Партия социалистов-революционеров некогда могучая политическая сила со многими тысячами членов, в эмиграции постепенно сжималась, превратившись в конце концов в кружок ветеранов, без партии и страны, которым были отданы лучшие годы молодости. Эта судьба не уникальна, подобную эволюцию прошли все русские партии эмиграции, одни раньше, другие позже сходили с политической сцены. Дольше всех сохранили партийную организацию меньшевики, которых было меньше всего в эмиграции, но и они в самом начале 50-х годов должны были распуститься.
Эсеры — партия с богатой историей, в нее в разное время входило много выдающихся общественных деятелей, что отчасти определяло существование множества фракций на протяжении всего времени её существования. Нередко это приводило к расколу и к образованию новых партий. Так в первую русскую революцию образовалась партия Народных социалистов, а во вторую — партия Левых эсеров. Но в последний период в истории эсеров, когда вместо партии существовала группа старых революционеров, многие прошлые партийные разногласия были уже забыты.
Речь здесь пойдет о Нью-йоркском кружке социалистов-революционеров, который они образовали вслед за эмиграцией в США в самом начале 40-х гг. Эсеры, многие из которых были евреями, вынуждены были бежать в США после трагической катастрофы французской армии во Второй мировой войне. Эта небольшая группа эсеров в мае 1941 года стала издавать журнал «За Свободу», анонсированный как ежемесячный, за недостатком средств он выходил гораздо реже. Журнал с самого начала много внимания уделял событиям в СССР и мире, при этом оставался крайне критичным к сталинскому режиму. В первом номере, вышедшем еще в мае 1941 года, подчеркивалось, что режимы Сталина и Гитлера — это близнецы, которые заинтересованы друг в друге, а поэтому любой конфликт Германии и СССР заведомо исключен. Начавшаяся в июне месяце 1941 года Великая Отечественная война, не только разрушила все политические прогнозы эсеров, но и переменила отношение эсеров к внешнеполитической роли СССР, они всецело поддерживали оборонительную войну советского народа против немецких захватчиков.
О себе и о своих целях эсеры писали:
«Мы — всего лишь маленький отряд когда-то большой армии, быть может единственная сейчас на свете горсточка партийных эсеров, партийная организация социалистов-революционеров. Это налагает на нас особые обязательства. Мы остаемся верны нашим партийным заветам, но наши взоры должны быть обращены не на прошлое, а на будущее… Сейчас не время для какой бы то ни было ортодоксии. На страницы нашего журнала мы смотрим как на свободную трибуну, на которой мы подвергнем обсуждению все мучающие нас вопросы, не боясь впасть в ересь». (Наши задачи // За свободу. Нью-Йорк, 1941. № 1. С. 2).
Нужно отметить, что долгое время эсеры были одними из наиболее обеспеченных политических партий в русской эмиграции, это определялось особым покровительством, которое оказывало им правительство Чехословакии. Начавшаяся мировая война круто изменила их положение, они были вынуждены искать новые источники средств. В Америке их финансовое положение было хуже, чем в Европе.
В идеологии поздних эсеров заметно было смещение акцентов с социальной сущности государства к его форме. Политическая власть теперь определялась не тем, на какие социальные группы она опирается и чьи интересы выражает, а способами и методами управления. Это и неудивительно, эсеры, как и многие другие социалисты Европы, видели, к чему привело построение социализма без демократии, пример тоталитарных государств, уничтоживших все права и свободы своих граждан, при этом провозгласивших социализм и даже внедрившим некоторые его элементы. Такой опыт заставил пересмотреть многие традиционные положения партии. Социализм больше не являлся конечной целью в идеологии эсеров, а ей становилась «совершенная демократия».
Следующий важный постулат, который выдвинули эсеры в это время, заключался в том, что социализм в нынешнее время построить невозможно, что в свою очередь было явным отступлением от старых партийных принципов. С другой стороны, отказываясь от социальной революции, многие эсеры в американский период пришли к оправданию политической и социально-экономической системы, сложившийся в англосаксонском мире:
«И несовершенная, формальная или буржуазная демократия является школой и средой индивидуальной и коллективной самодеятельности, и в этом смысле — не только прикладной ценностью, а и самоценностью. Так же и несовершенный, социально-реформируемый капиталистический строй является не только ценностью прикладной, в качестве обязательной экономической и исторической предпосылки социализма, а и самоценностью», – писал Марк Вишняк. (Вишняк Марк. На чем мы стоим // Там же. 1941. № 1. С. 7).
Партия социалистов-революционеров на заре своего существования была не только бунтарской, революционной и террористической организацией, но и во многом взгляды немалого количества членов этой организации были близки к анархическому или максималистскому течению. Но даже без этих левых элементов в партийной программе подчеркивалось, что государство при наступлении социализма должно естественно отмереть — это было альфой и омегой не только эсеров, но всех других революционных социалистических партий 1900-х годов. В 40-е годы идея упразднения государства при социализме была многими эсерами отвергнута:
«Социализм в прошлом относился к государству отрицательно — недоверчиво и даже враждебно… В морально-политическом недоверии и отрицании государства сходились марксисты с народниками, синдикалисты с анархистами. Бакунин с Штирнером, Энгельс, Кропоткин и Жорж Сорель; Ленин и Лагардель разнились друг от друга лишь в подходе к государству и в своей аргументации; может быть, — в напряженности своего отталкивания от государства… Как ошибочно от злоупотребления государственной власти искать спасения в уничтожении или упразднении государства, так же невозможно государственную власть подменять или растворять во власти экономической. Всевозможные экономические организации — производителей, потребителей, посредников, кого угодно, — важны и необходимы. Но они не могут осуществлять ту же функцию или играть одинаковую роль с политическими учреждениями». (Вишняк Марк. Государство и социализм // Там же. 1943. № 10-11. С. 46-50).
Марк Вишняк доказывал, что без государства вся совокупность различных общественных союзов не будет иметь консолидирующего центра; народ же посредством государства не только имеет свой политический центр, но и решает свою судьбу как нечто целое.
Но раздавались и другие мнения, которые мыслили государство совершенно в либеральном ключе. Фашистское и коммунистическое государство вызывали крайнее неприятие, еще раз заставляло призадуматься над содержанием понятия государство. В будущей свободной Европе оно должно явиться одним из многих равных общественных союзов, призванным обеспечить лишь безопасность граждан:
«Для тоталитарного монизма государство есть высшая, мистическая сущность; подобие спрута, на все области человеческой жизни простирающего свои щупальца с бесчисленным количеством присосков; словно дело идет о земном безличном анонимном божестве, — все из него исходит, все к нему возвращается; оно и наделяется квази-божескими атрибутами: вездесущием, всеведением, всемогуществом, всеблагостью. Для демократического плюрализма это просто один из видов общественного союза в ряду других, первый среди равных, ибо его основная функция есть удовлетворение самой первой и элементарной из человеческих потребностей – потребности в безопасности, личной и коллективной, внутренней и внешней: «primum vivere» – прежде всего обеспеченность самого бытия личности и коллектива, а затем уже – все остальное». (Булатов Вадим. Государственность, национальность, социальность // Там же. 1942. № 8-9. С. 20).
Виктор Михайлович Чернов в нескольких подробных очерках останавливался на вопросе сущности тоталитарного государства, рассматривая социально-экономические основания этого типа государства. Экономические планирование, которое было возведено в абсолют Германией и СССР не являлось, по мнению Чернова, их исключительной чертой. В демократических государствах Запада планирование так же присутствовало, но только в другой форме, оно не было возведено в абсолют, но использовалось также в милитаристских и империалистических целях. Отсюда, не отвергая этот принцип, Виктор Михайлович попытался дать ему позитивное содержание:
«Оно (капиталистическое планирование — Д. М.) исходит из принципа самодовлеющего производства ради производства, или богатства целого, которое самому себе становится высшей целью. Эта хозяйственная мощь дает систему экономического империализма, создание хозяйственных метрополий мира, обращающих другие страны в свои аграрные придатки — либо в прямой форме КОЛОНИЙ, либо в смягченной – «сфер влияния»… Планируют они не снизу вверх, а сверху вниз; исходят не из снизу вверх, из потребностей трудящейся массы, а из потребностей роста военной мощи государства или империалистической мировой гегемонии национального капитала; создают не автономный экономический федерализм демократической кооперации всего населения, связанной на началах коллективного договора со столь же автономной и демократически самоуправляющейся синдикализацией того же населения, сгруппированного по трудовым профессиям, а просто казенную, бюрократическую централизацию всей производительной жизнедеятельности страны…». (Чернов Виктор. Задачи пятилетки и задачи века // Там же. 1946. № 17. С. 71).
Новая экономика послевоенного мира, по мнению Виктора Михайловича, должна быть ориентирована на человека, а не на мощь безликого государства. Эта идея, хотя прямо и не выводила постулат о потребительском обществе, но во многом экономические идеи Чернова в этот период основывались на том, что главным в будущей экономике станет не политика империализма, нацеленная на завоевание новых рынков, а развитие внутреннего — гражданского потребления.
Таким образом, взгляды эсеров в этот период претерпевают существенную эволюцию. Это, с одной стороны, влияние американской политической культуры, многие эсеры не без восхищения рассматривали политический строй США. С другой стороны, катастрофа сначала социалистических партий, их проигрыш фашистам в Европе, а потом и поражения стран, где у власти находились социалисты, заставило эсеров пересмотреть многие идеи социализма.
Последний, 18 номер журнала вышел в 1947 году, после чего он прекратил свое существование.
