Бабушка Наташа в уцелевшей кухне. Все остальное разрушено, дом будут сносить / Фото: Диана Григорьева
События в ночь с 6 на 7 июля — это не только катастрофа, которая изменила жизнь жителей Краснодарского края, это трагедия всей страны: такие ситуации вскрывают существующие в обществе проблемы, по принципу катализатора проявляют те слабые стороны социума и государства, которые раньше не всем казались очевидными.
Тогда, находясь в Москве, было сложно разобраться в том, что именно произошло. Появлялось множество вопросов — как такое могло случиться; если верить официальной версии, было неясно, что не позволило спрогнозировать угрозу затопления и самое главное — довести информацию до жителей.
Но, пожалуй, самый болезненный вопрос — где люди могут получить достоверную информацию о текущей ситуации в Крымске, о том, что необходимо на данный момент и в целом узнать, как ведётся помощь? Уже на этом этапе начинают зарождаться те проблемы в организации помощи, которые проявились в последствии, — из разговора с пострадавшими по телефону узнаю, что те, кто построил жилье, но не успел оформить все документы, могут получить первую компенсацию лишь через суд. А речь шла о сумме в 10 тысяч рублей…
Тогда меньше всего хотелось анализировать, думать о причине случившегося: ведь трагедия уже произошла, а сейчас нужно просто помогать людям, за одну ночь оказавшимся в условиях, которые сложно назвать «жизнью». Так было в первые дни после наводнения. По мере того, как шло время, ситуация в Крымске после затопления стала вызывать не меньше вопросов, чем его причина.
В первую неделю после затопления — всплеск социальной активности: организуются отправки автобусов, которые помогают волонтёрам добраться до Крымска, создаются самоорганизованные группы, руководители которых ведут колоссальную и почти круглосуточную работу по организации помощи пострадавшим — открывают пункты приёма, обзванивают пострадавших для оказания адресной помощи, ведется сбор средств для оказания помощи жителям Крымска и многое другое.
Но появляется и активность иного рода — так, на facebook некто Андрей Низельский (с украшающей аватар белой лентой) выкладывает фотографию квитанции, которая якобы подтверждает сбор налога с предназначенной пострадавшим материальной помощи. Квитанция представляет собой клочок бумаги, из которого ровным счетом ничего не ясно. Отправляю письмо с просьбой привести более убедительные сведения и указать подробную информацию о том, кто именно собирает налог. Получаю ответ через пять дней — «лады». Фотография удалена. Не тешу себя надеждой, что мое письмо каким-то образом вразумило господина Низельского — ведь прошедшего времени вполне достаточно, чтобы лжеквитанция приобрела несколько сотен бездумных «лайков» и успела распространиться по интернету. Отфильтровать поток информации в сети становится всё сложнее.
Спустя месяц федеральные телеканалы сообщают о стабилизации ситуации. Официальный сайт оперативного штаба по ликвидации ЧС в Крымске сообщает о завершении восстановительной операции в пострадавших районах. Хотя обстановка еще не позволяет волонтерам завершить работы и вернуться домой. Внимание к Крымску постепенно угасает. Открытие тех дней — «дефицит» в Москве транспорта и «отсутствие» транспортных компаний. Найти грузовой автомобиль для отправки собранной помощи в Краснодарский край в столице — колоссальная проблема. Пытаюсь успокоить себя фразой, что «никто никому ничего не должен», хотя согласиться с ней в данном случае не удается. Руководитель созданной в социальной сети вконтакте группы помощи Кубани, Марина Исаева, с трудом находит человека: Андрей приезжает из Ярославля в Москву, забирает гуманитарную помощь и едет в Краснодарский край. Всё сложнее не только привлечь волонтёров в Крымск, но и найти разовых помощников — тех, кто сможет дежурить на складе, владельцев легковых машин для доставки гуманитарной помощи в пункты сбора по Москве. Как правило, это одни и те же люди, которые помогают систематически по мере сил, возможностей и времени. Так же обстоят дела и с добровольцами для помощи Крымску: вторая волна волонтёров — это в большинстве случаев те, кто уже был в регионе через неделю после трагедии.
Истинная причина затопления Краснадарского края неизвестна до сих пор. Но этим вопросом должны заниматься независимые специалисты, только они имеют на это право. Что можно сделать сейчас? Попытаться ответить на вопросы, которые вызывает происходящее после 7 июля, а также прояснить ситуацию, которая сложилась в Краснодарском крае к настоящему моменту.
Для этого я обратилась к волонтёрам «Доброго лагеря» и лагеря «Доброволец», которые просто работали на месте затопления. Волонтёр лагеря «Добрый» согласился предоставить личные заметки для публикации на Рабкор.ру.
Сейчас волонтеры — это единственный источник, которому можно верить. Те волонтеры, которые просто помогали людям, в одночасье лишившимся всего, — помогали без политики, без самопиара и без создания масштабных ежедневных фотоотчетов «с места событий».
Какова была ситуация на момент, когда вы приехали? Оказывалась ли людям помощь в необходимом объеме местными властями?
«С 12-го по 17-ое мы жили в лагере в центре Крымска. Рядом были лагеря движения «Наши» и нацистов.
На пятый день после трагедии вода еще стояла во дворах и подвалах. И повсюду был десятисантиметровый слой ила, грязи и просто горы мусора, который принесло волной. По улицам возле каждого дома лежали кучи испорченных личных вещей, стоял мерзкий запах. Власть начала контактировать с местными жителями лишь на восьмой день. Это были представители администрации соседнего района и соцзащиты. Они просто ходили и оценивали ущерб. Работать, то есть помогать в организации рабочих рук, они начали где-то числа с 18-го: привезли технику, стали вывозить превратившиеся в мусор личные вещи пострадавших».
Волонтер Р.
«Трудно оценить ситуацию полностью, даже будучи там. Но можно точно сказать, что в необходимом объеме помощь со стороны местных властей не оказывалась. На то указывает хотя бы тот факт, что мы, как волонтеры, набредали порой на такие дома, куда за неделю-полторы еще ни одна душа не заходила. Это в основном дома, находящиеся в маленьких переулочках по бокам от больших улиц. Да что там, даже на больших улицах на тот момент все еще было в плачевном состоянии — дома, полные «муляки» (так местные называют слои ила и грязи, в которых оказались стены их домов после наводнения – прим.ред.), остатки мебели сваленные во дворах, жуткий запах. Люди нуждались в гуманитарной помощи. Даже сейчас, когда из города выведены все военные силы, МЧС, уехали практически все волонтеры, — все еще остается много нуждающихся в помощи. Наш лагерь стоял по соседству с лагерем МЧСовцев, они иногда к нам приходили, мы общались, делились мнениями о произошедшем — все же мы делали похожую работу. Но отчего-то властям оказалось выгодно вывести их в самый разгар работы. Тоже самое и с солдатами. Также нужно учесть, что помимо помощи по разбору завалов (а именно завалы и есть то, что осталось от домов) нужно было постоянно снабжать людей, лишенных за одну ночь всего нажитого имущества, гуманитарной помощью».
Волонтер Д.
«Первоначально мы разместились в парке Эрнста Тельмана в центре города. Обособленно от лагеря движения «Наши», с которым, впрочем, поддерживали нормальные отношения: они были готовы предоставить палатки, сапоги, спецодежду, у них же я и прививался от столбняка, дизентерии и гепатита. Ситуация на момент первого приезда — люди еще были в шоке. Местные власти занимались вывозом мусора, составлением списков пострадавших, оценкой ущерба. Военные, МЧС и другие силовые ведомства — разбором завалов в наиболее пострадавших и в наиболее «пижонских» районах: там тоже есть своя «Рублевка», например улица Лесная. В таких районах особняки подтопило на 70 см, так вовремя пригнали пожарных для откачивания воды, а есть дома, которые с головой под воду ушли, но на тот момент спецтехника до них еще не доехала».
Волонтер Н.
«Вместе с группой добровольцев я прибыла в Крымск рано утром 13 июля. На момент нашего приезда ситуация все еще была ужасающей! То, что показывали по телевизору и то, что было в реальности — разные картины. В центре города было все красиво и чисто, а за пределами центра — жестокая правда. Люди все еще находились в шоковом состоянии и все еще нуждались в помощи — материальной, физической, психологической, которую оказывали в основном волонтеры. Кругом одни развалины, дома сложились в спичечные коробки. Удивительно, что из них выходили живые люди и умудрялись еще как-то там продолжать «жить». Насколько оказывалась помощь властями… Кто-то реально помогал, а кто-то наводил лишний раз панику и издевался над людьми, объявив ложную тревогу. Вначале я подумала: ух ты! тут весь город переполнен сотрудниками МЧС. Но чуть позже выяснилось, что большая часть людей в синих майках с надписью МЧС были обычными добровольцами. Просто МЧС при въезде раздавали всем бесплатно эти майки. Стало противно — и тут продумали PR-кампанию. Многие добровольцы потом стали снимать эти майки, раскусив смысл затеи. От местных жителей я слышала, что сотрудники МЧС привозили только воду и все… Чуть позже оказывали физическую помощь, но уже не местные власти, а, как я поняла, прибывшая рота солдат. Также проводили газ, воду и т.д. Но только провели гораздо позже, чем передавалось это по телевизору. В целом, если говорить о местной власти, вообще о правительстве страны, то я разочаровалась в них еще больше. Не было слаженности. Ощущение того, что между нами огромная пропасть. Хотя и мы, и они хотели помочь… только вот понимание помощи, видимо, у нас разное…
Одна волокита с бумагами чего только стоит. Хорошо, если вся семья выжила, кто-то из них остается дома, так как в любой момент могут прийти администрация, гуманитарная помощь, а кто-то идет и разбирается с документами. А если в семье выжила одна бабушка? Или мать с ребенком? Как им быть? Один на один со своей трагедией. Новости люди узнавали по принципу «сарафанного радио». Также не торопилась помогать наша доблестная скорая помощь! Мои друзья обращались к скорой помощи в нескольких пунктах, но их швыряли от одного к другому, как мячик. В итоге с третьей попытки скорая согласилась приехать в Нижнюю Баканку к одинокой бабушке, у которой уже несколько дней была температура. Когда мы раздавали гуманитарную помощь, мы ходили с тетрадями, блокнотами, чтобы была возможность записать, кому и что нужно, чтобы привезти в следующий раз. Собирали заявки по гуманитарной и физической помощи. Многие люди, глядя на эти тетради, думали, что мы от власти и спрашивали: «Нужно расписаться за полученную еду?», «Где мне необходимо расписаться?». Мы их приятно удивляли, говоря, что помогают добровольцы».
Волонтер Д.
Каково отношение местных жителей к произошедшему, что говорят люди насчет причин?
«Дожди бывали и сильнее, но подобных разрушений они за собой никогда не влекли, Крымск никогда подобным образом не топило. Река не могла так подняться и принести гигантскую волну, которая, собственно и спровоцировала такие разрушения и жертвы. В 2002 году тоже было наводнение, но вода просто поднялась до определенного уровня, а не шла с дикой скоростью, круша все на своем пути. Уже тогда государством были выделены деньги для того, чтобы подобные потопы больше не повторялись. По всей видимости, деньги были спущены в черную дыру. И, безусловно, больше всего местных жителей возмущает тот факт, что не было никакого предупреждения о возможном «потопе». Это не спасло бы домов, но могло бы спасти сотни жизней. Однако никто об этом не позаботился. Хотя и на систему оповещения о подобных угрозах были выделены деньги после наводнения 2002 года».
Волонтер Д.
«Те местные жители, с которыми я общался, говорили, что это наводнение было не чем иным, как сливом из водохранилища, чтобы предотвратить затопление нефтеналивного терминала расположенного неподалеку. Никому и в голову не приходила мысль о том, что двухдневный дождь может спровоцировать волну высотой пять метров, которая залила буквально полгорода, а город — это не панельные дома, а обычные деревенские саманные строения, поэтому площадь затопления была просто колоссальной».
Волонтер Р.
«Местные уверены, что их затопили специально, что власти скрывают истинное количество погибших, но железобетонных доказательств я не слышал. Основной задачей считал лопатой разгребать дерьмо в домах, которое местные называют «мулякой»».
Волонтер Н.
«На многих улицах (в том числе и Маршала Гречко) были снесены несколько домов целиком, погибли целые семьи. Местные жители не верят в несколько сотен жертв… Были также уже ненаселенные пункты, которые перекрывали и не пускали никого на место происшествия. У кого-то волна доходила до трех метров (видно было по следам на заборах или домах), у кого-то до семи метров».
Волонтер Д.
Каков был уровень информированности населения о том, где и когда можно получить помощь? Как вы можете охарактеризовать общий уровень организации помощи пострадавшим?
«Вроде как в первые недели, когда вокруг Крымска была шумиха, — там и уровень помощи был соответствующий, даже паспорта за один день восстанавливали. Затем, когда началась рутина с собиранием справок всяческих, бумажечек и т.д. включилась в работу наша бюрократическая машина. Все «помощники», прибывшие в Крымск на первых порах помогать госучреждениям, куда-то испарились. То же самое случилось и со штабами, где можно было получить экстренную информационную помощь. Такие небольшие палатки со специалистами стояли почти на каждой улице, сейчас, увы, почти все они закрылись, но это абсолютно не означает, что людям не нужна подобного рода помощь. Что касается гуманитарной помощи — не уверена, была ли она вообще направлена со стороны властей, кроме тех десяти тысяч рублей, которые в первые дни после трагедии должны были получить пострадавшие. И, как известно, многие их так и не получили. Лагеря волонтеров и люди, связанные с местной церковью честно пытались хоть каким-то образом нормализовать доставку той гуманитарки, которая копилась на складах. Мы собирали заявки о необходимых вещах, развозили точечно. Предметы же первой необходимости — воду, еду, гигиену — грузили в газели и раздавали всем пострадавшим. Также склады с гуманитаркой работали в самих лагерях, пострадавшие могли сами прийти и выбрать то, что им было необходимо. Особенно это касается одежды, которой было чересчур много и, к сожалению, в основном маленьких размеров. Но тут волонтеры начали сталкиваться с мародерством, появилось вдруг огромное количество людей, не пострадавших от затопления, которые без всяких угрызений совести пытались напихать в сумки побольше «халявной гуманитарки», а затем это все перепродавали. Это также очень мешало нормальной работе по доставке гуманитарной помощи тем, кому она действительно была необходима».
Волонтер Д.
«Информация о штабах помощи появилась на улицах в виде объявлений только перед визитом президента. И это была раздача воды еды и одежды. Но тогда людям необходимы были в основном места для сна: раскладушки, одеяла, газовые горелки, — про это не помнил никто. Помощь после восьми дней со стороны власти — это 10 тыс. руб. по предъявлению паспорта с пропиской. Я не увидел никакого совместного модерирования процесса оказания помощи, разные ведомственные структуры, волонтеры из общественных организаций и самоорганизованные группы волонтёров должным образом между собой не взаимодействовали».
Волонтер Р.
«Уровень информированности местных нормальный. Только ленивые и безграмотные не могут получить нужную информацию. Для тех, кто в силу физических причин не мог бегать собирать справки есть волонтеры, в том числе, юристы. Да и местные власти ходят по дворам. Это я видел сам. Но общий уровень помощи, конечно, был хаотичен. Особенно в первые дни. Мы «потеряли» много гуманитарки, сначала раздавали ее всем обратившимся, в том числе, и не пострадавшим местным. Затем систематизировали процесс и занимались только адресной доставкой: набор гуманитарной помощи и отряд 3-4 человека с лопатами. Вначале некоторые местные оказывали посильную помощь: предоставляли автотранспорт, давали адреса наиболее пострадавших домов и т.д. Местные автомобилисты часто бесплатно подвозили по адресу ребят с лопатами. Некоторые даже специально возили подстилки для этого — мы были в грязи с головы до ног. Позже помощь от местных сократилась. К волонтерам стали относиться с претензией, появилось отношение «вы нам должны!». Очень трудно было убедить многих, что мы помогаем абсолютно добровольно и бесплатно. Не скрою, иногда хотелось просто послать пострадавших с таким отношением. Поэтому в таких случаях уже старались как можно меньше с ними говорить по душам — для этого психологи есть».
Волонтер Н.
Каково отношение власти к лагерю?
«С 12-го по 17-ое мы жили в лагере в центре Крымска. После по решению и.о. главы города нас выселили за пределы Крымска в лагерь «Добрый». Представители власти вызвали наших представителей для ознакомления с приказом о выселении за пределы города 17 июля. Приказ был ультимативный и подразумевал насильственное выселение в указанный срок. После в лагерь «Добрый» приезжал Онищенко, чтобы оценить волонтерский быт. И уже 25-го числа власти стали настаивать на дезинфекции поступающей в лагерь гуманитарной помощи посредством химической обработки, другими словами просто порче вещей».
Волонтер Р.
«В лагерь постоянно приезжали различные службы, которые вроде бы должны были осуществлять функции помощи и поддержки волонтеров. Так, лагерь охраняли полиция и местные казаки. Пару раз заходили товарищи из ГУВД с целью переписать паспортные данные всех живущих в лагере. Заходили в штатском, поэтому сложно было сразу определить, кто эти люди. На наши вопросы, зачем они нас переписывают, отвечали, что разыскивают какого-то преступника. Но когда мы отказались предоставить им свои паспорта, нам стали недвусмысленно угрожать приездом людей, которые, так сказать, особо церемониться с нами не будут. Это видимо, очень страшно для власти, что в один прекрасный момент люди поймут, что можно создать такое здоровое общество, которое само будет работать на благо своего государства. И тогда никакая самоназначенная власть ничего с ним поделать не сможет, никакими спешными дурацкими законами на него не повлияет. И в этом плане Крымск очень многое сделал. То волонтерское движение, которое образовалось, — это как бы первый шажок неравнодушных к созданию подобного общества. Но, к сожалению, на всю страну подобных неравнодушных — капля в море. Такое же деление можно было наблюдать и внутри самого Крымска: есть пострадавшие и есть те, кто продолжали жить как ни в чем не бывало, есть те, кто знал о прибывающей воде и, не предупредив соседей, подло бежал с тонущего корабля. В этом большая проблема нашего общества.
Иногда по вечерам заходил Онищенко, заботился, все ли у нас соблюдено по санитарным нормам, есть ли у нас душ, хватает ли туалетов, в каком эти туалеты состоянии».
Волонтер Д.
«Создавалось ощущение, что власти хотят избавиться от нас как можно скорее. Ведь вдруг мы раскопаем тайные залежи, секретную информацию… не знаю что еще. Другого объяснения на этот счет у меня нет. Были постоянные проверки. Было очень неприятно, когда с центрального парка (где мы первоначально базировались) выселили нас на открытое поле на окраину города, мотивируя тем, что мы мешаем местным жителям гулять по парку… Везде разруха, люди остались без крова, без хлеба, без одежды и единственное, что им остается — это гулять по парку… В день переезда к нам приходили местные жители и удивлялись такому объяснению. Они говорили: «Как вы нам мешаете? Ведь вы нам, наоборот, помогаете»».
Волонтер Н.
Немного личных впечатлений
«Возмутило меня больше всего отношение властей к нам, волонтерам. И возмутил поступок, когда в первые дни после трагедии, местным жителям раздавали синие футболки с логотипами МЧС, а в сети выкладывали фото с псевдо-количеством МЧСовцев. Ещё ужасная, просто невообразимая ситуация с компенсацией пострадавшим: все, кто не имел прописки по месту случившегося затопления, могли получить эти смешные деньги только через суд. А важным считаю то, что столько разных замечательных людей из разных концов России приехали и работали вместе, помогая жителям Крымска. Это вселяет надежду…»
Волонтер Р.
«Что удивило… Люди, которые, действительно, нуждались в помощи, стеснялись просить… попросить еды, одежды, средств личной гигиены. Сквозь слезы они брали у нас помощь или разрешали разгребать завалы. К одной женщине на ул. Маршала Гречко мы два дня ездили, чтобы выяснить перечень необходимых вещей. А один мужчина (лет 50-55) заплакал, когда мы ему привезли брюки и рубашку. Со слезами на глазах он сказал, что теперь его не выгонят с работы, потому что ему есть в чем туда идти! У кого-то наворачивались слезы, когда мы давали печенье со словами — это вам к чаю. Потому что теперь печенье, даже обычные бублики — это роскошь, чего просить они даже не смеют. А в одной многодетной семье (дом которой полностью разрушен) мальчик лет восьми на вопрос, есть ли у тебя карандаши, долго думал и ответил: «Спасибо, мне ничего не надо. Родители купят». На следующий день мы наведались к ним уже с подарками! Много еще можно перечислять…
Удивило то, что люди, у которых практически ничего не затопило, которых эта трагедия коснулись меньше всего, бежали первыми, чтобы успеть хапнуть. Противно. А одна семья (очень привилегированная в городе) попросила нас разгрести у них завалы в доме… Какого же было наше удивление, когда по приезду мы обнаружили, что никакой «муляки» нет, завалов тоже нет. Стоит двухэтажный особняк. Первый этаж немного пострадал, но второй этаж со всеми необходимыми (и даже более) предметами продолжает функционировать. Нашей работой стало то, что нам надо было разложить книги по полкам, убрать цветы. Мы в этом доме пробыли недолго: поехали туда, где, действительно, люди нуждались в помощи.
Разные картины и все время боль. Низкий поклон тем, кто находил силы при встрече с нами улыбаться. Улыбаться сквозь слезы.
Впечатлили личные истории. Одна женщина с младенцем на руках и еще с пятью детьми и с мужем спаслись на ветке дерева. Всю ночь они просидели там, пока их не спасли. Бабушка (85 лет) тоже откуда-то нашла в себе силы, залезла на дерево (причем пришлось взобраться выше собственного дома, так как кругом была вода) и простояла восемь часов, пока не спасли. Мальчик (лет 9) стоял на тоненькой жердочке на волоске от смерти… Не забуду дом, в котором все было разрушено, повалено и только иконы не были повреждены. Они не были ни на миллиметр перемещены и задеты.
Удивила также объявленная ложная тревога. По словам местных жителей, это было ужасным зрелищем. Это было похоже на геноцид, говорили они. Все бежали, обгоняли друг друга, на ходу взбирались на проезжающие мимо грузовики. Дети плакали, да и не только дети. Люди психологически пережили второй шок, еще одно испытание, еще раз ощутили запах смерти. А в итоге оказалось, что это была простая проверка. Вот этого действия со стороны властей люди не поняли. И тогда еще больше вопросов в голове у пострадавших — почему не сделали этого раньше? Ведь смогли, когда захотели! Почему не предупредили? Почему не объявили тревогу, как это сделали сейчас? Но все уже поздно… На мой взгляд — это преступление!»
Волонтер Д.
В настоящее время
Спустя месяц после трагедии, по словам вице-губернатора, в течение ближайших трех месяцев Краснодарский край получит свыше полутора тысяч высокотехнологичных сирен, которые будут установлены в 29 муниципальных образованиях. Кроме того, активно будет внедряться система «Радиус»: на улицах городов и районов установят радиоточки с автономными источниками питания, принимающие сигнал от центральной радиостанции. В случае ЧС сигнал тревоги будет слышен в радиусе 5 километров.
И сейчас о причине катастрофы на Кубани ведутся споры. Как будто это каким-то образом снимет вопрос о халатности властей. После наводнения 2002 года не были сделаны должные выводы, администрация не предприняла никаких мер, чтобы в дальнейшем сократить площадь затопления. Зато сейчас принимаются все меры для того, чтобы не повторился рост самосознания и общественной активности: как известно, после событий в Краснодарском крае активизировалось волонтерское движение — уже к началу августа в Крымске побывали более 10 тыс. добровольцев. В это же время в Общественной палате активно разрабатывается законопроект о волонтерах. Самостоятельная, даже неполитическая гражданская активность приносит власти беспокойство. Другая важная мера — в Росприроднадзоре сведения о чрезвычайных ситуациях будут находиться на особом контроле специально созданной комиссии. Мотивируется это решение также благими намерениями — стремлением не сеять панику среди граждан. Хотя, чтобы не сеять панику, нужно всего-то не допускать подобных ситуаций, либо информировать общество о причинах трагедии, до тех пор, пока даже скептики не поверят в результаты экспертизы.
Несмотря на благостную картину, которую нарисовали официальные СМИ, Крымску необходима помощь, необходимы добровольцы, необходимы средства для того, чтобы волонтёры могли действовать и дальше — в Крымске до конца августа продолжали оставаться лагеря волонтеров. Как сообщила 27-го августа координатор Марина Исаева, работа волонтеров по очистке домов инвалидов, пожилых людей — всех, кто не в состоянии очистить жилье своими силами, — в Крымске завершена. В данный момент в Крымске идет строительство, пострадавшим необходима помощь психологов и юристов. Волонтёр Д.: «Люди до сих пор бегают с кипами бумажек из одной инстанции в другую, чтобы доказать свое право на получение компенсаций за ущерб. Также не совсем понятно, когда люди, чьи дома числятся под снос, получат новое жилье. Если большинство бабушек переселили в местные гостиницы, то есть люди, живущие буквально на улице рядом с развалинами своих жилищ. Совсем недавно, во время моего второго пребывания в Крымске, к нам в лагерь за помощью обратился молодой человек — он попросил у нас палатку, так как на днях должны были снести его дом, а ночевать ему, его жене и сыну было реально негде. Власти, по всей видимости, как-то не учли подобные проблемы». Как сообщают координаторы группы помощи в настоящий момент подано 33 тысячи заявлений о невыплате компенсаций, от тех пострадавших крымчан, которые до сих пор не получили обещанные 150 тысяч рублей. Напомню, 18 июля глава Кубани Александр Ткачев объявил о выдаче компенсации в размере 150 тыс. руб. На тот момент право на утраченное имущество подтвердили 21 тыс. человек. Деньги обещали передать всем пострадавшим до конца недели.
В момент подготовки этого материала лагерь «Доброволец» (25 человек) переехал в поселок Новомихайловский. По словам волонтеров, предстоящая работа по очистке домов в Новомихайловском сложнее, чем в станице Нижнебаканская (Крымск). Сейчас в поселке находят много трупов животных. Предположительное время работы — неделя. Согласно официальной версии, в результате наводнения в ночь на 22 августа в Туапсинском районе пострадало около 600 домов.
Как сообщил информационный портал slon.ru, 22 августа в Белом зале мэрии прошло награждение 23 руководителей общественных организаций и 146 волонтеров, привозивших на пункт сбора продукты и вещи для отправки в Крымск.
Принцип отбора награждаемых — не вполне понятен. Автор статьи отмечает, что в этот день в Крымске и в затопленных несколько часов назад поселках Новомихайловском и Дефановка под Туапсе продолжали вести работы волонтеры, которым ничего не было известно о торжественной церемонии…
Помимо отсутствия должной работы чиновников на местах, нецелевого расходования бюджетных средств, наблюдается нехватка ответственности: речь идет об общей ответственности каждого — за свое действие (или бездействие). За недостаточную информированность населения о сигнале ложной тревоги, за присвоение знака «почета» одним и игнорирование работы тех, кто не числится ни в каких объединениях, за «лайк», нажатый в перерыве между просмотром новостной ленты за чашкой утреннего кофе, за понимание того, куда и зачем ты едешь, и умение отличать пространство лагеря от Болотной площади. К сожалению, ресурсов, которые могли бы компенсировать отсутствие обычного такта и просто человеческого сочувствия, не существует. Наличие ответственности, деликатности и способности поставить себя на место другого не зависят ни от того, кто ты — чиновник, волонтёр или блогер, — ни от того, за кого голосуешь на выборах.
Выражаю благодарность волонтёрам, которые поделились собственными наблюдениями о ситуации в Крымске, а также хочу сказать им, всем тем, кто помогал в Москве и тем, кто вел помощь в других городах, всем, кто не остался в стороне, — спасибо, что вы есть! Ваша отзывчивость бесценна!
