«Эту страну погубит коррупция», когда-то сказал Аль Капоне. Интересно, какую страну он имел в виду? По всей логике, это должны были быть Cевероамериканские Штаты – однако, поди ж ты, несмотря на ипотечный кризис и прочее Штаты процветают, а вот мы, похоже, скоро дойдем-таки до цугундера. Так что старик Капоне как в воду глядел. Коррупция погубит нас, а не Америку.
Что же такое коррупция, как я ее понимаю? Коррупция – это, вообще-то, торжество сложившейся рыночной реальности (или соотношения общественных сил) над декларируемым приоритетом закона. Проще говоря, когда покупка решений по любым вопросам, начиная от разрешения открытия торговой палатки и до мест в парламенте, институционализирована и воспринимается обществом как факт жизни. При этом заявления президента о непримиримой борьбе с коррупцией вызывают разве что снисходительную усмешку, а предложения искать справедливости в суде навевают неприличные ассоциации. То есть все слова как бы правильные, но взрослые люди понимают, что все устроено иначе. Самое страшное, что такая двойная мораль воспроизводится и со временем перестает вызывать отторжение общества, впитавшего ее с молоком матери в быту: нарушил правила – сунь пару сотен гаишнику, хочешь спасти ребенка от армии – ищи выход на военкомат и копи нужную сумму, хочешь подряд (разрешение, заказ, и.д.) – готовь откат чиновнику. Такие мелочи имеют гораздо больший вес, чем любые самые громкие декларации с самых высоких трибун и телеэкранов.
Американская поговорка «поверю, когда увижу» отражает циничную реальность времени – и часы за полмиллиона долларов на руке чиновника говорят о состоянии борьбы с коррупцией громче тысячи слов. И эти слова так и останутся словами без подкрепления, уж извините, посадками, конфискациями, снятием с должностей, а может, даже и публичным порками. Вот в Китае коррупционеров расстреливают, даже министров. И говорят, добились определенных успехов в борьбе с этим злом, хотя до полного искоренения еще далеко.
Декларативное осуждение коррупции при бездействии власти еще хуже, чем молчание при бездействии, как и любое лицемерие, а самое маломальское действие важнее любых деклараций.
Однако лукавство ситуации состоит в том, что при показном осуждении коррупции именно она является системообразующим фактором сложившейся у нас модели общества. Коррупционеры в этой модели встроены в систему и могут понести наказание не за собственно коррупцию, а за нарушение лояльности Системе, игру не по правилам, нарушение субординации, клановые разборки и т.п. – то есть за вещи, публике неочевидные.
Когда контроль за распределением благ или разрешением доступа к ним контролируется какой-то узкой группой (неважно, по какому принципу она сформирована), а между чиновниками, криминалом и правоохранительными органами нет различимой разницы, это можно назвать коррупцией, а можно – моделью устройства. Когда любой вопрос решается либо через взятку, либо «по знакомству» или, как раньше говорили «по блату», а закон выполняет в лучшем случае декоративную функции, можно сослаться на «национальные обычаи». Если общество принимает это как правила игры и не возражает, то это уже не совсем коррупция, а modus vivendi.
Проблема лишь в том, что коррупция и развитие общества несовместимы. Как раковая опухоль, коррупция блокирует любую здоровую инициативу нормальных людей, которые хотят жить по закону, нормально заниматься бизнесом, играя по понятным, четко прописанным, единым для всех правилам. Положение, при котором, играя по правилам, ничего добиться невозможно, эту здоровую инициативу либо убивает, либо направляет на укрепление той же самой коррупции. Когда одобрение любого, даже самого жизненно необходимого проекта решается через призму величины «отката», об эффективности и скорости решения вопросов, а тем более о перспективах какой-либо модернизации можно забыть. Вредная по определению, в условиях кризиса коррупция является фактором, абсолютно фатальным, поскольку подчиняет жизненно важные процессы не целям общественной пользы и эффективности, а каким то, другим, неведомым или даже известным общественности сугубо частным или узкокорпоративным интересам.
Конечно, можно украсить призывами к модернизации и борьбе с коррупцией обращение президента к Федеральному Собранию. Речь получится красивая, логически выстроенная, там будет много правильных слов и здравых идей… Ее единственным недостатком будет полная оторванность от действительности. Потому что в отсутствие работающих механизмов ответственности власти перед ее задекларированным в Конституции источником (то есть народом), а именно честных выборов и обеспечения демократического избрания и отставки представителей власти на всех уровнях, коррупция и есть форма функционирования власти, ее самый что ни на есть системообразующий фактор. А призывать коррупционеров бороться с коррупцией – все равно что увещевать хищника стать вегетарианцем. К сожалению, отменить коррупцию указом президента нельзя.
Так что же может победить коррупцию? И можно ли вообще ее победить? Опыт стран, в которых, как говорят, офицеры дорожной полиции не берут взяток, подсказывает, что можно. Что для этого нужно? Просто нужно чтобы субъект, которому под силу провести или продавить изменения в обществе, перестал мириться с коррупцией как фактором, угрожающим его безопасности и перспективам. Другими словами, для победы над коррупцией должен сработать инстинкт самосохранения общества либо его дееспособных и, если хотите, революционных элит. Дело осталось за малым – найти такой субъект, ждать его пришествия или начать бороться с коррупцией самостоятельно. Для начала саботировать ее: не давать взяток гаишникам, отказаться от соблазна «решать вопросы» подмасливанием, жаловаться на коррупционеров в прокуратуру, устраивать пикеты у их подъездов. Как видим, есть способы для любых темпераментов. Я, например, борюсь с коррупцией уже два месяца, просто не пользуясь личным транспортом. В общем, товарищи, теория малых дел и личного участия, как говорится, рулят. Иного способа не допустить реализации пророчества Аль Капоне лично я не вижу.
