Филипп Марльер: «Лейборизм стал партией молодых избирателей крупных городов»
Вероятно, ещё долгое время левые активисты и политологи во всей Европе будут обсуждать причины триумфа Бориса Джонсона и неудачи лейбористов во главе с левосоциалистическим политиком Джереми Корбином на досрочных декабрьских парламентских выборах в Соединённом королевстве. Результат этих выборов окончательно подтвердил, что «брекзит» состоится в начале 2020 г. Сегодня мы беседуем с французским политологом, профессором Лондонского университетского колледжа Филиппом Марльером об электоральной кампании лейбористов. и причинах их политической неудачи
Дорогой Филипп, как можно оценить общие итоги декабрьских всеобщих выборов в Великобритании?
Лейбористская партия, руководимая Джереми Корбином, познала самую крупную электоральную неудачу, начиная с 1935 г. Её количество мест (203) ниже того, что добились лейбористы при Майкле Футе, другом леволейбористском лидере, в 1983 г. (209). Сравнение интересно, поскольку в ту эпоху лейборизм принял отчётливо левую ориентацию, как это делает Корбин сегодня.
Борис Джонсон выиграл эти выборы, как эксплуатируя особенный политический контекст (незавершающуюся дискуссию по «брекзиту»), так и слабость своего прямого противника, Джереми Корбина. Эти выборы были, на деле, битвой двух непопулярных руководителей, и Джонсон показался менее «неизбираемым» из двух.
И всё-таки Б. Джонсон в итоге одержал верх. Почему же?
После девяти лет политики «жёсткой экономии» действующий премьер-министр тщательно избегал рассматривать социально-экономические вопросы в течение кампании. Он знал, что они поставили бы его в некомфортное положение. Он пошёл на то, чтобы пообещать скромные и неопределённые инвестиции в сферу общественного здравоохранения (недостаточные, согласно экспертам, поскольку они не позволили бы даже достичь уровня общественных расходов до 2010 г.)
Служба национального здравоохранения (СНЗ), общественное здравоохранение, которое широко социализировано, является символом веры у британцев. Бесплатность услуг финансируется прогрессивным налогом и является, в действительности, крупным социальным завоеванием. Поставить под вопрос этот принцип было бы самоубийственным для любой правительственной партии.
Джонсон смог также рассчитывать на снисходительность средств массовой информации, которые щадили премьер-министра. BBC, особенно, была раскритикована за то, что осуществляла свою информационную миссию небеспристрастным образом. Когда Д. Корбин сообщил СМИ, с документами в руках, что имеют место секретные переговоры между британским правительством и американской администрацией с перспективной приватизировать основные элементы Службы Национального Здравоохранения, эти громкие разоблачения были полностью проигнорированы медиа. Джонсон вышел из этого без большого ущерба.
Джонсон обещал «быстрый» выход из Европейского Союза. В этом он противостоял всем партиям, в той или иной мере ассоциировавшихся с ЕС (за исключением Партии Брекзита Найджела Фараджа). Все партии либо требовали проведения второго референдума, если не аннулирования голосования 2016 г. (Либерал-демократы), либо продолжения переговоров. Джонсон разыграл свою любимую карту: «Запустить «брекзит». Этот слоган кампании, впрочем, стал официальным слоганом программы. Простота, если не упрощённость манёвра, сработала. Британцы устали от бесконечной саги «брекзита», источника постоянной блокировки и напряжённости.
Понятие «брекзит» обозначило то, что Эрнесто Лаклау называет «значимая пустота», то есть невнятное и притягательное понятие, которое позволяет соединить разные сегменты народа. Джонсон смог сгруппировать вокруг своего слогана про-брекзит консервативный электорат. Было невообразимо, что они могут поддержать партию, руководимую Корбином, воспринимаемым как «красный экстремист».
В европейской прессе итоги британских выборов некоторые эксперты интерпретируют как своего рода «развод» лейбористов и рабочего класса…
Борис Джонсон смог также рассчитывать на рабочие лейбористские голоса, располагаемые в красном поясе между Средней и Северно-Восточной Англии (на знаменитой «красной стене»). Это постиндустриальные земли и в прошлом горняцкие регионы. В некоторых случаях эти округа были лейбористскими вот уже век; они избирали в Вестминстер депутатов с колоссальным большинством.
Двадцатка из этих лейбористских округов, имевших репутацию неприступных, были завоёваны консерваторами. В своём округе Седгефилд на северо-востоке Англии Тони Блэр располагал в 1997 г. очень комфортным большинством в 25 143 голоса. Консервативный кандидат только что выиграл в этом округе. На «горячую голову», на мой взгляд, избиратели таким образом показали две основных озабоченности: «брекзит» и Джереми Корбин.
Первый сюжет покрывает квази-идентичное измерение. Этот электорат был презираем «Лондоном». Но он чувствует себя равным образом оставленным Лейбористской партией, которая в течение долгого времени рассматривала его голосование как решённое дело. С закрытием заводов и угольных шахт старая рабочая социальность стёрлась; ассоциации, общества и пабы, некогда места социалистической социализации, исчезли.
Этот рабочий класс был чувствителен к националистическому и суверенистскому дискурсу Партии Брекзита Н. Фараджа. Тема иммиграции, включая этнически «белые» регионы, сделалась главной заботой местного населения и отослала на второй план родовую ненависть к тори. Б. Джонсон понял это, бесстыдно взяв на вооружение антииммигрантскую риторику Фараджа, сопровождаемую ксенофобскими и расистскими выходками.
Джереми Корбин имеет, в действительности, образ страшилы в лейбористской рабочей среде, поскольку он воплощает лондонский космополитизм, антипатриотизм (его вменяют в вину его поддержку ИРА в 1970-е гг. и его антимонархизм). Этот рабочий электорат не принял всерьёз личность без харизмы, без выправки и без юмора. Можно отметить, что эти выборы усилили социологическую тенденцию, проявляющуюся уже на более ранних выборах: лейборизм стал партией молодых избирателей крупных городов, которые имеют высокий образовательный уровень.
Напротив, Консервативная партия имеет пожилую избирательную базу, которая обосновывается в маленьких коммунах и которая экономически зажиточна. Новизной является относительная пролетаризация этого консервативного электората; рабочего электората Севера Англии и Уэльса, культурно антилиберального, но который зависит от социальной помощи государства. Эти люди только что в первый раз голосовали за консерваторов. Парадокс в том, что они будут со всего размаха затронуты консервативным «брекзитом».
Если касаться самой тактики лейбористов во время минувшей предвыборной кампании, какие здесь можно сделать выводы?
В этой кампании, во взаимных партийных обвинениях «шарлатан» и «лжец» Джонсон в итоге одержал верх над «красным сектантом» и «некомпетентным» Корбином, то есть недостатки первого оказались более совместимы с функциями премьер-министра, чем у второго. Было ясно, вот уже два года, что Джереми Корбин представлял больше препятствие, чем козырь для своей партии.
Опросы сигнализировали, что такова реальность с беспокоящей регулярностью. Увлечение молодёжи лейбористским лидером впечатляющая в 2015 г., когда партия достигла численности в 600000 членов за счет молодежи (но этот феномен последовательно ослабевал, так же, как и число членов) считалось среди окружения Корбина доказательством успеха. Но руководство не поняло, что подъём молодых и левых толп не представлял национального настроения.
Избирательные кампании не выигрываются на политических митингах или в твиттере, но выигрываются посредством голосов людей, отдалённых от позиций кандидата. Имиджем, политическим и интеллектуальным авторитетом, компетентностью и политической мудростью, способностью объединить радикалов и умеренных из своего лагеря. Конечно, Корбину сильно не доставало этих «премьерских» атрибутов. Назавтра после голосования опрос «Опиниума» определил, что личность Корбина была принципиальным резоном, по которому избиратели не голосовали за лейбористов (43%). Затем шли вопрос «брекзита» (17%) и экономическая программа партии (12%).
Если личность Корбина была массово отвергнута электоратом, то экономическая программа Лейбористской партии, напротив, вызвала особенный интерес у избирательной базы, обедневшей за десять лет «жёсткой экономии». Эта программа левой социал-демократической сущности многим обязана министру финансов в «теневом кабинете» Джону МакДоннеллу, близкому Корбину. Этот избирательный манифест продвигает британский Зелёный новый курс, движение, которое настроено на рабочий контроль над промышленностью, и которое оснащает себя солидной программой инвестиций в общественных службах.
После декабрьских выборов, каким тебе, Филипп, представляются перспективы лейбористского движения?
Будущее лейборизма располагается вот в этом упомянутом мною периметре. Лидер, который в ближайшее время сменит Корбина, не должен возвращаться к неолиберальным рецептам эпохи Блэра-Брауна, сегодня дискредитированным. Но она (он) должна озаботиться тем, чтобы защитить социал-демократию, утверждающую конкретный и прагматический радикализм, то, что Корбин не смог или не пожелал осуществить. Основы крупной социальной и зелёной партии были заложены. Сейчас надлежит сделать Лейбористскую партию более демократической, плюралистической и инклюзивной.
По вопросу «брекзита» корбиновская стратегия состояла в том, чтобы провести новые переговоры с ЕС, как только правительство будет избрано. Затем он обязался передать этот текст на второе народное голосование с опцией голосовать в пользу присутствия в ЕС. Корбин также объявил, что он не даст совет, как голосовать в этом случае. Эта стратегия была нечёткой и вызывала недовольство у всех, и сторонников, и противников «брекзита».
Отметим, кроме того, что латентный евроскептицизм Корбина плохо проходил в партии, в большинстве своём бывшей против «брекзита» (включая её левое крыло; как «Моментум» или Джона МакДоннелла). История запомнила, что если бы Корбин и аппарат партии реально проводили бы кампанию за то, чтобы остаться в ЕС, результат референдума 2016 г. был, бы, вероятно, иным.
Для Лейбористской партии, которая вскоре перевернёт «страницу Корбина», сам по себе навязывается постскриптум этих провальных выборов. Из этого будет вытекать новая ориентация партии. Даст ли она подъём справа по «тождественным» или связанным с иммиграцией вопросам, как за это ратует течение, называющееся «Синий Труд», и депутаты от округов, где голосование за лейбористов было подавляющим? Или, напротив, надлежит ли удерживать левый социал-демократический курс по экономическим вопросам, и культурно либеральный и солидарный?
Перед выборами в британской прессе была развёрнута очередная кампания по обвинению верхушки лейбористов в потворстве антисемитизму. Хотел бы услышать твой комментарий по данному сюжету.
Случаи антисемитизма в Лейбористской партии, конечно, сыграли важную роль в потере поддержки части левых еврейских журналистов, и обеспокоило антирасистских активистов. Этот вопрос стоил поддержки двух важных британских левых изданий – “The Observer” и “The New Statesman”. Они отказались призывать голосовать в пользу лидера Лейбористской партии, который слишком промедлил, чтобы принять меры против антисемитских высказываний, и представить извинения от имени партии.
Немало трудящихся считают, что проявленное Корбином безразличие в отношении антисемитизма смущало, так же, как его общение, например, с «Хамасом» или его неспособность распознать антисемитские акты (как антисемитская настенная фреска на лондонской стене, которую он поддерживал первое время). Это реальная проблема (несмотря на утверждения его ближайших сторонников, которые обострили напряжённость в партии) сделалась настолько токсичной (став причиной выхода многих депутатов, таких, как Лючиана Бергер, сама являющаяся жертвой антисемитских актов), что моральное влияние лейбористского лидера было неотвратимо затронуто.
Итак, победа консерваторов подтверждает необратимость «брекзита»?
Консервативное большинство позволит Б. Джонсону положить конец имевшейся институциональной блокировке. Партия власти без труда ратифицирует в палате общин соглашение, подписанное между Б. Джонсоном и ЕС. Но это только отправная точка. Переговоры о том, чтобы привести к новому экономическому партнёрству с ЕС вскоре начнутся.
Невозможно предсказать сейчас, какова будет природа этого соглашения: тесное сотрудничество с ЕС или нет, если не выход без соглашения; всё является возможным и всё предстоит сделать в этой области. Джонсону будет трудно примирить интересы и требования крупного бизнеса и рабочего электората из (экс-)лейбористских бастионов, который будет враждебен продолжению его неолиберальной повестки приватизации (здравоохранение).
Добавим к этому давление, которое будут осуществлять шотландские националисты из Шотландской Национальной Партии. Усиленные избранием их 55 депутатов из общего числа 59, ШНП, которая не желает, чтобы Шотландия выходила из ЕС, будет требовать в ближайшем будущем нового референдума, касающегося независимости Шотландии. В этом смысл народного мандата, полученного ШНП. Б. Джонсон мог бы быть, следовательно, первым консервативным премьер-министром, который приведёт свою страну вне ЕС и затем проложит дорогу дезинтеграции Соединённого Королевства после шотландской независимости.
Трамп и его окружение в США открыто радовались успеху Джонсона…
Победа Консервативной партии, весьма правой в экономических и политических вопросах, руководимой популистским шутом, сколь оппортунистическим, столь и непредсказуемым, оставляет место, чтобы ускорить эволюцию британской политики на американский манер. Борис Джонсон, конечно, является дипломированной версией Дональда Трампа (он учился в колледже Итона и в Оксфорде). Но стиль и политические проекты двух людей совпадают или, по крайней мере, они взаимодополняемы вокруг авторитарного неолиберализма и националистического ухода в себя.
Год I европейского трампизма, может быть, только начинается. Не нужно забывать, что неолиберальная революция быта задумана в Соединённых Штатах Рональдом Рейганом прежде чем затронуть Соединённое Королевство Маргарет Тэтчер, которая была акклиматизационным мешком политики, которая затем завоюет европейский континент.
Подводя итоги нашему разговору, какие общеполитические уроки британских декабрьских выборов ты бы выделил прежде всего?
Три основополагающих фактора объясняют результат этих выборов. С одной стороны, персональное отторжение Корбина, включая левую часть общества и народные круги, это очевидно. Отрицать этот феномен, как делают некоторые слева, это воистину спасать себя иллюзиями. Также скандально скрывать проблему антисемитизма, которая, на самом деле, очень реальна в партии. Антисемитские атаки и слова безнаказанно смогли развиваться из-за пассивности сторонников Корбина в руководстве партии.
С другой стороны, надлежало ли принять более благоприятную к «брекзиту» линию, чтобы сохранить поддержку северных рабочих голосов? Эта стратегия была бы крайне рискованной и, вероятно, ещё более разрушительной, чем двусмысленный подход, характерный для Корбина. В действительности, если бы лейборизм был более «про-брекзит», он потерял бы больше мандатов в «антибрекзитёрских» регионах (Лондон, Юг Англии). Выиграл бы он места на Северо-Востоке Англии и в Уэльсе, если бы он был более «про-брекзит» и более правым по вопросам, связанным с политическим либерализмом? Ничего, по меньшей мере, не гарантировано, поскольку этот рабочий класс «трампизируется»: он уже частично голосовал за «брекзит», отчасти не любит иммигрантов, лондонский мультикультурализм, антипатриотизм Корбина и т. д.
Отметим ещё, что упадок рабочего класса в бастионах Северо-Востока начался при Тони Блэре в конце 90-х гг. Эта тенденция, которая является следствием разрушения и перестройки постиндустриального рабочего класса.
Пресса представляла эти выборы как «самые важные начиная с конца Второй мировой войны». Однако, уровень явки (67,3%) отступил на полтора процента по сравнению с 2017 г. Лейбористы должны будут, следовательно, вновь завоевать рабочий электорат, которого не смогли убедить голосовать за партию, руководимую Джереми Корбином, но который остаётся невосприимчивым к ксенофобскому и расистскому дискурсу Джонсона и Фараджа.
Эти выборы, таким образом, далеко не показали правоту «левых» суверенистов и популистов. Социальная ориентация, ассоциированная с культурно консервативной и пробрекзитёрской линией была бы очень рискованной для партии, две трети избирателей которой голосовали против «брекзита». Впрочем, культурная правая линия нисколько не гарантировала бы восстановление в недрах рабочего электората Севера, который защищает государство всеобщего благоденствия, но который не любит иммигрантов…
Лейбористская партия, следовательно, всё равно проиграла бы, «подписавшись» на правоконсервативные или крайне правые воззрения. Именно оставаясь верной своим гуманистическим и политическим ценностям, она сможет подняться наверх. То есть, ставка лейборизма (и европейских левых в целом) в том, чтобы попытаться объединить эти две электоральные базы: одну культурно либеральную, другую нет. Это не будет легко.
Интервью брал РУСЛАН КОСТЮК
