Дачный поселок Новодарьино РАН. Я провел в нем практически все детство: именно тогда, на мой взгляд, происходило изменение дачной культуры. Из-за специфической герметичности этого места в нем вплоть до 2000-х годов сохранялась дачная культура «советского» типа, и именно после ее изменения и последующей атомизации общества отчетливо стала видна разница в организации повседневного быта жителей.
В 1957 году был основан дачный поселок Академии Наук. Он возник на том месте, где еще до революции предполагалось построить дачи для тех, кто не может уехать из Москвы на воды. Дело в том, что в соседней деревне Дарьино в конце 1880-х годов был основан подмосковный бальнеологический курорт. Первая мировая война помешала этим планам, хотя лес здесь уже был разбит на участки, и были проложены дорожки. С начала заселения в поселке насчитывалось около ста семей, продавать и покупать участки можно было только членам Академии Наук, так что долгое время сообщество было совершенно закрытым.
Среди первых жителей академического поселка Дарьино — семьи академика Бреховского, Новоселова, Франка, Прохорова, Гинзбурга, Герасимова, Резниченко, Келдыша. Здесь поселилась и Агния Барто со своей семьей. Эти люди вместе со многими другими семьями членов РАН и образовали основной костяк новодарьинцев.
Тогда же появились их первые дети — это было поколение наших родителей. Поначалу поселок был застроен типовыми дачами, так называемыми финскими домиками. Отопление было печное и водопровода еще не было, за водой ходили к колонкам, последняя из которых до сих пор стоит на одном из перекрестков и еще десять лет назад из нее можно было качать воду. Общая жизнь дачников была особенно активна во время летних каникул, потому что не все приезжали в плохо отапливаемые дома зимой. В 1964 году появился водопровод, в 1972 был проведен газ, и в поселке стали жить круглый год. Тогда-то по-настоящему сложилась общность жителей поселка. Все отлично знали друг друга по публикациям и тем или иным открытиям. Старшее поколение общалось в Москве в институтах или университете, а здесь, в поселке, они вместе проводили досуг. Зимой ходили на лыжах, а летом играли в футбол, волейбол и бадминтон на поле, которое дачники построили вместе.
Важной институцией публичной жизни поселка стал теннисный клуб, основанный в 1969 году женой академика Расплетина. Она взрастила целое поколение отличных спортсменов, некоторые из которых стали заниматься теннисом профессионально. Другой формой общения были послеобеденные прогулки по поселку. Это было что-то вроде своеобразного обязательного ритуала, в котором участвовали все, а дороги в это время превращались в публичное пространство, где обсуждались самые разные темы, от науки до политики и новостей. Проводя аналогию с концепцией “публичной сферы” Хабермаса, можно сказать, что именно здесь и рождалась общность жителей.
Контингент же с самого начала был неоднородным. Были как естественники: физики, химики, биологи, так и философы и историки, зачастую фигуры одиозные, такие как академик Федосеев.
И все же тут жили не только ученые. Имелась особая прослойка, которую составляли няньки с детьми-внуками академиков. Няньки происходили из самых простых крестьянских семей, в-основном, из колхоза. Одновременно они были домработницами, на которых держалось все домашнее хозяйство. Попадали они в академические семьи самыми разными путями, чаще всего совсем молодыми приезжали в город к родственнице, которая уже работала в какой-нибудь семье, по рекомендации нанималась в другую семью и оставалась там практически на всю жизнь.
Связь с деревенскими на этом не исчерпывалась. Из соседней деревни Дарьино дачникам приносили молоко, ягоды и фрукты. Остальные продукты привозились от Академии Наук прямо в поселок, и пайки выдавались по фамилиям. Деревенских жителей просили протопить зимой печку к приезду хозяев дачи, почистить снег, починить крышу…
Владельцы одной из дач сдавали дом под медпункт, а в 1964-ом году было построено отдельное здание, которое работает по сей день. Таким образом, поселок обладал практически полной автономией, а в совокупности со специфическим контингентом образовывал герметичное сообщество, одновременно напоминающее закрытый научный городок и деревню.
Этот жизненный уклад сохранялся до конца 1980-х годов. В это время начинает складываться новое сообщество, основанное не только на профессиональной близости, но и на родственных отношениях: многие семьи породнились на уровне второго и третьего поколения.
В самом конце перестройки и в самом начале 1990-х, когда мой дедушка получил участок и моя семья стала жить здесь круглый год, начался тотальный дефицит товаров, поменялся и быт. Некоторые молодые семьи, которые не получали, в отличие от своих родителей, академические пайки, стали ходить в совминовский поселок через лес, так как там не было забора, и изображали из себя жителей этого дачного поселка, чтобы отовариться в совминовском магазине, в котором в это время еще продавались самые разные продукты. В лесу переодевались из походной одежды во что-то более приличное, а потом снова уходили через лес обратно.
Примерно тогда же в поселке образовалось много молодых многодетных семей, которые жили там круглый год. Моя семья была одной из них. К этому времени прослойка нянек исчезла, поэтому детьми занимались вместе, по очереди гуляя с ними либо под присмотром двух-трех взрослых, либо старших братьев и сестер. Родители устраивали для детей кружки. Родители-художники преподавали рисунок или лепку. Родители-биологи вели биологический или ботанический кружок. Ботанический кружок работал во время каникул. Собиралась большая группа детей и под руководством биолога последовательно изучали лесную, полевую и болотную растительность на природе. На занятия приходили целой семьей, старшие дети с младшими. В художественном кружке на длинном столе раскатывали оборотной стороной огромный кусок обоев и давали одно общее задание. Из специальной глины делали декоративные дощечки и глиняную посуду, которую потом обжигали и покрывали глазурью, делали и елочные игрушки. Всё это совершенно бесплатно.
То был исключительный пример самоорганизации жителей. В это же время в поселке появляется преподаватель музыки, которая приезжала из соседнего района Одинцово. Так как практически в каждом доме были музыкальные инструменты, в том числе фортепьяно, очень много детей занимались у нее на протяжении десяти лет. Два раза в год, зимой и летом, на какой-нибудь из дач устраивался концерт, на который приглашались друзья и родители исполнителей, с последующим чаепитием. Было отделение, на котором выступали младшие дети и отделение для их старших братьев и сестер, исполнявших репертуар старшей музыкальной школы. Дети даже пели и играли на флейте.
Новый год встречали в лесу у костра, собирались практически все дачники. Специально для этого вечера варили огромный котел глинтвейна, который на санках отвозили в лес.
С 1992 года, после гайдаровской реформы, перед жителями поселка встала проблема нехватки денежных средств. Многие покинули науку и ушли в бизнес. Те, кто остался в научной сфере, вынуждены были искать работу за рубежом или бедствовать. На многих участках в это время появились огороды, где выращивали овощи и зелень, у одной семьи были даже козы. Собирали ягоды, фрукты и грибы, делали заготовки на зиму. Очень много шили и вязали своими руками. Те, кто ушел из науки в бизнес, стали жить совершенно иначе и эти проблемы их не касались. Именно в этот период начинается социальное расслоение между жителями поселка.
В середине 1990-х годов типовая застройка начинает уступать новым домам, часто перестроенным из старых. Здания увеличиваются в размерах, усложняются архитектурно. Многие дома сносятся новыми хозяевами участка.
К этому времени социальный состав начинает меняться. Поскольку произошла приватизация участков и стала возможной их свободная купля-продажа, появились новые хозяева, не имеющие никакого отношения к Академии Наук. На месте снесенных дач возникли по большей части огромные безвкусные дома. Характерной чертой этих домов была круглосуточная охрана с отдельной пристройкой, повсеместные камеры наблюдения и высокие непроницаемые заборы.
Это было внове: ведь участки «коренных» жителей имели невысокие открытые заборы, через которые всегда можно было видеть, чем занимаются хозяева дачи, как выглядит их дом, планировка и устройство участка. Так задавался определенный тип отношений между новыми хозяевами и сообществом поселка, а точнее полное игнорирование этого сообщества. Новые дома стали недоступны для жителей поселка, тех же кто попадал туда, в первую очередь поражали интерьеры, не характерные для дачи. Ведь традиционно на дачу отвозили мебель и предметы обихода, ставшие не нужными в городе, за исключением садовой мебели. Особняки же новых дачников полностью выбивались из общей картины застройки. В некотором смысле, с их появлением «герметичность» сообщества разрушается, а на место законсервированной дачной культуры, все еще сохранившей советский импульс, приходят порядки новой России, зачастую в ее худших проявлениях.
Вместе с заселением «новых русских» в поселке появляются бригады гастарбайтеров-строителей. Так как у них не было разрешения на работу и временное проживание, уже в начале 2000-х обычной картиной стал стоящий у въезда в поселок автомобиль милиции, в который поочередно садились мигранты для дачи взятки. Позже начинаются конфликты с новыми жителями, так как в поселке были ограблены несколько дач. Никто не мог точно сказать, были ли совершены ограбления именно этими гастарбайтерами, но в 2006 году правление поселка постановило, что мигранты не имеют права выходить за пределы стройки без сопровождения прораба, а также ходить группами более двух-трех человек.
Все это время цены на землю росли и после 2006 года начались поджоги тех дач, чьи владельцы отказывались продавать свои участки богатым предпринимателям. Если раньше охрана в поселке была минимальной, а роль сторожа сводилась к периодическому обходу территории, то теперь охрана была значительно усилена, введено круглосуточное патрулирование, весь поселок постепенно обнесен забором, а выходов в лес и на поле оставалось все меньше, пока они окончательно не были закрыты. Характерно, что соседние территории трансформировались точно так же: выйти из поселка, например, на поле стало просто невозможно из-за таких же высоких заборов и серьезной охраны.
Несмотря на это, некоторые элементы повседневной жизни, например, послеобеденные прогулки и теннисный клуб остались неизменными. Но самоорганизация сообщества третьего-четвертого поколения жителей и общий масштаб его сплоченности уже давно исчезли и существуют только на фотографиях; этот заряд сохранялся до середины 2000-х главным образом благодаря особой академической советской среде, представленной первым и вторым поколением обитателей дач. Под давлением времени и новых реалий, утратив тот пласт дачной, условно советской культуры, а также непроницаемость сложившегося сообщества, которое теперь скорее может быть охарактеризовано как атомизированное, дачный поселок Новодарьино РАН в итоге стал закрытым как никогда.
Николай Яковлев (студент отделения культурологии НИУ ВШЭ)
