХАМАС» в противовес светским движениям палестинского сопротивления, едва не привел к гражданской войне после крушения апартхейда. Страна стояла перед угрозой трайбалистских конфликтов и военного путча правых бурских реваншистов. Жестокие столкновения в гетто продолжались вплоть до «Инкатагейта» – когда опубликованные секретные документы доказали факт финансирования «Инкаты» спецслужбами апартхейда. Гибель Криса Хани, одного из лидеров Компартии и АНК, застреленного правым польским эмигрантом, едва не спровоцировала вспышку террора. Стало известно, что убийца Хани получил оружие из рук консервативного депутата парламента Южной Африки – чтобы сорвать переговорный процесс с Африканским национальным конгрессом.
АНК выиграл первые свободные выборы 1994 года. Политическая система апартхейда рухнула, жители Южной Африки впервые в истории получили равные политические права – и Соуэто наконец перестало быть замкнутой резервацией. Однако это практически не повлияло на социально-экономическую структуру южноафриканского общества. Черное большинство получило политическую власть – однако экономика страны продолжает оставаться в руках «белого» бизнеса. Именно это противоречие, о котором сейчас пишут даже в модных мужских журналах, определяет нынешние социальные проблемы страны. Вся собственность, сконцентрированная в руках правящего класса за годы апартхейда, осталась у прежних владельцев – а около 80 процентов сельскохозяйственных земель до сих пор находится в руках белых фермеров. Отказавшись от лозунга национализации, новое правительство ЮАР начало проводить умеренные социальные реформы, пытаясь бороться с массовой безработицей и решить жилищную проблему, от которой страдают миллионы жителей бывших резерваций и «бантустанов». Однако лидеры АНК не имеют реальных рычагов влияния на экономику страны, по-прежнему живущей по законам либерального рыночного фундаментализма. В то время, как часть чернокожих политиков быстро и успешно интегрировались в среду буржуазного истеблишмента, погрязнув во взяточничестве и трайбалистском кумовстве.
Как рассказывали нам в ЮАР, активистов Африканского национального конгресса шокировал распад всегда поддерживавшего их СССР – когда президент России Ельцин разорвал сотрудничество с этой «прокоммунистической» структурой. Реализация прежней, социалистической программы движения оказалось невозможной в реалиях начала девяностых годов. США и Европа, выступившие «международным гарантом» мирной передачи власти в руки черного большинства, обусловили это незыблемостью права на частную собственность, сконцентрированную в руках белой элиты и гарантиями сохранения рыночной экономической системы. Это сделало невозможным масштабные социально-экономические преобразования, способные кардинально изменить положение южноафриканцев. И не позволило преодолеть социальный дисбаланс между черной и белой общинами. Его до сих пор пытаются исправить формальным путем, через квотирование обязательного количества рабочих мест для африканцев.
Дискуссия внутри Африканского национального конгресса, состоявшаяся в 1997 году, привела к созданию нового программного документа, где признавались противоречия постапартхейдной ЮАР. Его авторы провозгласили целью АНК «создание единого, нерасового, несексистского демократического общества», – заявляя, что для этого необходимо преодолеть «наследие социальной системы, основанной на угнетении черного большинства», разорвав «симбиотическую связь между капитализмом и национальным угнетением». При этом, они признали, что социальные последствия угнетения не могут быть ликвидированы «формальной демократией при поддержке рыночных сил» – а только за счет кардинальной трансформации общественного порядка. Новый программный документ подчеркивал ведущую роль рабочего класса в процессе «Национально-демократической революции», – которая должна объединить силы «бедноты, безработных, среднего класса и африканской буржуазии».
Противоречивость этой стратегии, в сочетании с непоследовательностью политики АНК, так и не позволили произвести реальную трансформацию общества. Социальные проблемы эпохи апартехейда продолжают развиваться в новой ЮАР. Это обострение социального кризиса в конечном счете обусловило отставку президента Табо Мбеки, ставшего фигурантом целого ряда коррупционных скандалов. Его место занял Джейкоб Зума, опирающийся на поддержку профсоюзов и влиятельной среди них Компартии.
Мы слушали выступление Зумы во время открытия Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Претории. Красочная церемония проходила на стадионе, окруженном рабочими кварталами – и правительство распорядилось пустить их жителей на трибуны. Колоритный президент, имеющий шесть официальных жен – «в соответствии с обычаями народа зулу» – говорил о том, что колониализм никуда не ушел из экономически слабых, зависимых стран Африки. Он только приобрел более гибкие формы, которые можно преодолеть только общими усилиями африканских народов. А проблема массовой трудовой миграции говорит – решение социальных проблем Африки возможно только в масштабах целого континента.
Открытие фестиваля стало политической демонстрацией. Радикальный лидер молодежной организации АНК Джулиус Малема потребовал передела собственности, земли и национализации базовых секторов производства – начиная с горнопромышленной отрасли. Популярный среди африканских подростков Малема служит настоящим пугалом для консервативно настроенных буров. Однако он верно указывает на существо проблемы – до тех пор, пока колоссальные сокровища южноафриканской земли обогащают алмазных, золотых и марганцевых королей, правительство не сможет кардинально изменить положение миллионов нищих сограждан.
Мы видели: новые власти смогли частично улучшить ситуацию в Соуэто – где появились парки, авангардистские инсталляции и скульптуры, университет и множество новых школ. Но, тем не менее, этот знаковый для ЮАР город все еще представляет собой старое черное гетто. А социальные противоречия Южной Африки продолжают расти, выплескиваясь в вспышках криминального насилия или стихийных забастовках, которые едва не сорвали футбольный чемпионат мира. Полиция применила слезоточивый газ против строивших стадионы рабочих, которые требовали повышения зарплаты и отставки коррумпированных функционеров Африканского национального конгресса, во главе с самим президентом.
«Соуэто-блюз» – старая песня о полицейском терроре, блестяще исполненная Мириам Макеба, еще не полностью утратила политической актуальности. А значит, борьба против белых и черных господ до сих пор не завершена.
