Уходящий 2010 год был не просто точкой, с которой можно начинать отсчет десятилетия, но и началом новой эпохи, точнее, переходом к ней. Период стабильности, малый буржуазный застой, проплаченный нефтедолларами и обеспеченный заботливым присмотром администрации, подходит к концу. Система, выдержавшая удар мирового экономического кризиса, начинает шататься под давлением внутренних противоречий – другое дело, что именно мировой спад запустил процесс развития социального кризиса, последствия которого в полной мере скажутся уже в наступающем году. Дороги назад нет, нас ждет время, полное социальных конфликтов, политических интриг, столкновений и противоборств. Накопившееся напряжение вырывается наружу.
Управляемая демократия рискует скатиться к управляемому хаосу, который, в свою очередь, рано или поздно грозит стать неуправляемым. Механизмы контроля, отработанные и неплохо зарекомендовавшие себя на протяжении прошедших лет, вдруг оказались неэффективными. Причина проста в изменившейся ситуации. Перемены являются закономерным итогом решений, принятых на протяжении прошедших лет. Так же как перестройка, переросшая в катастрофу, была логическим итогом советского «застоя», так и нынешние социально-политические неприятности оказываются неизбежной платой за консерватизм ушедшего десятилетия. В 2000-е годы элиты, обрадованные притоком нефтедолларов, решили ничего не менять, а низы общества, успокоенные ростом жизненного уровня, согласны были ничего не требовать. «Общественный договор», в соответствии с которым жила Россия в первое десятилетие нового века, во многом напоминал неформальный консенсус в СССР времен Брежнева, только теперь – на капиталистической основе. По сути, общество смирилось с итогами неолиберальных реформ 1990-х годов в обмен на уверенность в том, что власть не будет их продолжать. Политика Егора Гайдара и Бориса Ельцина и проведенная ими приватизация осуждались публично (не только прессой и «лидерами мнений», но и официальными лицами, хоть и более осторожно, с оговорками и умолчаниями), однако итоги проведенных реформ или приватизации никто не собирался отменять. Капиталистическая экономика в России начала работать – не слишком успешно, но все же добиваясь определенного прогресса. Это естественно, ведь ни одно общество ни в одну эпоху не может существовать без работающего хозяйственного механизма.
На самом деле достижения были не только не впечатляющими, а очень даже скромными. Прирост производства в значительной мере отражал послекризисное восстановление, а не развитие промышленности, причем немалая часть позитивной статистики обеспечивалась просто повышением мировых цен на нефть. Оборудование продолжало стареть, инфраструктура изнашиваться, рабочая сила постепенно теряла квалификацию, а средний класс убивал себя наркотиком паразитического потребления.
Вместе с экономической «нормализацией» происходила и социальная трансформация, когда в стране складывались и начинали воспроизводиться новые классы, группы и интересы. Буржуазная Россия научилась жить по собственной логике, на собственной основе, но первый же удар кризиса показал, насколько она слаба, беспомощна и неэффективна.
Разумеется, либералы объясняют все происходящее излишним государственным регулированием и требуют новых лошадиных доз рыночного «лечения»: новая приватизация, дальнейшее дерегулирование, отказ от остатков социального государства. Власти все больше склоняются к этим аргументам – различие подходов к экономической политике между властью и либеральной оппозицией и раньше было незначительным, сейчас же оно стирается окончательно. А чиновников, выражающих опасения относительно благ и перспектив новой волны неолиберальных реформ, постепенно оттесняют от рычагов власти, чтобы позднее выдавить и из привычных начальственных кабинетов.
Эпоха Путина заканчивается не потому, что президент Медведев через два года после избрания на свой пост начал выражать собственные мнения и формулировать собственные приоритеты, не вполне совпадающие с теми, что провозглашал на этом посту его предшественник (по сути, различия не так уж велики), а потому, что невозможным становится сохранение стабильности и поддержание «общественного договора» в том виде, в каком он сложился к началу 2000-х годов. Нет ресурсов, изменился баланс сил, меняется и социальная ситуация в стране.
Экономический кризис выявил груз накопившихся проблем, продемонстрировал, насколько остро стоят перед страной нерешенные вопросы. Несмотря на то, что экономический спад временно отступил, социальный кризис продолжал развиваться, радикально меняя ситуацию в стране. А новые реформы, затеянные властью в сфере образования, жилья и транспорта, грозят лишь обострить ситуацию.
Мы пережили 2010 год, ставший годом социального кризиса. Новый год неизбежно и закономерно несет с собой кризис политический, многие черты которого обозначились уже прошедшей осенью. И дело тут, конечно, не в запланированных выборах депутатов ничего не решающей и ничего не значащей Государственной Думы, а в реальной борьбе за власть, которая уже началась и разворачивается совершенно независимо от графика предвыборных мероприятий.
Исход этой борьбы определит облик российского общества на ближайшие годы. И единственное, что может пожелать Рабкор своим читателям – левым, активистам социальных, экологических и гражданских движений, просто людям, которым небезразлична судьба собственной страны – в наступающем 2011 году – быть не зрителями, а участниками этой борьбы, действующими лицами, а не пассивными жертвами происходящих событий.