Рубанов А. Хлорофилия. М.: Астрель; АСТ, 2009.
Когда на обложке написано: «Эта книга взорвет ваш мозг!», в очередной раз повторяешь классика: «Гоголи у вас как грибы плодятся!», а потом сразу думаешь, что, скорее всего, дело идет не о художественных достоинствах текста, а о «несколько другом». И тогда задаешься вопросом: а надо ли его, мозг, «взрывать»?! Как ни странно, «Хлорофилия» – редкостный пример полного соответствия подобным аннотациям, книга, которая, говоря языком тех же аннотаций, будет интересна и эстетам-интеллектуалам, и широкому кругу читателей, читающих, допустим, Акунина, Лукьяненко и «Метро-2033», во многом (и в хорошем смысле) соответствующая канонам турбореализма.
Многолетняя мечта русского народа (да и всего человечества), теперь уже за отсутствием прочей идеологии, мифической «русской идеи», и так уже проросшая чрез массово-бытовое сознание и доросшая чуть не до законодательства (переходная, диффузная форма такой фасциации – «понятия» 1990-х), наглядно воплощена в романе Андрея Рубанова. «Ты никому ничего не должен», – гласит основной постулат (и он же рекламный слоган на трехмерных супербаннерах) нарисованной автором России будущего. И чтобы не работать, ничего не делать, а просто жить в кайф, не задумываясь… Лучше жить, конечно, вы понимаете, в Москве, и чтоб, естественно, в том числе и еще пресловутый квартирный вопрос был решен!.. Или – как разновидность всеобщего виртуального благоденствия – мечта юного «растамана» (коих сейчас действительно миллионы): и чтоб вокруг трава росла – бесплатная и понтовая – в человеческий рост!..
Рубанов, прославившийся реалистическими романами на основе личного опыта, теперь создает ироничную антиутопию, по духу совсем русскую (потому что отталкивается от упомянутого выше), однако, надо отдать ему должное, написанное им будущее читается не как шутливая-с-намеком сказка про Емелю, не как набившая оскомину экзотика или «просто-фантастика», но пугающе реалистично, как будто все это уже , при дверях – и хочется, дочитав книгу до конца, схватится за голову… и забаррикадироваться!
Россия – страна большая, уникальная. Если набрать в поисковике фразу «Россия занимает первое место в мире», то результаты будут такие: по абсолютной величине убыли населения, по количеству абортов, по количеству самоубийств среди пожилых людей, по числу разводов и детей, рожденных вне брака, по уровню умышленных убийств, по потреблению табака, по продажам крепкого алкоголя, по росту наркомании среди молодежи, по скорости распространения СПИДа, по объему работорговли, а также по величине национального богатства и богатству депутатов. По данным ООН, Россия занимает первое место в мире по количеству потребляемого героина: в нашей стране потребляется 20 % мирового героина, что составляет (за текущий год) около 80 (!) тонн. Согласно официальной статистике, от злоупотребления алкоголем ежегодно умирает около полумиллиона человек.
Но все это как бы скрыто, рассеяно и незаметно, прикрыто декорацией – которую чуть-чуть отогнул кризис – «стабильности», «успеха» и «гламура», а проще говоря, всеобщим наплевательством и погоней за наживой: жизнь согласно именно той самой упомянутой рекламной максиме. И в столице, например, все это вообще не так заметно, а если и заметно – что поделаешь: Москва вообще – город контрастов.
И было им по делам их, по мечтам их и желаниям – именно с этого, повторяем, начинает Рубанов. Прошло всего сто лет, и всё свершилось: общество материального достатка (а по современным понятиям-устремлениям это и есть «идеальное общество» и «Город-Солнце») построено. Рецепт благоденствия до смешного прост: все, кто мог, переселились в Москву, Восточную Сибирь сдали в аренду китайцам, за счет чего и стало возможным всей стране-гиперполису жить припеваючи. «Золотой век наступил невзначай, легко и изящно – его никто не приближал, все устроилось само собой. К черту нефть, газ, древесину, прочее сырье, продажей которого когда-то пробавлялась страна. К черту русские мозги, русских изобретателей, балерин, писателей, манекенщиц, программистов, хоккеистов и невест. Русские территории – вот главный капитал нации».
Трудолюбивые амбициозные китайцы производят для нас абсолютно всё (это, конечно, и сейчас налицо), столичные жители «пожинают плоды», сибаритствуют (а что же: каждый, кто «прошел оцифровку» – дал вживить себе государственно-полицейский чип, – сразу получил на счет свою долю и квартиру – в Москве! – в 6–8 просторных комнат), работают только те, кого разжигает алчность. Все всем довольны, во всяком случае, никто никому ничего не должен – это уж точно. Победившая шигалевщина.
Проблема только в том, на каком этаже ты живешь: метафора «социальный лифт» развернута романистом в чрезвычайно жесткую и до смеха сквозь слезы наглядную модель социальной стратификации: мегаполис застроен исключительно стоэтажными небоскребами, где на верхушке, на сотых этажах, живут китайские бизнес-бонзы (но это суть совсем уж небожители, русским, даже совсем богатым и влиятельным, путь туда заказан), на 80–90-х – наш истеблишмент, чуть ниже и еще чуть ниже – средний класс и богема, 30–40-е – неприятная граница зон, на 20-х – беднота (хотя и в квартирах), а на нижнем ярусе, в подполье, вообще творится черт знает что: здесь живут «подпольные люди», «бледные люди», кипят подпольные уголовные страсти. Как будто по мановению волшебного пера писателя, необъятные просторы страны с ее теперешним укладом – р-раз! – и свернулись, словно игрушка-трансформер, в многоуровневый, как в фильме «Пятый элемент», мегаполис будущего, где все явлено нам в концентрированном виде.
Еще одна развоплощенная метафора – все тянутся к солнцу, отвоевывают место под ним. Но это, так сказать, небольшие рудименты прошлого, как и поросшая быльем, населенная одичавшими племенами остальная территория по-прежнему самой большой в мире страны.
Едкая сатира хлещет через край уже с первых страниц романа: в новостях передают: «Завершилась мирная демонстрация сторонников освоения периферийных территорий – собравшиеся – около двадцати человек – потребовали выделения средств и организации исследовательских экспедиций в Тверскую и Ивановскую области… Митинг… продолжался около часа и закончился стихийным банкетом». Прочтя такое, наш современник-соотечественник, конечно, хохотнет вместе с автором: мол, если так дальше всё и пойдет, не удивлюсь, что к этому и придет! О китайской угрозе сегодня тоже говорит не один только Проханов. Печально, но многие рубановские гиперболы содержат угрозу вдруг стать литотами, практически все реалии романного образа будущего имеют уже свои ростки в настоящем.
Но главное для антиутопического мира (с середины XXI века) не описанное выше, и тем более не «великий кризис десятых годов», а совершенно особая напасть, фундаментально изменившая жизнь Москвороссии: та самая, тоже заявленная на обложке, трава высотой с Останкинскую телебашню. С «феноменом стеблероста» государство и наука справиться не могут. Откуда она взялась и почему именно в Москве, никому не понятно. Для русского читателя варианты разгадки есть в самом названии «трава» (вспомним наши народные присловья: «трын-трава», «хоть трава не расти!» и т.п.), «зелень» (возможно, как воплощение коллективной воли к зарабатыванию больших денег, их фетишизации) – и в ее необычных свойствах, в коих подспудно можно усмотреть даже намеки на ту же коноплю и зеленого змия: трава, когда горожане ее употребляют, обладает наркотическим эффектом. Но наркотики и алкоголь, как известно, требуют жестокой расплаты за блаженство, а мякоть стебля, как доказали ученые, абсолютно безвредна, то есть вроде бы и не напасть, а благодать, манна небесная, данная свыше (а вернее, снизу, из какой-то непонятной споры-грибницы) в дополнение к и без того счастливому общественному устройству. Однако почему-то не все так радужно, и что-то настораживает. Все равно вспоминаются не футуристические озарения Хлебникова, а привычные Замятин с Оруэллом. А еще некоторые вещи Ф. Дика и – совсем близко – «День триффидов» Дж. Уиндема.
Во-первых, гигантская трава неэстетична на вид (зловещие «змеиные хвосты», покрытые «глянцевыми чешуйками»), неэстетичен и процесс ее добычи и поглощения. Во-вторых, стебли-колоссы, разрастаясь, заслонили солнце, из-за чего и пришлось строить небоскребы. И наконец, «конченные травоеды», хоть и излучают в основном сплошной позитив, совсем отказываются от креатива – ничего не хотят, а после и не могут делать, упиваясь сытостью (тоже другой эффект травы) и блаженством, постепенно превращаются в кретинов, а затем и в буквальном смысле в растения.
По меньшей мере, одна из основных причин нашествия гулливеровой травы лежит, можно сказать, на поверхности. Это своего рода кара (а вместе с тем и ирония) Провидения: как не посмеяться с остроумным автором над названиями улиц, носящих имена культурных героев теперь уже прошедшей (нашей!) эпохи, «классиков» – Галкина, Петросяна, Дубовицкой, Эрнста. «Была культура великая, но ушла через телевизор, как через унитаз», – вновь очевидная проекция на настоящее, предостережение современникам. Мало того, что в «Третьем Риме» действуют 25 (!) конкурирующих полиций, на средних и верхних этажах преступность практически отсутствует, прогресс цивилизации дошел до гениальной идеи о том, что око «Большого Брата» можно продавать – на средненижних и средних этажах распространилась повальная мода на проект «Соседи», немного более тотальное, если так можно выразиться, реалити-шоу типа нынешних «Дома-2» или – слава Богу, уже прошедших! – «Окон». Работать не надо, творить неохота, «Все включено!»: пожрал мякоти и врубил «Соседей» – таков мир большинства потенциальных вежетаблей развитого «бублимира».
Автор недвусмысленно намекает, что интерактивный просмотр телешоу служит, как для многих и в наше время, для удовлетворенья потребностей «духовных», желания развлечься, забыться, праздного любопытства, похоти и жажды славы. Причем все эти потребности, как и материальные, тоже успешно удовлетворены: «Давний лозунг Уорхола о том, что каждый имеет пятнадцать минут славы, утратил актуальность… Все желающие давно объелись ею; Герострат давно поджег, что хотел…»
Трудно не согласиться с отмеченной рецензентами изобретательности Рубанова как писателя-рассказчика («В каждом абзаце – новые выдумки, в каждом предложении – новые смыслы…»), сюжет, сделанный хоть и безо всякого саспенса (если не считать таковым понятное всякому русскому чувство: сколько веревочке не виться…), действительно захватывает, поражает воображение: кредиты запрещены государством, кустарные клоны Сталина, специальные широкие проходы в аэропортах – «чтобы граждане США не застревали при движении», язычники, которые молятся Великому Резиновому Противогазу…
Главное, конечно, не в этом, а в социальном и гуманистическом (или, если угодно, антропологическом – в противоположность наступающему миру вегетативных реакций) пафосе, к которому автор подводит и персонажей и читателей в финале своей постисторической драмы. Более того, помимо чудесного метаморфозиса главного героя автор как бы выводит из тени – избитое выражение, но здесь-то оно как раз и применимо! – положительных героев, которые и побеждают страшную напасть («хлорофилию») в себе самих.
