Статья Мартина Апчерча «В цифровую пустоту», опубликованная в журнале социальной критики Commons в переводе Дмитрия Райдера, обращает на себя внимание, прежде всего, потому что это редкая попытка не только проанализировать т.н. «цифровую экономику» с марксистских позиций, но и систематизировать идущие в левой среде дискуссии на эту тему.
М. Апчерч исследует влияние цифровизации на труд, капитал и отношения между рабочими и капиталистами. В статье рассматриваются различные точки зрения на изменения общественных отношений, а также проверяется гипотеза сингулярности – действительно ли машины превзойдут людей и приведут к концу работы как таковой? Автор отмечает следующие явления:
1) По мере роста доли машин в производстве, возрастает доля постоянного капитала по отношению к переменному. Соответственно, снижается норма прибыли, что ведет к сокращению количества рабочих мест и сопротивлению рабочих.
2) Технологии используются капиталистами для измерения, записи и контроля – иными словами, увеличивает угнетение рабочих.
3) Благодаря развитию технологий произошел переход от «материального» к «нематериальному труду».
4) Тезис «конца работы» не подтверждается. Вместо этого происходит рутинизация работы, подпитываемая компьютеризацией. Также работа стала более интенсивной, а среднее рабочее время увеличилось.
5) IT-революция меньше повлияла на производительность, чем более ранние изобретения.
6) Вопрос о достижении искусственным разумом уровня человеческого – спорный. У робота нет достаточных воображения, эмоций и гибкости, необходимых для решения сложных задач. Перспективы достижения сингулярности далеки.
7) Технология, использующаеся для контроля, увеличивает отчуждение рабочих и ведет к борьбе между капиталистом и рабочим за контроль. «Технология всегда будет использоваться капиталом для усиления своего господства, но в равной мере может использоваться рабочими для создания общества, основанного не на прибыли, а на потребностях и нуждах общества».
По нашему мнению, статья Мартина Апчерча – это адекватная качественная оценка изменений, происходящих в обществе благодаря изменению господствующего типа труда. Автор анализирует новые технологические изобретения на высоком теоретическом уровне. Широкий кругозор и эрудиция автора, анализ современных научных течений позволяют достаточно полно охватить действительность, с разных сторон посмотреть на рассматриваемые явления. Автор демонстрирует знакомство с большим кругом научных работ, посвященных влиянию ИКТ на труд и общество, а также показывает, что марксистское видение общества вовсе не устарело в рамках фундаментальных изменений. Наоборот, оно обладает эвристической ценностью, поскольку указанные изменения углубляют противоречия в общественных отношениях.
При этом, нельзя не отметить некоторые спорные моменты как в теоретических положениях, так и в выводах.
Во-первых, автор не уделяет должного внимания новому типу труда – всеобщему труду (высоко насыщенному наукой, автоматизированному). После прочтения статьи создается впечатление, что влияние цифровизации на труд в первую очередь негативное, труд упрощается и ещё больше отчуждается, роль человека сводится к придатку машины, а потом человек и вовсе пропадает с картины. На наш взгляд, напротив, новый тип труда более сложен, чем предшествующие. Он выступает проявлением всеобщих творческих сущностных сил человека. Человек занимает не подчиненное положение, а положение «контролера и регулировщика» производственного процесса: на данный момент, пока мы не достигли сингулярности, для правильного взаимодействия с машинами, как минимум, нужно знать, как они работают. Современные программы, созданные для облегчения работы, требуют обучения операторов, и сами по себе становятся все более сложными. Соответственно, чтобы управлять машинами, человек должен обладать все большей квалификацией. Это совсем не вяжется с видимым упрощением труда. Например, в Китае на автоматизированных фабриках производят мобильные телефоны и 3D-принтеры, и для контроля такой работы нужен серьезный профессиональный уровень.
Более того, автор придерживается популярной концепции о «нематериальности» нового типа труда. Сторонники этой теории считают, что, поскольку продуктом нового типа труда является информация, то сегодня на первый план выходит интеллектуальный труд и материальным его назвать никак нельзя. На самом деле, в таком понимании есть ряд противоречий. Во-первых, противопоставление материального – интеллектуального по этой логике строится на неявном отождествлении понятий материального и физического труда. В марксистской традиции понятие материального не тождественно понятию физического, но включает последнее в качестве одной из форм. Доля физического труда действительно уменьшается, а вот что касается материального – не все так просто. Всеобщий труд зиждется на применении науки в производстве. Иначе говоря, он в большей степени опосредован интеллектуальным трудом, но сам таковым не является.
Более того, материальны и ресурс, и продукт такого труда. Продуктом всеобщего труда действительно является информация. Но отцами кибернетики информация никогда не отождествлялась со знанием – явлением интеллектуального мира. Согласно Н. Винеру, информация есть мера организации1. По У. Эшби, информация – мера упорядоченности или организации, мера разнообразия2. К. Шеннон определяет информацию как коммуникацию и связь, в процессе которой устраняется неопределенность; А. Моль – как меру сложности структур; А.М. Яглом и И.М. Яглом – как вероятность выбора3. Действительно, необходимость ввести в научный оборот новый термин в данном случае появилась вместе с новым социальным феноменом (компьютером) и материальными (электромагнитными) процессами, обеспечивающими его функционирование.
Разумеется, информация, как любой материальный предмет или процесс, может быть человеком осознана и интерпретирована. Но проистекающая отсюда путаница – не более, чем результат изменения значения научного термина в обыденном общении.
Что касается сингулярности, автор делает в целом верный вывод, но основывает его не на научной концепции сущности человеческого и искусственного интеллекта, а на постоянно изменяющихся неполных данных о последнем. С позиций научного материализма, концепции единого закономерного мирового процесса4, человек аккумулирует в себе все существующие формы материи – физическую, химическую, биологическую и социальную. Человек интегрирует их в себе, однако другие уровни подчинены социальному. Вопреки частому заблуждению, человек не животное, не только и исключительно биологический организм (пусть и обладающий какой-то уникальной особенностью – способностью к труду, интеллектом, юмором, волей, чувством прекрасного…) Это интегрально-социальное существо, «концентрированная и персонифицированная сущность мира»5. Мы можем наблюдать, как социальная форма подчиняет себе биологическую, когда вопреки желанию поспать остаемся работать или жертвуем собой ради общего дела. Разум человека имеет биологический базис, мозг, однако не сводится к нему. Разум человека – это опыт, воспоминания, знания, накопленные в процессе социальной деятельности и благодаря ей.
А вот машина просто не имеет такой социальной деятельности и не может иметь, потому что представляет собой более простой уровень развития материи. На базе физической формы материи социальные проявления, социальные действия, настоящее сознание попросту невозможны. Машина – и даже нейросеть – не может отражать окружающую реальность, она может только комбинировать элементы информации, найденные или заложенные создателем. Машина не может и никогда не сможет по-настоящему осознавать, по-настоящему производить, заниматься по-настоящему творческим трудом. Доступный максимум – это относительно осмысленное комбинирование и преобразование уже существующего. Машина не может производить действительно новое и никогда по-настоящему не превзойдет человека в труде и творчестве.
Кроме отмеченных теоретических разночтений мы находим не вполне обоснованными и выводы автора. М. Апчерч рисует довольно пессимистичную картину общества, где труд примитивен и постепенно переходит к машинам, информатизация увеличивает эксплуатацию и отчуждение, а рабочие почти бессильны перед всеконтролирующим капиталистом. Нам такой подход видится не вполне диалектичным. Всю историю капитализма технологический прогресс сопровождался массовыми увольнениями, периодами крайнего ухудшения положения рабочих и экономическими кризисами. Значит ли это, что мы должны отрицать его достижения? Да, изначально конвейерная система Форда и т.н. рациональная организация труда Тейлора стали настоящим социальным бедствием. Но впоследствии они сыграли не последнюю роль в становлении государства всеобщего благоденствия в Европе и США. Очевидно, что, кроме негативных последствий, высокие технологии приведут и к существенным позитивным сдвигам в развитии общества. Вопрос лишь в том, какой интенсивности и продолжительности борьба для этого потребуется.
Если говорить о новом типе труда, то, как сказано ранее, он усложняется. В сравнении с предшествующим (машинным) типом, растёт творческая составляющая труда и уменьшается рутинная, труд индивидуализируется (как мы видим на примере фриланса) и, вместе с тем, обретает новые формы социализации, становится непосредственно общественным, потому что его база – информация и интернет – по своей природе общественны. Появляется независимое, свободное программное обеспечение, создаваемое коллективно, а также другие коллективные проекты. Хорошим примером может послужить свободная энциклопедия Википедия, которая пополняется пользователями на добровольных началах. Благодаря интернету появляются новые формы общения и взаимодействия, которые вовлекают в процесс огромные массы людей одновременно, что ранее было просто немыслимо. Люди солидаризируются для разных проектов: тут стоит вспомнить и онлайн-петиции, и коллективную помощь попавшим в беду, и вполне будничные вещи – например, поиски работы с помощью социальных сетей.
Новые технологии дают новые возможности для коллективного действия и классовой борьбы. Можно привести примеры, когда совместные действия людей из разных уголков страны и мира приводили к разрешению конфликта. Например, социальные сети стали одним из самых значимых механизмов организации «арабской весны» (как бы мы к ней ни относились). Регулярно мы видим, как информационная поддержка, банальный «шум» по поводу несправедливости, настолько пугает капиталистов, что они предпочитают выполнить требования рабочих. Есть пример успешной борьбы прекарных рабочих курьеров-велосипедистов профсоюза IWGB, по определению организующихся с помощью информационных технологий, которые добились в среднем повышения оплаты на 25% в пяти организациях в результате своей годовой кампании. Другой случай: уборщики Лондонской школы экономики в 2017 году смогли заставить институт отказаться от аутсорсинга и нанять всех уборщиков непосредственно6.
Эти победы значительны не только потому, что их прежде не было, но также из-за отсутствия каких-либо средств. Их победа связана не с миллионным бюджетом или политическими связями, продуманным пиаром, но с умением объединяться и решимостью рабочих бороться и принимать радикальные решения.
Поэтому наступившая информационная эпоха – это не конец труда, самого основного сущностного свойства человека, и не повод для уныния. Это отличная возможность оседлать перемены и использовать новые технологические явления в своих целях. Отличная возможность для трудящихся объединиться не только в своем городе, но по всему миру. Отличная возможность обернуть средства угнетения против самих капиталистов. Нужно просто помнить, что именно капиталист зависит от трудящегося, а не наоборот. Поэтому, раз уж средством производства становятся технологии, появляется отличная возможность захватить эти средства производства. По праву они принадлежат трудящимся. Вместе – победим!
Авторы: Каптиева Ольга,
Гриценко Виктория
Иллюстрация: the-robot.ru
