«Можешь одолжить мне тысячу рублей? Надо за кредит расплатиться, с зарплаты верну», — просит Сергей, мой приятель. Он развозит пиццу, кое-что зарабатывает и регулярно покупает в кредит разные вещи. Теперь это навороченный планшет и тюнинг автомобиля. Сергей с двумя друзьями снимает комнату на общей кухне, которую он ласково называет «клоповник». Клопов там нет, но есть отслаивающиеся и исписанные аэрозольными баллончиками обои, нагромождения ненужной мебели по углам и в любое время года разбитая форточка. Где-то у Сергея есть другая жизнь, в которую он въезжает на тюнингованной «семерке» с навороченным планшетом на заднем сиденье и о которой его соседи по клоповнику совсем ничего не знают.
Жизнь в кредит — изящный самообман. Пусть у тебя не слишком большой заработок, кому до этого есть дело, если ты в тренде? Реклама ослепительна и не дает удержаться от соблазна придать серой жизни фальшивый ускользающий блеск. Это бесконечный путь, где покорение одной вершины неизбежно открывает новые горизонты. Но наши ресурсы вовсе не бесконечны, и это противоречие рождает потребительский конфликт между «хочу» и «не могу себе этого позволить». В психологии это называется когнитивным диссонансом.
Александр — продавец-консультант магазина сети «Эльдорадо» в Краснодарском крае. В Пензу приехал в короткий отпуск, мы заглянули в автосалон. Саня — продавец от Бога, спокойно прогуляться не получается, он начинает продавать мне автомобиль, хотя я ничего покупать не собираюсь, а его специализация — бытовая техника.
«Попробуй хлопнуть дверью, ничего не получится, как мягко идет, а? — уговаривает он меня сесть в салон. — Поворочай ручник. Да не так резко, он послушный, угадывает твои мысли. Это тебе не ЗИЛы в армии водить».
После его консультаций из уютного салона уже не хочется выходить. Александр с гордостью сообщает, что у него немало постоянных клиентов, которым он торжественно вручает Сберегательную карту Эльдорадо, куда начисляется 3 % от суммы каждой покупки. Накопив достаточную бонусную сумму, можно совершать новые приобретения. Обычно к этому моменту у клиента уже все есть, но если бонусы не потратить в течение 90 дней, они аннулируются. Так стимулируется искусственный спрос, и Александр в этом деле настоящий дока. В двадцать первом веке россияне, наконец, научились потреблять.
Взлелеянная Западом потребительская культура со скрипом проникала в Россию. Кредиты не вызывали большого доверия у нищего населения. Вспоминали и высокодуховных мыслителей далекого прошлого, почитавших идеал нестяжательства особым свойством русской души, и русских философов времен заката Российской Империи, писавших о трепетном отношении русского труженика к результатам своего или чужого труда. Мол, ценность имеет лишь то, что создано своими руками, непосредственно, а погашая кредит, нужно оплачивать не только кем-то сделанную вещь, но и процентную ставку, возникающую как будто из воздуха, а оттого несправедливую. Реальность, как водится, оказалась прозаичнее. Несколько лет внутриполитической стабильности и высоких цен на сырье повысили платежеспособность большей части населения. Тогда телега потребительской культуры трансформировалась в ярко красочный спорт-кар и уверенно покатилась по российской почве, давно подготовленной голливудскими блокбастерами и свободолюбивой рок-музыкой.
Социологические опросы фиксируют стабильный рост кредитного доверия россиян с нулевых годов. Лишь в кризисные 2008-2009 годы этот показатель заметно просел. Согласно результатам крупномасштабных опросов населения, проведенных Левада-Центром совместно с Центром макроэкономических исследований Сбербанка, бурный рост кредитования стал одним из самых заметных событий в сфере потребительского поведения в 2012 году. Доля респондентов, имеющих на момент опроса хотя бы один неоплаченный кредит, выросла с 27% в 2011 г. до 31% в 2012 году, а объем кредитной задолженности увеличился почти на 40%. Однако имеются все основания предполагать, что страну ожидает обратная тенденция. В том же исследовании отмечается, что число семей, намеревающихся в ближайшее время взять кредит, снизилось. Самостоятельные исследования Левада-Центра, а также различные данные ВЦИОМ и Фонда Общественное Мнение (ФОМ), сходятся в одном: за первые два квартала 2013 года настроения россиян в отношении кредитования стали более пессимистичными.
Это не удивительно, если послушать речи первых лиц государства, которые в один голос призывают граждан потуже затягивать пояса. В ток-шоу обсуждают, как неэкономно мы пользуемся электроэнергией, а программа «Время» оценивает материальный ущерб от продуктов, которые в конечном счете окажутся в мусорном баке, в миллиарды рублей. Нам ясно дают понять: мы потребляем больше, чем государство может нам позволить, придется отвыкать.
Миша и Лена — молодая семейная пара. Два года назад они купили первый автомобиль. Совсем недавно взяли второй — в кредит. Между двумя покупками появился ребенок. О втором речи нет: «Материнский капитал, и тот отменили», — сетует Лена. Его вовсе не отменили, но слух этот в народной среде очень устойчив. Миша возвращается с работы — он охранник в пензенской исправительной колонии — и громко требует денег на новые берцы. Тех, которые сшили зэки, хватило на четыре дня. В дальней комнате просыпается годовалая девочка и начинает кричать. Мама отвлекается от шумного мужа и спешит к шумной дочери. Папа что-то ворчит вперемешку про берцы, кредит и политику, и обращается за помощью к бару. Разговоры о тяжком кредитном бремени сопровождаются звоном бокалов с дорогой выпивкой. Домашняя обстановка создает ощущение достатка и уверенности в завтрашнем дне, но разговоры разбивают эту иллюзию. Иллюзию, на которую работает вся современная рекламная индустрия и которая в долгосрочной перспективе так плохо сочетается с российской действительностью.
В интернет-сообществах сейчас популярно мнение, согласно которому капитализм изжил себя, и чуть ли не ведущая роль в этом процессе отводится системе кредитования. Но кредиты помогают малообеспеченным людям получить товар или услугу в тот момент, когда они в этом больше всего нуждаются. Французский экономист Жак Сапир считает, что кредиты стали основной движущей силой нынешнего кризиса, но подчеркивает: те же кредиты были главным инструментом колоссального экономического роста Франции и Италии 1960-70-х годов. И это совершенно разные по сути экономические явления. «Когда кредит используется как инструмент развития при четком регулировании кредитной сферы (вспомните, каким был мир в 1970 году) и в условиях долгосрочного тренда роста объемов производства и доходов с хорошо отлаженной системой распределения дохода, он становится чрезвычайно полезным для хозяйства. Однако когда механизм кредитования используется как заместитель регулярного дохода в условиях стагнирующей экономики, он может стать крайне опасной штукой». Иными словами, когда в ВВП страны очень велика спекулятивная составляющая, когда в зачет идут инвестиции не в реальный капитал, образование или науку, а вложения в активы (валюты, ценные бумаги) исключительно ради возможного изменения цены в ущерб инвестициям в реальный сектор экономики, объемы кредитования не могут соответствовать реальным доходам населения. Это благодатная почва для кредитных драм и бытовых конфликтов. Именно такая ситуация сейчас в России, и именно поэтому мой приятель Сергей вынужден перезанимать деньги, чтобы расплатиться по кредиту, а разбитая форточка остается разбитой.
Затеянные наверху меры экономии в условиях привыкшего к потреблению населения чреваты для власти плачевными последствиями. Президент Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев, выступая с материалами доклада «Возможно ли новое электоральное равновесие», предупреждает: протестная активность снизилась, но готовность населения выйти на улицы в случае нового экономического кризиса гораздо выше, чем в случае нечестных выборов, и теперь такая готовность вызревает именно в регионах. Хватит ли у правительства ресурсов для удержания ситуации под контролем, или страну ждет серьезная встряска, без которой, похоже, не обойтись? Ответ на этот вопрос мы получим в самое ближайшее время.
Олег Шувалов
