Не скрою, быть может, я слишком доверял
Рекламным картинкам в журналах.
Быть может, обманчив мой хрупкий идеал,
Но это участь всех идеалов…
Юлий Ким, Танго «Рио»
Я так и написала в заявлении на командировку «Прошу командировать меня в Рио де Жанейро без оплаты командировочных расходов». Перед тем, как подать на подпись, спешно поставила дату, чтобы придать бумаге официальную «всамоделишность». Но удивления, вопросов «Это шутка?» — «Вы на карнавал или на чемпионат мира?» было множество. И, конечно, раз сто: «А белые штаны есть?» Под конец меня эта устойчивая ассоциация даже стала раздражать, и уже приготовленные было белые брюки я в чемодан так и не положила.
Для моего поколения Рио де Жанейро это город «счастливых снов» Остапа Бендера, «хрупкий идеал», символ прекрасной мечты. В наше «не выездное» время — мечты совершенно недостижимой. Город карнавала и футбола, самбы, сальсы и прочих экзотических чудес. Белый город у океана, со статуей Христа на горе. Он и есть такой: и белый, и продуваемый океанскими ветрами, зеленый и цветущий, пронизанный солнцем и тягучими, тяжелыми, незнакомыми нам ароматами. И Христос очень на месте, вообще, национальный парк Корковада, где знаменитая статуя и стоит, удивительно уютное место. Вот странно: монументальность, масштаб, величие и великолепие — все присутствует, а уютно… Очень органично здесь сочетается дикая природа и человеческие творения. Даже огромный стадион кажется естественной частью пейзажа.
Но Рио де Жанейро еще и… просто город. Да, удивительно большой и красивый, с уникальной историей и атмосферой, но все же Прекрасный Рио де Жанейро, отнюдь не «хрупкий идеал». Это город, в котором люди живут, может, чуть иначе, чем мы, но в целом похоже. На головах не ходят, песни круглый день не поют, работают, воспитывают детей, грустят и веселятся, словом — живут, а не порхают.
В Рио сносно развит общественный транспорт, автобусы и маршрутные такси довольно комфортабельные, многие новые. Прекрасные парки, скверы и пляжи. Но! Шура Балаганов был прав: «Не бывает так, чтобы все были в белых штанах». Симпатичная жительница Рио рассказала мне, что множество людей в белых одеждах можно увидеть в Рио де Жанейро по пятницам, когда верующие надевают традиционные белые одежды. Не совсем по Бендеру, но все же белые штаны в Рио носят, хоть и не всегда. А вообще-то люди одеты скромно, даже бедно. Бедность в городе просто бросается в глаза. Хотя есть много красивого, а также милого и трогательного. Здания — самой разнообразной архитектуры, разных времен, многие очень красивые. Впервые в жизни я здесь увидела модернистский католический собор — самый большой католический сбор на американском континенте, как с гордостью сообщил мне таксист.
Очень много стариков на улицах, которые гуляют, занимаются на городских бесплатных тренажерах в парках. А рядом располагается переносной медпункт, где приветливая медсестра меряет всем желающим давление. В скверах стоят столики, за которыми почтенные пожилые мужчины играют в шахматы и шашки. Вокруг шумит толпа болельщиков, очень эмоционально. Страсти кипят всегда, но до драки, как мне сказали, никогда не доходит. И много бездомных, которые с наступлением темноты укладываются вдоль тротуара, в углублениях в стенах домов. И там стоят коробочки, лежат подстилки — не абы где люди свались, пришли на «свои места».
Так что Рио де Жанейро реален, там есть много чего, кроме солнца и музыки, все драмы и пороки нашего мира не обошли его стороной. Вот такие серьезные мысли пришли мне в городе, ставшем символом вечного праздника.
И повод для поездки у меня был совершенно серьезный: семинар, подготовленный несколькими международными общественными организациями и посвященный гражданскому обществу в странах БРИКС — блоке, включающем в себя Бразилию, Россию, Индию, Китай и Южную Африку.
Забавное это явление — БРИКС. Блок объединяет слишком разные страны, настолько, что ЕС по сравнению с ним выглядит просто тусовкой ребят с одного двора. Однако у стран БРИКС при всех различиях существует много общих черт. И главная общность — это страны с зависимыми экономиками, правда, с экономиками очень большими и жизненно необходимыми существующей глобальной системе разделения труда. Экономика каждой из стран БРИКС подчинена задаче предоставления глобальному капиталу определенных ресурсов, даже если это происходит в ущерб национальным социально-экономическим интересам этих стран. «Глобально ориентированная» национальная элита давит на государство, требуя сокращения социальных расходов, предоставления максимальной свободы для движения капитала, устранения всех правовых и социальных барьеров. В то же время экономический, культурный и человеческий потенциал стран БРИКС значительно превосходит необходимый для выполнения роли, взятой на себя этими странами и навязанной им капиталистической миросистемой. По сути этот потенциал планомерно уничтожается неолиберальными реформами, проводимыми «родными» правительствами. Экономическая зависимость для элит стран БРИКС — пропуск в глобальный капиталистический рай. Для обществ в странах БРИКС — это постоянное и все меньше выносимое бремя.
Если БРИКС не простая игра в аббревиатуры, не выдумка экспертов и журналистов, то это не один блок, а, как минимум, два. Альянс глобально нацеленных БРИКС-элит, кстати, может быть ровно настолько прочным, насколько прочным является союз убежденных эгоистов, временно объединенных общим интересом. Интерес этот появляется, как правило, тогда, когда в одиночку эгоистам урвать «свое» никак не удается. Прелестная фраза от Тайвина Ланнистера из «Игры престолов»: «С теми, кому доверяешь, не нужно заключать формальные союзы». Страны БРИКС как глобальные игроки могут заключать очень ограниченный союз, только такой, который не противоречит эгоистическим интересам их элит. И, например, позволяет надавить на страны «центра», на излишне жадный Запад, если поодиночке не получается выговорить выгодные условия в глобальной «игре».
Но напрашивается и второй союз, основанный на общем для стран БРИКС интересе — освободиться от экономической зависимости, изменить место и роль своих стран в мировой экономике, сделать прогрессивное национальное развитие глобальной повесткой дня. Объективно вероятно появление «Социального БРИКС». Одной из первых попыток превратить мечту в реальность и стал семинар, на который я и прилетела в белый город у океана.
Социальные интересы обществ БРИКС поодиночке уже не реализовать. Просто потому, что изменение роли России или Китая, или Бразилии, Индии и ЮАР в глобальной экономике возможно только при изменении всей сложившейся системы разделения труда и лидерства в мире. Но для решения такой задачи нужна не только объективная потребность, нужен сильный социальный субъект, способный превратить эту потребность в задачу и последовательно решать ее политическими методами. Именно отсутствие такого субъекта и делает «гражданский БРИКС» а, тем более, «социальный БРИКС», еще более эфемерным союзом, чем «БРИКС официальный».
И главная причина такой эфемерности — слабость социально-политической активности обществ БРИКС. Но слабость эта в разных странах разного рода.
На семинаре выступающие бразильцы, индийцы, южноафриканцы то и дело, говоря о БРИКС, произносили без запинки «Бразилия, Индия, Южная Африка», начинали бегло перечислять общие проблемы. Потом спохватывались: «…эээ …эээ, ну да, Россия и… Китай».
Это, в общем, понятно, Бразилия, Индия и ЮАР довольно давно и ясно осознали себя как часть «Глобального Юга». С одной стороны, в этих странах общие довольно острые проблемы. Бедность, неравенство, криминализация экономики, расовые сложности. С другой стороны, там развиваются мощные социальные движения, которые чувствуют ответственность и за свои общества, и в целом за весь Юг. Нередко ответственность похожа на чувство вины: за то, что они богаче других, за то, что не становятся при этом образцами социальных и демократических государств, скорее, наоборот. Таким образом, это не просто страны с общими проблемами, это страны с одинаково отрефлексированными проблемами и с мощной культурой гражданского участия, социальной критики, мобилизации и солидарности.
Россия и Китай — принципиально иной случай. Нельзя сказать, что в наших странах нет неравенства, коррупции, межэтнических проблем и противоречий. Но и в России, и в Китае наиболее тщательно отрефлексированы не актуальные несовершенства общества, а как раз неудачный опыт перемен. Особенно это характерно для России. В результате критическое осмысление текущих проблем все время как бы натыкается на «коллективную травму», на опыт радикальных трансформаций, который признан неудачным. А в России это еще и потрясения 90-х, которые идеологического оформления как «провалившаяся реформа» не получили, но отторжение у граждан вызывают, обусловливая политическую апатию и социальную пассивность. Так что политическая слабость общего у нас больше внутреннего, даже социально-психологического происхождения, тогда как в ЮАР, Индии и Бразилии эта слабость в большей степени обусловлена низким уровнем жизни большинства населения.
Так что слабость политической активности в России это не только наша беда, но и вина. Понимаемая, кстати, иногда как достоинство. Де, как у нас стабильненько, не бузим почем зря, встраиваемся в рынок, даже и в мировой… И мне очень грустно, что я не раз слышала: россияне удивляются, как это они в этом блоке со странами «третьего мира»? Что у нас, де, общего? Зависимость экономическая у нас общая, а то, что мы получили больше социальных благ по сравнению с Бразилией или Индией, так это, во-первых, уже ненадолго, а, во-вторых, это последствие нелюбимого многими советского периода. Ценой трагедии мы вырвались из ловушки зависимой экономики, а потом снова вернулись туда за «потребительским раем», объявив трагедию преступлением, а любые попытки снова вырваться — ошибкой.
Даже теперь, когда разрушительность социального курса правительства очевидна всем, кроме, может быть, самого правительства, социальной силы, способной этим реформам противостоять, не формируется. И с этой проблемой справляться мы должны будем сами, никакой БРИКС нам здесь не поможет. Но развитие связей с социальными движениями и общественными организациями в Индии, Китае, Бразилии и ЮАР может придать процессу динамизм и масштаб. Тем более, что добиться радикального изменения целей и приоритетов национального развития сегодня можно только на глобальном уровне, иначе от диктата «трубы» никогда не избавиться.
Так что социальный БРИКС — пока только мечта, но уже начинающая обретать очертания цели. Хрупкий пока идеал, но очень перспективный.
