В 1990-е годы либеральные проповедники много говорили о том, что страна проживает переходный период – некое обновление. Обществу внушалось, что «временные трудности» необходимы для перехода России к нормальному развитию. По мере прихода экономического оживления 2000-х годов стало возможным объявить ужас 1990-х годов своеобразной модернизацией, совершенной умело и успешно. Растущее могущество российских корпораций и улучшение жизни рабочих, казалось, убедительно подтверждали этот тезис. Чиновникам все виделось ясным, пока мировой кризис не спутал крапленые карты и не смешал пропагандистские понятия.
Российская экономика в 1995-2005 годах пережила не модернизацию, а демодернизацию. Даже с точки зрения развития капитализма главным достижением стало складывание в России собственных корпораций. Произошло это вопреки интересам таких институтов как ВБ, ЕБРР, МВФ и ВТО. Для них, при всех красивых заявлениях о чудесах свободного рынка, важно было расчистить отечественную экономику для иностранного бизнеса. Этого не произошло, что выделяет Россию на всем постсоветском пространстве. Однако целый ряд созданных до 1991 года отраслей были разрушены в виде уступки западным неолиберальным институтам. В результате Россия стала державой, прежде всего, сырьевых монополий. Сырьевой сектор получил такое преимущества именно потому, что для него не требовалось создавать или защищать рынка, как это могло потребоваться при сохранении более сложных отраслей.
С приходом 2000-х в экономической пропаганде стало все больше выделяться значение информационного и управленческого секторов. Процесс формирования российских корпораций дополнялся созданием «инновационных управленческих схем». Сомнительную ценность достижений в этой области прекрасно продемонстрировал кризис еще в 2008 году.Так реорганизация системы управления Сибирской угольной энергетической компании (СУЭК) стандартно строилась на старых западных принципах приоритета рационализации управления при слабом интересе к техническому переоснащению производства. Результатом ее не стала технологическая революция в отрасли и компании, поднимающая производительность труда на новый уровень. Более того, такой шаг остался невероятным для модернизированной управленческой системы. В подобном положении оказались практически все «усовершенствованные» российские компании.
В 2008-2009 годах русский бизнес думал уже не об управленческих системах. Компании принимались экономить. Нередко они предпочитали калечить производство, но сохранять «эффективные» бюрократические надстройки. Когда в первой половине 2010 года кризис в очередной раз «закончился», пресса отмечала: на рынке труда опять востребовано множество офисных работников. Оставив за скобками пропагандистскую мишуру властей, еще в конце 2009 года можно было констатировать, что подготовка компаний к IPO и их проведение стало важным направлением «посткризисного развития экономики». Процессу этому не помешал даже обвал рынков в апреле-мае 2010 года.
Вместе со стремлением реализовать побольше акций (часто в ходе первичного размещения – IPO) важной темой оказались непрофильные активы компаний. Государство уже определило, что его непрофильные активы – вся социальная сфера – является балластом как в кризис, так и в «посткризисную эру модернизации». Однако, как и желание хоть как-то сбыть акции, стремление сокращать непрофильные активы – родовой признак экономического кризиса. Если в период экономического роста непрофильные активы «прилипали» к компаниям как дополнительные источники дохода, то с 2008 года значение их резко изменилось. Считалось также, что такие активы являются заделами для экспансии корпораций в новые отрасли. Хозяйственный опыт XX столетия показал, что чем сильнее подъем, тем больше у монополий (включая государственные) скапливается непрофильных активов. И чем сильнее спад, тем важнее считается избавление от непрофильного балласта.
Ощущение финансовой безнаказанности и уверенность в постоянной господдержке сделало крупные компании в России пассивными в деле рационализации своей экономической политики. Немаловажной в связи с этим остается роль больших ожиданий: предполагается, что после кризиса (когда он реально завершится) все останется также, как до него, а непрофильные активы – только временный балласт. Возможно, продавать их многие компании будут позже, когда ситуация окажется сложнее. Однако социальная группа «активов» продолжает идти под нож. Все, что не обещает прибыли, рискует оказаться лишним.
Одним из ярких примеров обладателей непрофильных активов является российский бизнес-гигант «Газпром». Корпорация владеет внушительным информационным холдингом «Газпром-медиа». Проблема его состоит в изобилии лишних, развлекательных, совершенно непрофильных изданий. В корпоративном мире складываются условия для жесткой борьбы, что превращает одни издания в стратегическую ценность, а другие делает особенно бесполезной обузой. Между тем, «Газпром» утверждает, что еще год назад очистился от непрофильных активов. В рамках стратегии сокращения расходов множество объектов социального, культурного и коммунального профиля и бытового назначения стоимостью 150 млн. рублей перешли в руки различных местных властей.
В 2009 году «Газпром» серьезно ощутил влияние кризиса. Спрос на российский газ в Европе сократился. Компании стало все сложнее финансировать социальные учреждения. В результате «Газпром» пошел на избавление от социального имущества. Однако компания вряд ли смогла избавиться от всех непрофильных активов подобного рода. Вероятно, еще до весны 2011 года нас ждет новый раунд корпоративной экономии. Если для кремлевских чиновников экономический спад закончился, то для «Газпрома» все только началось: европейская политика экономии, подрывающая спрос, провоцирует российский гигант к собственной экономии.
ОАО «Российские железные дороги» – другой пример непрофильного богатства. 33600 объектов РЖД оцениваются как непрофильные активы. Возможно ОАО «РЖД» является рекордсменом по числу непрофильных активов. Содержание их обходится дорого, что особенно заметно в условиях снижения доходности компании. Но в порыве сокращения «балласта» менеджмент может и перестараться. Компания имеет множество различных необходимых сервисов. Система РЖД представляет собой сложное сплетение «активов», обусловленное сравнительной сложностью всей деятельности корпорации. Однако РЖД, скорее всего, будет сбрасывать на государственный бюджет многие социальные учреждения. Государство, как планируется в целом, переведет их на самофинансирование.
Целым рядом непрофильных активов владеет Аэропорт Шереметьево. В их числе: магазины беспошлинной торговли; общество, занимающееся таможенным оформлением грузов, их хранением и быстрой доставкой; компания, занимающаяся производством бортового питания и средств экипировки воздушных судов. Есть также ЗАО «Профилакторий», оказывающий гостиничные услуги (в том числе экипажам самолетов и диспетчерам) и отдельное общество, связанное с обработкой и хранением грузов в грузовом терминале. Но проблемой Аэропорта Шереметьево является не непрофильность этих активов, а их реструктурированность. В соответствии с докризисным представлением о коммерческой рациональности многие сервисы аэропорта обслуживаются особыми компаниями, а не отделами единой большой организации. Непрофильность многих из них – иллюзия. Как самостоятельные структуры многие дочки Шереметьево теряют ценность, но как часть единого процесса они неотделимы. Подобных случаев в экономике масса.
В российской экономике продолжаются попытки компаний поддержать свои дела с помощью торговли собственными акциями. Настоящий момент можно назвать благоприятным для продажи ценных бумаг. После апрельско-майского обвала рынки переживают временное оживление. Отмечается повышательная ценовая волна. Поэтому нашумевшая в экономической прессе продажа акций «Уралкалия» Дмитрием Рыбаковым (он сбыл свою долю в 53,2%) обоснована с коммерческой оценки исторического момента. При этом важно, что спрос на удобрения в мире продолжит падать. Тенденция эта не носит краткосрочного характера. Процесс с некоторыми колебаниями продолжится в 2011-2012 годах.
Однако переход столь крупного пакета акций «Уралкалия» из одних рук в другие является стратегическим и может быть вызван лишь глубокими причинами. Среди них, несомненно, велика роль «бюрократического фактора». Прежде всего, он может проявляться в готовности властей финансово поддержать компанию на определенных условиях. Эти условия могли стать определяющими для продажи акций.
В перспективе «Уралкалий», вероятно, столкнется с новыми трудностями на рынке удобрений. Проблемы для компании не закончились. Логично ожидать падения ее рентабельности в ближайшие годы. Это может побудить владельцев акций к их продаже, а компанию к эмиссии акций. В деловых кругах существует определенный оптимизм, что после майского обвала цен и биржевых курсов, наступает продолжительное восстановление мировой экономики. Однако сокращение низового спроса в ЕС и США не благоприятствует реальному позитивному перелому в глобальном хозяйстве. Особенно заметны негативные процессы в Европе. Они разворачиваются не в сфере государственных долгов, а в области реальных доходов населения.
Пока глава России циркулирует по странам, а пресса хвалит финансовые успехи экономической модернизации, в национальном хозяйстве России не происходит ничего хорошего. Лучшее, что имеет место: недостаток дурных событий и сохранение сравнительной стабильности предприятий. Но эта долгая остановка перед новым падением никак не отменяет его перспективы. Либеральные экономисты могут спорить, случится ли «вторая волна» кризиса или нет. Официальная статистика в праве фальсифицировать любые данные. От этого признаки кризиса не исчезнут, а дела компаний не поправятся сами по себе. Усилия же по их исправлению могут дать лишь временный результат.
