Студенты и рабочие во Франции
Закончилась еще одна неделя забастовок, акций, блокирования зданий и дорог, митингов против реформы, которая повысит пенсионный возраст с 60 до 62 лет. Хотя в шестой национальной забастовке участвовало чуть меньше людей, чем в предыдущих, противостояние продолжается и «разворачивается» во все менее традиционных формах. Помимо демонстраций, к которым призывают профсоюзы и определенные категории работников, самым эффективным средством оказалось перекрытие дорог: так называемые «улиточные акции», резко замедляющие движение на дорогах, площадях и железнодорожных станциях. Эти быстрые и гибкие формы протеста направлены на временное замедление производственных потоков города.
Мобилизация затронула множество секторов экономики. В протестах участвовали работники всех отраслей, от сферы услуг до промышленности и транспорта. Были блокированы нефтеперерабатывающие заводы и порты, а также предприятия по утилизации отходов и пункты приема платежей за проезд по платным дорогам. Во Франции было создано компактное, решительное движение, преследующие одну цель: отмену закона и начало переговоров по условиям труда.
В разнородном по своему характеру движении, включающем все возраста, категории и профессии, важную роль играет образовательная система. Однако она не является движущей силой движения: ситуация отличается от протестов пятилетней давности против Закона о первом найме, инициированных студентами и работниками с ненадежной занятостью, поскольку сам закон был направлен именно на них. Нынешняя реформа, напротив, касается всех; это реформа, которая говорит на языке кризиса и пытается переложить бремя провалившейся европейской экономической политики на работников и студентов. Ее суть – в стремлении преодолеть кризис, еще более ухудшив жизненные стандарты людей.
Студентов (учеников старших классов и студентов университетов) и рабочих объединяет не просто некая форма солидарности. Для молодых людей на кону не только пенсии их родителей, но и их собственное настоящее и будущее. Это не поддержка борьбы рабочих, но общая борьба, каждый участник которой понимает, что эти реформы лишь сделают жизнь еще более ненадежной и ограничат права всех. Студенты сознают, что если не изменить положение вещей, не остановить эту глобальную политику, напрямую влияющую на их образование, их будущее будет не просто трагическим – о нем нельзя будет говорить вовсе. Отталкиваясь от этого «конструктивного нигилизма», 15-летние школьники оккупируют свои школы, перекрывают дороги. Идея проста: начать отвоевывать свое будущее сейчас, в настоящем. Образ мыслей студентов, даже самых молодых, ясен: для них борьба ведется [здесь и сейчас], потому что их поколение не только окажется в худших условиях, когда начнет работать, – они уже сейчас подвергаются эксплуатации, ведь их образование непосредственно включено в производственную структуру мегаполиса. Их способности и знания уже валоризированы на рынке. Для них все эти понятия – не просто смутные теории и интуиции; они переживаются как реальная практика, осуществляемая годами.
Несмотря на такую ясность в содержании протестов и стоящей за ними решимости, студенческому движению присущи свои собственные ограничения и противоречия. Четкое понимание их условий совмещается с глубокими трудностями в управлении и переприсвоении автономного времени и пространств, особенно в университете. Можно предположить, что попытка преобразовать европейские университеты через Болонский процесс достигла как минимум одной из своих целей: полностью свела на нет автономное управление студентов самими собой. Привыкнув к расписаниям и дидактическим решениям, фактически навязываемым Академией, студенты испытывают трудности в сломе этого механизма и конструировании автономных пространств для инициирования конфликта и столкновения с проблемами реформы. Они испытывают трудности с организацией в своих рядах: строгий ритм жизни приучил их к использованию университета как услуги, места, через которое проходят, некритически, но не как их собственного пространства для взаимодействия, формирования отношений и организаций. Другими словами, их поле действий – в большей степени улицы, чем университет, который видится им как место, где все предзадано, место, где более невозможны автономные действия, переприсвоение времени и знания.
Несмотря на врожденные ограничения и очевидные трудности, движение, по всей видимости, развивается. Пока еще рано давать этим протестам точное определение, но правда и то, что их нелегко отнести к какой-либо категории: это не новый 68-й, как говорят французские интеллектуалы; это и не повторение 1995-го. Это движение против пенсионных реформ, со своими специфическими чертами, отражающими эту реальность, это время. Следующие несколько недель будут решающими для понимания того, как двигаться дальше и что будет создано после того, будет ли подписан закон или нет.
