Россия: территория неравенства. Часть 2

В прошлой части я рассказал о последствиях краха плановой экономики на экономику России. Несмотря на то, что она формально она восстановилась после глубокого кризиса доходы бедной половины населения все еще ниже, чем в советскую эпоху. Резко выросла социальная дифференциация, а региональное неравенство приняло чрезвычайные масштабы даже по меркам Третьего мира. Здесь я проиллюстрирую эти рассуждения на примере мегаполисов, особо выделив богатейшую Московскую агломерацию, и обнищавшей сельской местности.

Москва: государство в государстве

Москва – крупнейший мегаполис не только России, но и Европы. В административных границах города живет свыше 12 миллионов человек. Население агломерации превышает 20 миллионов человек.¹ Московская агломерация далеко выходит за границы области, вплотную подбираясь к соседним областным центрам – Твери, Владимиру, Рязани и Калуге.

Чрезвычайные масштабы концентрации людей в Москве иллюстрирует то, что в ней свободно поместится население 15 крупнейших городов страны за вычетом Петербурга. Таким образом, в России сложилась моноцентрическая структура расселения, где столица оставляет далеко позади другие мегаполисы.

Москва занимает исключительное положение в российской экономике. Только по официальным данным в административных границах города сосредоточено свыше 1/10 всех капиталовложений, 15% обрабатывающей промышленности и розничной торговли России, свыше 1/5 ВВП и почти треть научных сотрудников страны.

Несмотря на то, что экономическое восстановление 2000-х годов способствовало подъему регионов, концентрация хозяйственной активности в столице практически не снизилась. Для наглядной иллюстрации возьмем данные не только по Москве, но и по Московской области, входящей в агломерацию. Причем, эти цифры несколько сглаживают диспропорции, так как реальные масштабы столичной агломерации простираются за границы области.

Хотя, согласно статистике, Московская агломерация и ранее концентрировала в своих пределах около четверти всего ВВП страны, ее доля в выпуске обрабатывающей индустрии выросла, преодолев отметку в 1/5 от общероссийской. Практически не изменилась и доля столицы в капиталовложениях. Вместе с областью на нее приходилось примерно 1/7 всех инвестиций страны. Существенно снизилась доля московской агломерации лишь в области строительства и розничной торговли, но и тут она все еще остается очень высокой.

Интересно то, что некоторые сферы хозяйственной активности ощутимо сместились к периферии. Если в 2001 году в Москве строилось свыше половины всего нового жилья агломерации, то в 2016 году меньше трети. Еще активнее этот процесс происходил в розничной торговле: в начале 2000-х всего 12% розничного оборота агломерации приходилось на область, а к 2016 году свыше 30%. Если раньше большая часть населения области отоваривалась в границах столицы, то теперь она закупается на месте жительства.

Народохозяйственная структура Московской агломерации отличается большим уклоном в сторону сферы услуг и торговли. Если в России на эти сферы приходится немногим более трети ВВП, то в Московской области почти половина, а в самой столице свыше 60%. Частично это связано с высокой жилищной рентой – аренда жилья относится к сфере услуг. Кроме того, в столице сосредоточена обеспеченная часть населения, которая больше покупает и чаще прибегают к сфере обслуживания.

Высокая концентрация хозяйственной активности в Москве и ее специфическая хозяйственная структура связаны с политической ролью мегаполиса. Сюда сходятся финансовые потоки со всей страны, как бюджетные, так и корпоративные. В столичной агломерации расположены резиденции центральных органов власти. Из 500 крупнейших коммерческих компаний России 390, почти 4/5 от их числа, зарегистрированы в Москве.² Именно это, а не высокая производственная активность, обеспечивает высокие доходы жителей мегаполиса.

Исключительное положение столицы создало рынок труда с крайне благоприятными условиями найма по сравнению с остальной Россией. Согласно данным РИА медианная зарплата в Москве превышала 48 тыс.руб. против 24,7 тыс.руб. по стране в целом. Выше она только в нескольких малонаселенных территориях Крайнего Севера, связанных с экспортом сырья. Более 17% работников Москвы зарабатывали свыше 100 000 рублей в месяц, тогда как во всей России таких чуть больше 4%. Товарное наполнение медианного заработка, составившее почти 3 прожиточных минимума, также далеко превосходит большинство субъектов федерации. Московская область, как периферия столицы, тоже показывает относительно высокий уровень медианных заработков: 33,1 тыс.руб, на 61% выше общероссийской. Однако самые высокооплачиваемые рабочие места концентрируются в административных границах столицы. Доля работников с зарплатой, превышающей 100 000 рублей, в Московской области составляет лишь 5%. Втрое меньше, чем в столице, но больше, чем в 74 субъектах федерации.³

Что очень важно, столичная агломерация предоставляет вакансии в белом секторе с установленными законом социальными гарантиями. В Москве лишь 3,6% занятых работает в неформальном секторе. В области эта цифра составляет 9,9%. Для сравнения, по всей России почти 1/5 работников трудится в теневой сфере, а на Северном Кавказе таких 45%.⁴

Высокая доля формального сектора важна не только для работников, но и для бюджета, получающего адекватные налоговые платежи с этих доходов. Благодаря концентрации формального сектора, торговли и штаб-квартир крупнейших компаний казна столицы сосредоточила в своих руках внушительную часть бюджетных доходов. На Москву приходится 18,5% всех поступлений в бюджеты субъектов федерации и соответствующих социальных фондов; еще 5,6% относится на долю Московской области.⁵ Таким образом, на столичную агломерацию приходится почти четверть региональных налоговых поступлений. Чрезвычайную концентрацию финансовых ресурсов в столице иллюстрирует то, что величина одних только сборов за парковку и штрафов с автомобилистов в Москве сопоставима с бюджетом такого крупного мегаполиса, как Казань.⁶

Впрочем, значительная часть этих средств идет на сомнительные проекты и уходит в нечистые руки государственных чиновников и связанных с ними лиц. Так, почти 19,5 млрд.руб. московский бюджет тратит на содержание официозных СМИ.⁷ Для сравнения: все расходы городского бюджета Новосибирска, крупнейшего российского мегаполиса за Уралом, составляют 38,9 млрд.руб.,⁸ а в Нижнем Новгороде порядка 29,6 млрд.руб.⁹ Золотым дном для расхитителей общественных средств стали столичные ассигнования на благоустройство. В 2017 году московский бюджет отпустил на эти цели 243,8 млрд.руб,¹⁰ что составляет 2/3 от всех региональных ассигнований на благоустройство в России.¹¹ Московские ассигнования на благоустройство – это почти половина всей расходной части бюджета Петербурга, второго по величине города России,¹² шесть новосибирских бюджетов или 15,6 волгоградских.¹³

Одновременно московское правительство урезало необходимые социальные расходы. Так, под предлогом оптимизации – обычный эвфемизм, заменяющий в устах наших чиновников слово “уничтожение” – в 2013-15 годах в Москве ликвидировали треть больничных коек и сократили свыше 13% врачей, что во много раз превзошло общероссийские темпы;¹⁴ власти закрыли 28 медицинских учреждений.¹⁵ Всего за шесть лет, с 2010 по 2016 годы, число больничных организаций в Москве сократилось с 232 до 150, а поликлинических с 1337 до 939.¹⁶ Вследствие этого к 2016 году обеспеченность больничными койками в столице оказалась на 1/5 меньше, чем в среднем по стране,¹⁷ а обеспеченность врачами за последние 11 лет упала почти на четверть.¹⁸ Не избежали сокращений и общественные школы столицы: в 2005 году их было 1616, а к 2016 осталось 733 или меньше половины от прежнего.¹⁹ Огромные деньги, вливающиеся в московский бюджет, не спасают горожан от всевозможных “оптимизаций” социальной сферы. Существующий политико-экономический уклад угрожает благосостоянию населения даже самых богатых территорий.

Тем не менее, уровень жизни москвичей много выше, чем в целом по стране. Об этом говорят не только столичные зарплаты. Жители столицы тратят на потребление вдвое выше среднего россиянина и занимают по этому показателю первое место среди регионов.²⁰ Доля нищих в Москве и Московской области составляет 8,9% и 8,2% против 13,4% по России в целом. Это лучше, чем в большинстве регионов России. Лишь в Петербурге, Белгородской области, Татарстане и Ямало-Ненецком АО ситуация столь же благополучна.²¹ Средний размер банковских вкладов москвичей в 4,5 раза превышает общероссийский. На Москву приходится почти 28% банковских вкладов страны, а с учетом Московской области свыше трети.

Статистика показывает отличие ролей центра и периферии Московской агломерации в финансовой системе. Центральная часть, расположенная в административных границах Москвы, отличается огромными масштабами частного накопления, в то же время масштабы кредитной задолженности сравнительно невелики. Если величина банковского депозита, приходящегося на столичного жителя, в 4,5 раза превышает общероссийскую норму, то задолженность лишь на треть больше. А вот в Московской области – периферийной части столичного мегаполиса – несмотря на относительно высокие доходы, размеры сбережений не отличаются от российских, тогда как долгов почти вполовину больше.

Очевидно, что высокая норма сбережений собственно Москвы во многом связана с чрезвычайно большой долей самых высокооплачиваемых работников: больше 17% работающих там получают свыше 100 тыс. руб. в месяц, тогда как в Московской области всего 5%, что немногим выше среднероссийского показателя.²² Москва отличается и очень высокими доходами от собственности. В 2016 году они составляли 15,1% совокупного дохода против общероссийских 6,5%. Ни в одном другом регионе страны поступления от собственности не превышали 10% общего дохода.²³ Учитывая, что сдача жилья внаем часто остаются вне поля зрения официальных органов, реальная доля таких доходов в столице определенно выше.²⁴

Но за 2000-е годы отрыв Москвы от остальной России существенно сократился. Если в 2005 году доходы среднего москвича втрое превышали общероссийский уровень, то к 2016 году они были лишь вдвое выше. Статистика показывает, что упало не только относительное преимущество столицы, но и реальный уровень доходов: за последние 11 лет он снизился с 5,9 до 3,9 прожиточных минимума в месяц. Повышение цен поглотило номинальный рост доходов, больнее всего ударив по бедным и средним слоям. Этот процесс начался еще до нынешнего экономического кризиса, но с его наступлением развернулся особенно активно и поразил столицу сильнее остальной страны.

Зато улучшилось положение Подмосковья. Еще в 2005 году доходы жителей Московской области были даже ниже среднероссийских, однако к 2016 году оказались почти на треть выше. Ощутимо подрос не только номинальный, но и реальный уровень благосостояния. Среднемесячные доходы достигли 3,7 прожиточных минимумов в месяц, что близко к столичному уровню. Прогресс периферийной части московской агломерации не остановил даже общероссийский экономический кризис.

Если отрыв столичных доходов и душевого товарооборота от среднероссийского уровня за последние два десятилетия сильно сократился, то разница в заработках даже выросла. Этот парадокс говорит скорее о повышении доли официальных зарплат, которые отражаются в статистике, чем о реальном росте московских заработков относительно российских. Опережающий рост номинальных зарплат в столице говорит и об опережающем росте цен, хотя московский прожиточный минимум рос ненамного быстрее общероссийского.²⁵

Тенденцию к выравниванию показывают и траты на потребление. Хотя Москва ощутимо опережает среднероссийский уровень, но отрыв уменьшается при спаде реальных доходов в центре главной российской агломерации и одновременном прогрессе периферийной части.

О некотором выравнивании столичного и общероссийского уровня жизни свидетельствует и доступность товаров длительного пользования. Хотя Москва и Подмосковье во многом опережают остальную Россию, тем не менее по ряду важных показателей этот разрыв исчез или близок к тому. Так, если в 2005 году москвичи и жители Московской области были обеспечены личным автотранспортом на треть лучше остальной России, а в 2016 году это преимущество сократилось до 14% у обитателей Подмосковья и всего до 4% у жителей ядра Московской агломерации. Во многих случаях потребительский рынок насытился технически сложными товарами как в столице, так и в провинции.

Крайняя скученность населения в Москве приводит к нехватке места для жизни. В 2016 году у среднего москвича было на четверть меньше жилплощади, чем в среднем по стране. Столица вместе с беднейшими северокавказскими республиками, Крымом и Тувой входит в малопочетный список регионов, страдающих от острой нехватки жилья. В этих территориях жилищная обеспеченность недотягивает до 20 м².²⁶

В 2000-е годы ситуация в столице практически не улучшалась, а отставание от общероссийского уровня нарастало. Население Москвы стабильно росло и строительный комплекс не справлялся ростом потребностей. Добавим к этому чрезвычайно высокую стоимость московского жилья: в 2017 году она в 2,7 раз превышала среднероссийскую на первичном рынке и в 3,3 на вторичном.²⁷ Неудивительно, что началось активное освоение Подмосковья. Там жилплощадь на вторичном рынке всего на 11,5% дороже среднего по стране, а на первичном в 1,4 раза.²⁸ Результатом стала быстрая застройка Московской области: если в 2001 году на ней строилось порядка 3/4 от столичного уровня, то в 2016 году в 2,6 раза больше. За этот период в столице количество возводимого жилья снизилось на 8,4%, с 3 694 до 3 384,6 тыс. м², а в области взлетело более чем втрое, с 2 828 до 8 913,7 тыс. м².²⁹ В 2005 году у жителя Подмосковья было в среднем на 18% больше жилплощади, чем по России, а в 2016 году уже на 35%.

Дороговизна жилья и некоторое ослабление разрыва в уровне жизни между столицей и остальной страной привели к ощутимому сокращению миграции в ядро Московской агломерации. Если в 2005 году она была несомненным лидером по числу прибывающих жителей, оставляя далеко позади Московскую область и Петербург с Ленобластью, то к 2016 году людская река превратилась в жалкий ручеек. Теперь в столице, если скорректировать миграционный поток на численность населения, поселяется меньше приезжих, чем в Петербурге или даже Курской и Новосибирской областях.³⁰

Правда, пока это не привело к повышению доли Подмосковья в населении Московской агломерации. За этот период оно даже немного снизилось, с 38,3% до 37,5%.³¹ Но в будущем эти процессы могут привести к серьезнейшим проблемам, усилив напряжение на и без того перегруженных коммуникациях. Уже сейчас для столицы не редкость трехчасовые поездки на работу с периферии в центр мегаполиса.³² Москва заняла малопочетное второе место среди городов с самыми большими дорожными пробками,³³ хотя общественный транспорт столицы хорошо развит по мировым стандартам и даже улучшил свою работу в последние годы.³⁴ Так, с 2010 по 2017 годы московский метрополитен прирос 61 станцией.³⁵ Для сравнения, в Петербурге – втором по величине городе страны с населением почти в половину московского – за всю постсоветскую эпоху ввели в эксплуатацию лишь 13 станций метрополитена.³⁶ Но освоение Подмосковья требует затратного расширения и модернизации общественного транспорта далеко за существующими рамками. В противном случае маятниковые миграции приведут к коллапсу столичных коммуникаций.

Подытоживая. Весь постсоветский период Московская агломерация оставалась крупнейшим центром страны, сосредоточившим в своих руках огромные хозяйственные и интеллектуальные ресурсы. Уровень жизни столичных жителей далеко опережал среднероссийский, хотя в последнее десятилетие происходило их сближение, во многом из-за падения реальных доходов москвичей и растущей стоимости жизни. Перенаселенность и дороговизна выталкивала капиталы и людей на периферию. Ранее относительно бедное, Подмосковье по темпам развития опережает ядро агломерации, хотя и отстает от него по общему уровню.

Восхождение мегаполисов

К мегаполисам я отнес все города с населением свыше полумиллиона. В России таких набралось 37. В пятнадцати из них больше миллиона горожан, а двое – Москва и Петербург – обладают статусом субъекта федерации. Больше всего больших городов в Поволжье, на Урале, в Центральном округе и на юге страны. На северо-западе России есть лишь один мегаполис, Петербург, зато крупнейший после Москвы. В Сибири разместились 9, из них три миллионника. А на Дальнем Востоке лишь два мегаполиса, причем ни одного, где живет больше миллиона горожан.

Мегаполисы сосредоточили внушительную долю национального богатства. После краха Советского Союза возросло не только неравенство между субъектами федерации, но и между крупными городами и остальной территорией. Они привлекали все больше людей из сел и малых городов. Статистика наглядно показывает этот процесс. В первое двадцатилетие постсоветской эпохи население России сильно упало, и не восстановилось даже в последние годы, отличавшиеся хорошей демографической динамикой. А вот число обитателей мегаполисов выросло на 15,6%. Теперь в них живет около трети наших сограждан.

Большую часть прироста обеспечила Москва, увеличившаяся на 41%. За исключением столицы, рост мегаполисов оказался скромнее – чуть больше 7% у нынешних миллионников, и почти 11% у городов с населением 0,5-1 млн.чел. Демография разных городов сильно отличалась.

Тюмень, Краснодар и Махачкала росли темпами, превышавшими московские. Первая благодаря высоким зарплатам, которые городу подарила развитая нефтедобыча, Краснодар же привлекал людей со всей страны прекрасным климатом. Быстрее всего разрослась Махачкала. Ее население за последнее тридцатилетие почти удвоилось, это рекорд среди российских мегаполисов. Тому виной социальная отсталость и бедность региона, в котором еще не завершился демографический переход. Кроме того, Дагестан отличался низким уровнем урбанизации – 45,1% против 74,3% по стране – и областной центр привлекал многочисленных выходцев из деревень.³⁷

У нескольких мегаполисов население, наоборот, сократилось. Нижний Новгород, недосчитавшийся за постсоветскую эпоху чуть больше 1/10 жителей, понес наибольший ущерб. Сказалась близость города к Москве и относительно высокая стоимость недвижимости в мегаполисе, упрощавшая продажу жилья и переезд в столицу. Недосчитались части жителей Самара и Новокузнецк, вялой демографией отличались и Саратов с Ярославлем.

Петербург, крупнейший после столицы город России и важнейший транспортный узел, рос не слишком быстро. Город не стал таким центром притяжения богатства и людей, как Москва. Если в 1989 году Петербург вмещал 56% от московского населения, то к 2018 году лишь 43%. Столица сконцентрировала до 15-20% экономики страны, а жило в ней всего 8,4% россиян. Петербург не может похвастаться такими цифрами. В его границах обитало меньше 4% населения России и 4-6% хозяйственной активности.

В отличие от Московской агломерации, Петербургская не охватывает всю прилегающую область, значение региональной периферии здесь не столь велико. В агломерации Петербурга живет примерно 6 млн.чел.,³⁸ из которых 5,3 миллиона обитает в административных границах города. А значит, за их пределам живут лишь 700 тысяч человек. Окраина петербургской агломерации прибавляет 13% к официальному населению Петербурга и в ней сосредоточено больше 1/3 жителей Ленинградской области.³⁹ Для сравнения, периферия столичной агломерации, в которой обитает порядка 8 миллионов человек, добавляет к населению Москвы 2/3 и выходит за пределы Московской области.

Ядро Петербургской агломерации, в отличие от столицы, не достигло пределов развития. В городе строят все больше жилья. Несмотря на дороговизну петербургской недвижимости, люди не слишком охотно приобретают дома и квартиры в области. На первичном рынке стоимость жилья в Петербурге на 4/5 превысила среднероссийскую, а на вторичном – на 70%. В Ленобласти она не отличается от средней по стране.⁴⁰ Однако, в области строят лишь 2/3 от площадей, которые возвели в Петербурге. В 2002 строители области возводили треть от петербургских объемов и повышательная тенденция очевидна. Но она далека от логического завершения, которое мы наблюдаем в столице, где новая застройка практически полностью ушла в Московскую область. Как показывает карта развития Петербургской агломерации,⁴¹ львиная доля новой застройки и прироста жителей пока идут в пределах городской черты.

В отличие от столицы, Петербург все еще привлекает большое количество приезжих. Хотя мигранты чаще селятся в Ленобласти, но и сам мегаполис привлекает немало людей. В Москве же число приезжих упало до минимума, миграционный прирост в столице втрое меньше петербургского и большинство переселенцев в столицу размещаются в областной периферии.

Люди едут за высокими зарплатами. Хотя номинально они сильно уступают московским, но дороговизна столичной жизни уравнивает различия. Если сопоставить средние заработки с прожиточным минимумом, Петербург выглядит не хуже Москвы, а Ленинградская область даже благополучнее Московской.

Медианный заработок, который лучше отражает благосостояние масс, в городе Петра даже превосходит столичный.⁴² Реальные доходы и траты на покупки у жителей Петербурга тоже соответствуют московскому уровню при много меньшей стоимости жилья. Неудивительно, что много больше приезжих выбирают Петербург для новой жизни. А вот Ленинградская область далеко отстает от Московской и по тратам на потребление, и по доходам жителей, несмотря на приличные заработки. Вероятнее всего, те жители Ленобласти, которые могут похвастать хорошими зарплатами, тратят их в самом Петербурге, где и работают. Центр агломерации сосредоточил в своих руках хозяйственную активность. Благодаря этому петербуржцы дают в местную казну на треть больше налогов, чем жители области.⁴³

Неразвитость Ленобласти и отток хозяйственной активности в Петербург иллюстрирует банковская статистика. Если в Петербурге средний депозит вдвое превосходит российский уровень, то в области он вдвое меньше. Очевидно, жители периферии агломерации помещают накопления в петербургские банки, которые уводят клиентов из области. В Московской агломерации это проявлялось не столь сильно, и в ее окраине банковские накопления хотя бы не уступали среднероссийским. Невелики и долги жителей Ленинградской области, тогда как в Московской области они вполовину превышали уровень страны.

Как видим, Петербургская агломерация, несмотря на большие размеры, далеко отстает от столичной. Хотя Петербург во многом близок приближается к уровню Москвы, но, в отличие от нее, мегаполис все еще поглощает огромное число приезжих. А периферия петербургской агломерации сильно отстает от московской. Ей потребуется много лет, а то и десятилетия, чтобы обрести такое же значение для Петербурга, какое имеет Московская область для столицы.

Другие мегаполисы не предлагают столь высоких заработков и уровня жизни, как в федеральных городах. К сожалению, отечественная статистика в этом вопросе зияет пробелами. Она предоставляет лишь данные по средней заработной плате, причем только для работников организаций, исключая множество работников индивидуальных предпринимателей. Отсутствуют цифры медианных заработков и доходов. Прожиточный минимум плохо отражает уровень цен, так как его устанавливают на весь регион, соединяя крупные областные центры и сельское захолустье. С такими данными невозможно точно вычислить реальные доходы горожан. Но для грубой оценки они все же пригодны.

Для этого я разделил зарплаты на региональный прожиточный минимум. На карте видно, что больше всего зарабатывают жители федеральных мегаполисов и нефтяной столицы страны, Тюмени. Жители Екатеринбурга, Казани и Нижнего Новгорода тоже могут похвастать высокими зарплатами, немногим отстающими от столичных. По статистике, в число благополучных городов входит и Краснодар, Уфа, Оренбург, Иркутск, мегаполисы Кузбасса, центра угледобывающей промышленности страны. Беднейшие из крупных городов расположены не только в отсталых регионах, таких как Дагестан и Алтайский край, но и в относительно благополучной Самарской области. Тольятти, один из крупнейших промышленных центров России,⁴⁴ оказался на втором месте с конца по реальным зарплатам.

Интересно, что между заработками и демографическим приростом мегаполисов нет определенной связи. Наряду с богатейшими федеральными мегаполисами и Тюменью быстро рос не самый благополучный Томск и нищая Махачкала. И если бурное расширение дагестанской столицы легко объяснить незавершенным демографическим переходом, то в других случаях этот вопрос требует дополнительных исследований. Несовпадение демографической динамики и уровня жизни может объяснять климат, теневые заработки, стоимость жилья и множество других факторов. Скудная государственная статистика не позволяет понять, почему люди оставляют богатый Нижний Новгород, но их привлекает Красноярск с весьма суровым климатом и неблагополучной экологией.

Вследствие высокого социального и регионального неравенства среднероссийская зарплата – эфемерная цифра, не отражающая реальность. Поэтому бесполезно сравнивать с ней заработки в крупных городах бесполезно. Куда показательнее сопоставление мегаполисов с окружающими их селами и городами. Оно ярко иллюстрирует нерепрезентативность общегосударственных цифр: лишь в двух из 28 исследованных регионов номинальные зарплаты в районах превышают среднероссийские. С учетом стоимости жизни ситуация еще хуже. Хотя в целом по стране среднемесячный заработок составляет 3,8 прожиточных минимума, лишь в Тюменской области районные зарплаты превышают эту цифру и в двух областях они немного выше 3 уровней бедности. В 21 регионе жители районов зарабатывают 2-3 прожиточных минимума, и в четырех – меньше 2. Так как мединанная зарплата, лучше отражающая уровень благосостояния, на треть меньше средней, а реальный порог бедности вдвое выше официального, не будет большой натяжкой сказать, что средний обитатель сельских районов и небольших городов живет в нищете.

Ситуация в крупных городах много лучше. Во всех регионах с доступной статистикой заработки в мегаполисах опережают региональную периферию и лишь в двух случаях региональные города опережают местные мегаполисы. В Воронежской области тому причиной Нововоронеж (31,5 тыс.чел.), обслуживающий Нововоронежскую АЭС. Благодаря мощному промышленному объекту, зарплаты в поселении наполовину больше областного центра. В Тюменской области большая часть городов связана с нефте- и газодобычей. Благодаря добывающей индустрии заработки региональных городов сильно опережают Тюмень. Впрочем, большая часть этих населенных пунктов расположена на Крайнем Севере, и высокие цены там отчасти нивелируют преимущество в зарплатах. Разрыв между мегаполисом и периферией сильно отличается от региона к региону.
Лучше всего ситуация в Тюменской области. Благодаря богатым залежам нефти и газа, разбросанным по территории региона, зарплаты в городах и районах не отстают, а часто превышают тюменские. Из 60 муниципальных образований за пределами областного центра, почти 2/3 могут похвастать заработками, опережающими региональную столицу. Уникальная картина для России.

В Хабаровском крае, Иркутской и Томской области зарплаты в мегаполисах лишь ненамного, на 1/5 и меньше, опережают периферию. В этих регионах статистику улучшают районы и города, связанные с добычей сырья и крупной индустрией. Их не так много, как в Тюменской области, но они сильно влияют на средние цифры. Так, в Томской области город Стержневой и Кедровый, как и несколько районов, ведут активную добычу нефти и газа. Иркутская область кроме нефтедобычи в Усть-Куте может похвалиться крупной ГЭС, алюминиевым заводом и деревообрабатывающим комплексом в Братске, развитой золотодобычей в Бодайбинском районе, мощными целлюлозными и лесопильными заводами в Усть-Илимске. В Хабаровском крае большое значение играет лов и переработка рыбы. Следует оговориться, что благополучие жителей тамошних районов выражается лишь в заработках. Плохие коммуникации, удорожающие завозные товары, отсталость коммунальной и социальной инфраструктуры, неблагоприятный климат обнуляют преимущество в заработках. Неудивительно, что люди переезжают из этих районов в областные центры или в европейскую часть страны.

На западе страны примером благополучного региона выступает Татарстан. Средние заработки в районах республики невелики, но много выше, чем в других обследованных регионах, уступая лишь Иркутской, Томской, Тюменской областям. Два крупных города Татарстана – Альметьевск и Нижнекамск – благодаря нефтяным компаниям и мощной химической индустрии опережают по заработкам даже благополучную Казань, которая сама отличается высокими зарплатами. Если учесть неплохой по российским меркам доступ к коммунальной инфраструктуре, Татарстан можно назвать одним из самых благополучных регионов с умеренным территориальным неравенством.

В Свердловской области, где тоже расположен один из самых богатых мегаполисов России, отрыв от заработков региональной периферии много выше. Впрочем, такие города, как Заречный, обслуживающий крупную АЭС, Верхняя Пышма, связанная с медеплавильным комбинатом, соперничают с Екатеринбургом по уровню зарплат. В Пелыме расположен крупнейший в России пункт перекачки газа в европейскую часть России, а в Рефтинском поселении работает крупнейшая в стране угольная электростанция. Но в целом Свердловская область отличается высоким уровнем территориального неравенства, и богатство центрального мегаполиса здесь сочетается с относительной бедностью периферии.

Неравномернее всего заработки распределяются в Ростовской, Новосибирской и Нижнегородской областях. В этих регионах зарплаты мегаполиса более чем на 2/3 превосходят заработки окружающих земель. В Ростовской случае областная периферия очень бедна, средняя зарплата в районах недотягивает даже до двух прожиточных минимумов. В областных городах ситуация лишь немногим лучше, и лишь столица региона выделяется приличным уровнем, хотя и не превышающем виртуальных среднероссийских показателей. В Новосибирской области сельская окраина тоже очень бедна, зато заработки в городах областного подчинения соперничают с новосибирскими. Эти города обслуживают областной центр, причем в Кольцово расположен один из крупнейших центров вирусологии “Вектор”, а в городе Обь международный аэропорт и огромные склады. Благодаря этим объектам зарплаты этих городов даже опережают областной центр.

Нижний Новгород с его высокими заработками сильнее всего опережает региональную периферию, его зарплаты почти вдвое больше районных. Развитая экономика мегаполиса не вытягивает из нищеты областную окраину. Районные зарплаты крайне малы. Лишь в Кстовском районе с огромным нефтеперерабатывающим заводом и городе Выкса, в котором работает металлургический комбинат, заработки приближаются к нижегородским.

Наряду со связкой “благополучный мегаполис-бедная окраина” встречается и много худшая ситуация, когда нищету периферии дополняет бедность областного центра. В Алтайском крае, Дагестане и Кировской области средние районные зарплаты недотягивают даже до двух прожиточных минимумов, а жители региональных столиц зарабатывают около трех. Такая нищета не мешает росту местных мегаполисов, хотя население всего Алтайского края со времен Перестройки сократилось на 1/10, а в Кировской области даже на четверть. Очевидно, наряду с бегством за пределы бедных регионов люди сосредотачиваются в административных центрах, покидая села и средние города.

В целом, заработки в мегаполисах сильно опережают областную периферию и мелкие городки. Лишь поселения и районы с крупными фабриками и добывающими предприятиями могут конкурировать с большими городами. В большинстве периферийных областей господствует сельское хозяйство, мелкая торговля и небольшие промышленные предприятия, которые не могут обеспечить достойный заработок и высокую продуктивность труда.

К сожалению, отечественная статистика не публикует адекватных данных об экономике мегаполисов, за исключением федеральных городов. В открытом доступе нет сведений об их ВВП. Данные о розничном обороте и капиталовложениях охватывают лишь средние и крупные предприятия, такие цифры несопоставимы с общегосударственной статистикой и зияют пробелами. Поэтому я воспользовался косвенными свидетельствами. В грубом приближении мы можем оценить масштабы и развитие городской экономики с помощью данных о жилищном строительстве. Обилие новостроек свидетельствует о высоком спросе, благосостоянии жителей и бодрой экономической динамике, а обратная ситуация говорит о хозяйственных трудностях.

Все мегаполисы, включая федеральные города с прилегающими областями, поглотили порядка 38% всех россиян. Их роль в жилищном строительстве много выше. В крупных городах возводится почти половина нового жилья федерации; 1/5 новостроек России приходится на Московскую и Петербургскую агломерации. На среднего жителя мегаполиса приходится на четверть больше новых площадей, чем в целом по стране.

Петербург, Москва и соседствующие области занимают первые места по объемам строительства. Но федеральные города, все активнее выводят новые стройки в периферию, на областную землю. Особенно ярко это проявляется в Московской агломерации: в городской черте на человека возводят вдвое меньше площадей, чем в среднем по стране, а в области, наоборот, вдвое больше. В Петербурге миграция нового строительства в область проявляется не столь ярко. Но и здесь за пределами городской черты на одного человека приходится вдвое больше нового жилья.

Другие крупные города составили иерархию лидеров и отстающих. Безусловное первенство завоевал Краснодар, единственный мегаполис, где строят больше двух квадратных метров новых квартир и домов на жителя. Это достижение выглядит внушительнее, потому что мегаполис входит в число быстрорастущих городов и сохраняет относительно доступные цены на недвижимость. Среди лидеров интенсивного строительства есть города умеренной полосы, такие как Воронеж и Липецк, и Тюмень, расположенная в суровой Сибири столица главного нефтедобывающего региона страны.

Активность строителей мало связана с официальными заработками горожан. Так, среди мегаполисов-миллионников в четверку передовиков входят города, расположенные в середине и конце списка зарплат. В их число вошел и Новосибирск, заработки в котором ниже среднероссийского уровня, тогда как жилья возводят на 3/4 больше. А вот Нижний Новгород с его высокими зарплатами оказался аутсайдером в строительстве. На одного нижегородца возвели лишь 2/3 от среднероссийского показателя.

Похожие казусы мы видим и в реестре городов с числом обитателей 0,5-1 миллиона. Здесь лидерами стали не только богатая Тюмень и благополучный Краснодар, но и Липецк с Саратовом, официальные заработки в которых сильно отстают от общероссийских. И если в Краснодаре жилищное строительство подстегивает поток поселенцев из холодных краев, то последние два города не могут похвастать большим числом новых горожан. Более того, население Саратова падает, люди покидают мегаполис. В чем причина подобных аномалий? Возможно, тому виной большой неформальный сектор, скрывающийся от учета, или же причина кроется в удачной градостроительной политике. Увы, точно ответить на этот вопрос не позволяет скудость сведений и пробелы государственной статистики.

Стоимость жилья последовательно растет в зависимости от статуса мегаполисов. Выше всего она в федеральных городах. Немногим лучше ситуация в городах-миллионниках, где цена квадратного метра соответствует периферии Московской и Петербургской агломерации. Дешевле всего недвижимость в мегаполисах, где меньше миллиона горожан. Во всех категориях мегаполисов реальная доступность жилья меньше среднероссийской, хотя для городов с населением от полумиллиона до миллиона жителей разница невелика. Впрочем, высокие цифры строительства новой недвижимости говорят о том, что какие-то факторы компенсирую дороговизну. Возможно, тому виной или доступный кредит и наличие у части покупателей своего жилья, которое можно продать, или поток платежеспособных мигрантов из регионов с плохим климатом.

Хотя по рыночной логике вздорожание товара стимулирует производство, нельзя сказать, что очень высокие цены на жилье всегда поощряют активность строителей. В Москве и Петербурге, лидерах по стоимости квадратного метра, при пересчете на душу застройка идет довольно вяло. Сказывается и дефицит земли, осложняющий работу строителей. Гораздо доступнее новостройки в окрестностях мегаполисов, где много свободного места. Ценовой пресс вынуждает людей, переезжающих в столицы, покупать квартиры и дома на периферии федеральных агломераций. А тамошние строители отвечают на людской поток ударными темпами работы. Впрочем, дешевизне жилья не всегда сопутствует большое число новостроек. В Челябинске и Кемерово на человека приходится меньше новых площадей, чем в других мегаполисах, хотя число горожан растет, а цены на недвижимость невысоки.

Статистика показывает, что между демографической динамикой и стоимостью квартир нет твердой связи. Наряду с Москвой и Петербургом в число мегаполисов с самым дорогим квадратным метром входит и Владивосток – город, чье население до сих пор ниже советских показателей. А вот Тюмень и Краснодар, опередившие по скорости роста даже Москву, отличаются недорогим жильем по сравнению с местными зарплатами.

В пояс мегаполисов с высокими темпами строительства входит периферия Петербургской и Московской агломераций, города центрально-черноземного района, Краснодар, Тюмень и Саратов. Большая часть этих городов растет и привлекает жителей извне, за исключением Липецка со стабильным населением и Саратова, из которого люди скорее уезжают. Реальная и номинальная стоимость жилья там колеблется от сравнительно низкой до весьма высокой, но не переходящей в экстремально дорогую.
Список аутсайдеров разнообразнее. В него входит и богатейшая Москва с астрономическими ценами недвижимости, принуждающими покупать дома в области, и Новокузнецк, где на среднемесячную зарплату можно купить почти квадратный метр – невероятная дешевизна для российских мегаполисов. Мало и дорого строят во Владивостоке, который за последнее десятилетие вырос на 25 тысяч человек, хотя и не восстановился после крушения СССР. Тоже мало, хотя и не так дорого, строят и в быстрорастущем Томске, чье население выросло на 1/5 в сравнении с советским периодом. Удручают темпы возведения жилья в бедствующей, но активно расширяющейся Махачкале, и в пустеющем Нижнем Новгороде.

Очевидно, в каждом случае действует свой комплекс причин. Во Владивостоке и Москве, в меньшей мере в Хабаровске расширению строительства препятствует дороговизна. Нижний Новгород и Новокузнецк столкнулись с масштабным оттоком жителей, что уменьшает потребность в новых домах. Кроме того, в Нижнем Новгороде, несмотря на высокие зарплаты и отъезд горожан, квадратный метр стоит довольно дорого. Из Тольятти за последнее десятилетие тоже уехало немало людей, а низкие зарплаты ограничивают платежеспособный спрос. Хуже всего ситуация в Махачкале, где низкая покупательная способность заработков сочетается с быстрым ростом населения, не имеющего средств на покупку недвижимости.

Итак, развитие мегаполисов в постсоветский период укладывается в общую тенденцию усиления регионального неравенства. В целом, динамика крупных городов превосходила общероссийскую, они увеличили свою долю в населении страны, сосредоточили непропорционально большую долю хозяйственной активности. Заработки мегаполисов сильно опередили сельскую местность и малые города, пребываюшие в нищете.

Но и среди крупных городов есть такое же неравенство, как и среди субъектов федерации. Наряду с Москвой и Петербургом, где вовсю идет субурбанизация и застройка областной окраины, в список лидеров входят такие миллионники, как Нижний Новгород, Екатеринбург и Казань, а также Тюмень с Краснодаром. К группе передовиков примыкает Иркутск и Уфа, отличающиеся неплохими заработками; Новосибирск, Ростов-на-Дону и Липецк, у которых скромные официальные зарплаты сочетаются с высокими темпами строительства. Наихудшее место в списке мегаполисов уверенно занимает Махачкала, недалеко от нее ушли Барнаул, Тольятти и Киров.

Есть ли жизнь в деревне?

Жизненные стандарты селян отставали от городских и в советское время. На исходе эпохи розничный товарооборот, приходящийся на одного жителя горожанина, более чем на 2/3 превышал деревенский уровень.⁴⁵ Благоустройство сельского жилья в СССР было намного хуже, чем в городах: лишь 22% сельских домохозяйств подключили к водопроводу против 82% в городах; центральным отоплением оборудовали 19% сельских и 77% городских жилищ, канализацией – 14% и 75%, горячей водой – 7% и 63%.⁴⁶ В колхозах России чуть больше трети жилплощади обеспечивали холодной водой и порядка 1/5 – канализацией и централизованным отоплением.⁴⁷ Деревенские жители потребляли вполовину меньше электричества, чем горожане.⁴⁸ Сельская смертность на четверть превышала городскую.⁴⁹

Распад СССР и плановой экономики нанес тяжелый удар по сельскому хозяйству. Лишь через четверть века выпуск аграрной продукции в России вышел на советские рубежи. Как и в промышленности, сильнее всего пострадали отрасли высокого передела. В этом случае – животноводство. Если земледелие оправилось от экономической катастрофы, то животноводческий сектор, перерабатывающий растительное сырье в более ценную продукцию, до сих пор производит на четверть меньше советского уровня. Впрочем, даже весьма скромный прогресс отечественного растениеводства, выросшего за 28 лет на 41%, может быть завышен из-за фальсификации данных.⁵⁰ Так, согласно сельскохозяйственной переписи, статистика завышала урожай фруктов и ягод на 8,3%, овощей и бахчи – на 17,2%, а картофеля даже на 35,9%.⁵¹

Крушение планового хозяйства вызвало резкое сокращение запашки. Отчасти это связано со структурными проблемами советского аграрного сектора, который распахивал чрезмерно большие площади.⁵² К 2010 году запашка сократилась более чем на треть, после чего практически не менялась.⁵³ Урожайность, поднявшаяся на треть по сравнению с позднесоветским периодом,⁵⁴ улучшилась по преимуществу за счет вывода из эксплуатации менее урожайных земель, а не улучшения техники земледелия.⁵⁵

Сокращение производства и посевов привело к массовым увольнениям. В 1986 году в колхозах и совхозах трудились 10,9 млн.чел.⁵⁶ К 2015 году сельскохозяйственные организации наняли порядка 1,3 миллионов работников.⁵⁷ Фермеры не стали в нашей стране серьезными работодателями. Согласно сельскохозяйственной переписи на фермах трудились 377,4 тысяч человек, и лишь 95,7 тысяч из них были постоянными наемными работниками.⁵⁸ Всего к 2016 году в аграрном производстве осталось 4,7 миллиона работников.⁵⁹

Падение занятости сопровождалось падением зарплат. Если в позднесоветскую эпоху оплата труда в сельском хозяйстве сравнялась со средней по стране,⁶⁰ то в 2017 году она на 40% отставала от среднероссийского уровня.⁶¹

Жители деревень проиграли не только в деньгах. Совхозы и колхозы обеспечивали социальную инфраструктуру, пусть и невысокого качества. После того, как эти хозяйства расформировали, бремя социальных услуг легло на местные власти. Но они не располагали нужными средствами из-за упадка сельского хозяйства, служившего основным источником налогов. Центральные власти тоже не баловали село бюджетными субсидиями. Результатом стала оптимизация, то есть массовое уничтожение социальных объектов. Она коснулась и городов, но хуже всего пришлось селянам.

Российское село недосчиталась 4/5 больниц и половины поликлиник. В первую очередь пострадали малонаселенные и отдаленные деревушки, так как государство ликвидировало мелкие учреждения. В результате, как отмечала глава Счетной палаты, лишь в 45 тысячах из 130 тысяч деревень люди могут получить медицинскую помощь. В 17,5 тысячах сел нет никакой медицинской инфраструктуры, и 11 тысяч расположены больше чем в 20 километрах от ближайшего врача. Ситуация осложняется тем, что общественный транспорт не обслуживает более трети деревень.⁶² Не прошли через горнило “оптимизаций” и сельские школы. С 2000 года в стране закрыли 25,5 тысяч школ, из них 21,1 в деревнях.⁶³

Для жителей малых сел это стало тяжелым испытанием. Доехать до врача по нашему бездорожью, часто в отсутствие нормального транспорта, задача не из легких. В результате здоровье селян ухудшилось в сравнении с городом. Если в 1990 году ожидаемая продолжительность жизни горожан превышала сельскую на 1,6 лет, то в 2016 на 1,9 года; в 1990 году индекс младенческой смертности превышал городской на 1,3 пункта, а в 2016 уже на 2,1.⁶⁴ Длительные поездки до школы не идут на пользу и учебе. Кроме того, ликвидация социальных учреждений бьет по и без того издыхающей местной экономике, лишая людей работы.

Развал сельской экономики ударил по коммунальной и транспортной инфраструктуре. В 2017 году по сравнению с 1992 на селе построили втрое меньше водопроводов и общественных дорог с твердым покрытием, впятеро меньше высоковольтных линий. Хозяйственные организации и органы власти в 1992 году для своих нужд ввели в эксплуатацию 20 140 км. асфальтированных и бетонных дорог, а спустя четверть века – только 10,1 километр. Почти в две тысячи раз меньше.⁶⁵ И это в стране, остро страдающей от недостатка базовой инфраструктуры. Ее строят медленнее, чем нужно для восполнения износа. За пятнадцатилетие, прошедшее после 2000 года, в деревнях России стало на 71% больше водопровода, нуждающегося в замене,⁶⁶ и вдвое больше нуждающихся в ремонте канализационных сетей.⁶⁷ Доступ к благам цивилизация расширяется очень медленно, а иногда даже падает. Правда, текущая статистика оптимистична: если верить ее цифрам, с 2000 по 2015 обеспеченность жилищного фонда водопроводом выросла с 39% до 57%, канализацией – с 30% до 45%; отоплением – с 37% до 67%, горячим водоснабжением – с 17% до 33%.⁶⁸ Но эти цифры контрастируют не только с упадком коммунального строительства, но и с данными переписей. Власти переписывали граждан в 2002 и 2010 году, и эти сведения, полученные прямым опросом граждан, весьма надежны.

Судя по этим данным, в сравнении с советской эпохой серьезно улучшилось водоснабжение: к 2010 году 47% сельских домохозяйств подключались к водопроводу. В то же время, общественные системы канализации, отопления и горячего водоснабжения практически не развивались и даже деградировали. Из-за неразвитости коммунальных сетей граждане вынуждены решать проблемы самостоятельно, и часто не самым цивилизованным образом. Так, больше 1/5 сельских домохозяйств сливают отходы в выгребные ямы, а 47,5% не имели даже такой канализации.⁶⁹ Оптимистичные цифры текущей статистики свидетельствуют не о развитии коммунальной инфраструктуры, а о переориентации сельских обитателей на индивидуальные системы благоустройства.

В странах Запада интенсификация сельского хозяйства тоже сопровождалась снижением занятости и сокращением запашки. Но не следует приравнивать аграрную модернизацию Запада и сельскохозяйственный кризис в постсоветской России. На Западе сельскохозяйственное производство стабильно росло, а посевы сокращались более плавно.⁷⁰ Параллельно сжатию занятости в деревнях бурно развивалась городская экономика, увеличилось благосостояние селян. У нас же обвал крупной промышленности и баснословные цены на жилье в мегаполисах поставили шлагбаум перед жителями деревень, стремившимися переехать в города. Большая часть селян лишилась нормального заработка в формальном секторе. Только по официальной, крайне неполной статистике безработица в деревнях вдвое превышает городскую.⁷¹ Столь неблагоприятные условия ведут к разгулу преступности и насилия. В селах живет лишь четверть населения страны, но на нее приходится 41% смертей от рук преступников.⁷² Таким образом, в деревне шанс погибнуть от насилия вдвое больше, чем в городе. Если учесть, что в сельской местности преступление куда проще скрыть, а полиция встречается гораздо реже, чем в городе, реальная ситуация много хуже.⁷³

Из-за нехватки рабочих мест на родине массы селян, как и жителей малых городов, вынуждены наниматься на сезонные работы в отдаленные регионы. По аналогии с дореволюционной Россией это можно назвать отхожим промыслом. Такие рабочие места не дают постоянного заработка и трудовых гарантий. Отходники бесправны, им часто не платят и даже обращают в рабство. К сожалению, официальная статистика не учитывает количество отходников. по предположениям ученых, по всей стране их может быть до 20 миллионов человек.⁷⁴

По всей стране на 2016 год жило 37,9 миллионов селян, чуть больше четверти населения республики.⁷⁵ Для сравнения, в 1989 году в российских деревнях обитало порядка 40 миллионов человек, 26,4% от всех жителей страны.⁷⁶ Таким образом, несмотря на крайний упадок сельской занятости Россия не продвинулась сколько-нибудь всерьез на пути урбанизации. Доля городского населения за постсоветские годы увеличилась лишь на половину процентного пункта, с 73,6% до 74,15%. Большая часть деревенских жителей вынуждена оставаться в деградирующих селах с разваливающейся инфраструктурой и рахитичной экономикой.

Доля сельского населения, как правило, выше на юге страны. Там благоприятнее условия для земледелия. Впрочем, и среди регионов с суровым климатом встречаются слабо урбанизированные, как Бурятия и Тува. В Северо-Кавказском федеральном округе сельские жители составляют больше половины населения. Много их и в других регионах европейского юга страны, в Центрально-Черноземном районе, на юге Урала и в самых отсталых регионах Зауралья.
Как и вся страна, отечественная деревня столкнулась с возрастающей региональной дифференциацией. Крах планового хозяйства опустошил большую часть сел. Но часть сельских предприятий приспособилась к новым хозяйственным условиям, а деревни рядом с мегаполисами стали их пригородами и получили выгоды от роста крупных городов. Произошла концентрация сельского хозяйства в регионах с благоприятным климатом и плодородными почвами, а также в пригородных землях.⁷⁷

Однако, разложив сельскохозяйственное производство на душу, мы получим неожиданный результат. Среди лидеров наряду с благодатным Краснодарским краем и Воронежской областью оказывается засушливая Калмыкия и отдаленная Амурская область, климат которой весьма суров. В группу отстающих попадает и Московская область, и плодородные регионы Поволжья. Таким образом, кризис аграрной сферы, вопреки апологетике рыночных реформ, ударил не только по территориям с неблагоприятным климатом и высокими издержками, но и по благодатным регионам с высоким потенциалом.

В какой-то степени мерилом успеха сельских территорий служит прирост населения. Но он может свидетельствовать не только о экономическом благополучии деревень, привлекающих новых работников, но и об отсталости местности, жители которой не завершили демографический переход. В общем, деревенское население России за 1989-2016 годы упало примерно на 5%. Но этот упадок распределен по территории страны крайне неравномерно. Хуже всего, как и следовало ожидать, пришлось северным территориям. Так, в Магаданской области сельское население обвалилось в десять раз. Но опустели и земли с умеренным климатом: деревни Вологодчины и Курской области недосчитались половины обитателей, в селах Тамбовской и Пензенской области население снизилось более чем на четверть. А вот в южных регионах села разрослись.

Климатические условия не объясняют всей картины. Дополнительным фактором выступает социальная отсталость и связанная с ней высокая рождаемость. В Чечне даже опустошительная война не помешала быстрому росту деревень, чье население за 1989-2016 годы увеличилось почти на 2/3. Любопытно, что динамика сельского населения превысила городскую и урбанизация в Чечено-Ингушском регионе упала с 41,5% до 36,4%. В Дагестане, другой территории с чрезмерной рождаемостью и быстрорастущими деревнями, доля городского населения подросла, но крайне незначительно. Учитывая повальную нищету и развал социальной инфраструктуры на селе, жители тамошних деревень представляют собой благодатную почву для религиозного фанатизма и антигосударственных выступлений. Но далеко не все регионы с высокой рождаемостью увеличили деревенское население. Это произошло в Бурятии и Горном Алтае, но в Туве селян стало на 12% меньше.

Часть регионов сохранили деревенских жителей, так как сельская экономика опиралась на крупные мегаполисы, как в Московской и Ленинградской областях, или на добывающую индустрию, например, в Ханты-Мансийском округе и Томской области. К сожалению, ни соседство больших городов, ни развитая добывающая промышленность не гарантируют сохранения деревень. В богатейшем газодобывающем Ямало-Ненецком округе сельское население упало почти на 1/5; благополучный Нижний Новгород сам терял население, а его деревенская периферия лишилась 21% жителей. Агроклиматические условия не могут объяснить разницу между Ростовской областью, чьи села подросли на 1/10, и Волгоградской, которая недосчиталась почти 5% деревенского населения. Такие контрасты между обезлюживанием села в одних регионах, стабильностью или умеренным приростом в других мы видим по всему Поволжью и Центральному Черноземью. Очевидно, что в этом случае опустошение деревень связано не с экстремальным климатом и концентрацией агрокультуры на плодородных землях, а исключительно с недееспособностью политико-экономической модели, исключающей из экономического развития множество ценных и населенных территорий.

И динамика посевов говорит не столько о перестройке сельского хозяйства, сколько об общем кризисе. Много земель забросили не только в северных регионах, где земледелие очевидно нерационально, но и в Поволжье с его богатейшими черноземами. Среди самых пострадавших, потерявших больше миллиона гектар, числится не только не самый благоприятный Красноярский и Пермский край, но и Волгоградская, Саратовская и Оренбургская области – регионы с традиционно высокоразвитым земледелием и богатыми черноземами.⁷⁸

Динамика посевных площадей в 1990-2017 годы⁷⁹

Заброшенные массивы плодороднейших земель свидетельствуют о неадекватности существующей хозяйственной системы. Она погрузила отечественную деревню в глубочайший упадок. Кризис затронул не только северные земли с плохим климатом, но и благодатные регионы. Селяне вынуждены существовать на мизерные зарплаты или отправляться на отхожие промыслы, что связано с большим риском. Массовая безработица и нищета, царящие в деревнях, породили волну преступности и насилия. Разрушение социальной инфраструктуры и отсутствие базовых удобств довершают картину отечественного села, ставшего филиалом Третьего мира в нашей стране. Здесь оказалась заперта четверть наших соотечественников. Дороговизна жилья и недостаток общественного транспорта стали серьезным барьером на пути селян в города.

Очевидно, что для развития отечественной деревни необходимы развитые коммуникации, которые облегчит доступ на городской рынок обитателям близлежащих деревень. Поскольку бедность страны не позволяет обеспечить необходимыми благами все деревни, требуется планомерное перемещение людей из мелких и деградирующих сел в более крупные. Концентрация людей в перспективных селах облегчит развитие необходимых коммуникаций и социальных учреждений. Вместе с тем, необходимо укрепить финансы сельхозпроизводителей через регулярные государственные закупки и льготные инвестиционные кредиты. Чтобы облегчить переезд избыточного деревенского населения в города, требуется комплексная и недорогая застройка мегаполисов вместе с развитием обрабатывающей индустрии, которая укрепит городской рынок труда. Все это возможно лишь при коренной перестройке существующей экономической модели периферийного капитализма, сложившейся в России.

В заключительной части мы поговорим о бюджетных диспропорциях и неравномерности расселения по территории России, и обсудим, что можно сделать для смягчения регионального неравенства и вывода большей части российских земель из депрессии.

<<Предыдущая часть || Следующая часть>>