Сколько нужно времени человеку, чтобы «прийти в себя»? И насколько широкой должна быть дорога, ведущая «к себе»? В жизни — по-разному. А вот актёрам питерского «Этюд-театра» хватило полутора часов и небольшого пространства сцены, чтобы показать этот путь.
Первый московский гастрольный показ спектакля по пьесе Дороты Масловской «Двое бедных румын, говорящих по-польски» (перевод Ирины Лаппо) состоялся 18 октября на сцене театра Мастерская.
Парха (Кирилл Варакса) и Джина (Надежда Толубеева) ловят попутную машину, чтобы добраться… куда-нибудь. До города, до жилья, до парома «Ибупром». Они явно из социальных низов, очевидно — наркоманы, очень агрессивны и неприглядны. Более того — Джина беременна. Угрожая водителю ножом, Парха и Джина заставляют его согласиться подвезти их. Так начинается путешествие.
Не сразу понимаешь — кто эти люди, что им нужно, куда и зачем они так спешат… Их речь, эмоциональность и агрессия шокируют, отталкивают… Обилие мата создаёт и вовсе невыносимое впечатление от этой парочки. Энергия и грубоватый юмор, чем-то напоминающие фильмы Кустурицы… Но по ходу действия становится яснее причина такого поведения, когда темп движения замедляется и эмоции уступают место размышлению. Когда оказывается, что эти румыны — вовсе не румыны, беременная Джина — вовсе не беременна. Она — безработная и беспутная мать-одиночка, он — переодетый сериальный актер, оба волей случая оказались на обочине после бурной вечеринки. И весь их эпатаж, вся их развязность — маскарад. Оказавшись вместе в такой ситуации, они ищут способ вернуться назад, или хотя бы позвонить и попросить о помощи. Но по мере движения им становится всё очевиднее: то, что они оказались на обочине дороги — не случайность, потому что они уже давно оба находятся «на обочине». Они увязли в «бездорожье» собственной жизни. Садясь в попутные машины к незнакомым людям, Парха и Джина как бы пытаются нащупать ту дорогу, которая вернёт их к нормальному существованию. Но у тех, к кому они садятся, — свой путь, своя жизнь, свои проблемы. И у хозяина придорожного кафе, и у безумного старика, который впускает их переночевать, — свои выгоды и свои страхи. Ребята оказываются абсолютно одни на этом пересечении чужих дорог, так и не найдя свою. Они понимают, что их жизнь — это жизнь «наощупь» и «по течению». Джину это приводит к трагедии — самоубийству. Парху — к осознанию того, что в жизни самое главное — быть кому-то нужным и просто любить.
Постановка Евгении Сафоновой отличается ритмичностью. Темп задаётся и музыкой (пульсирующие звуки создают довольно сильное напряжение), и речью героев (быстрый поток, эмоциональность, выраженная в обильных матерных междометиях), и динамикой движения действующих лиц на небольшой сцене. Этот темп замедляется по ходу спектакля, но с его замедлением растёт внутреннее смысловое напряжение действия. Вместо эмоционального потока слов — вдумчивые монологи. Финальный разговор Пархи и Джины — их «исповедь» друг другу, в которой каждый пытается осмыслить своё положение, понять, как быть дальше… И мат в этот момент звучит уже иначе, звучит по инерции, но вне смысла, вне эмоций… Звучит автоматически, как часть приставшего маскарада.
Они оба давно «ушли» от себя. Джина забывается в наркотиках, её немыслимый розовый парик и жёлтые очки — ещё одна попытка спрятаться от собственной личности. Парха для всех — «ксендз Гжегож», персонаж сериала. Его знают и «любят» именно поэтому, от него ждут чего-то — именно потому, что он «ксендз Гжегож из сериала». Но сам он никому не интересен, не нужен. Даже сам себе. Потому он так спешит на съёмку, что боится потерять эту работу. Но, наверное, ещё больше он боится потерять ту единственную маску, за которую его хоть кто-то любит.
Они уже не совсем чужие, но даже они не могут помочь друг другу, они тоже плохо слышат друг друга среди этой всеобщей глухоты и «бездорожья».
Мотив дороги — библейский мотив паломничества, поиска пристанища, утешения, смысла… несуществующего парома «Ибупром», который отвезёт в «обетованную землю».
«Пьеса действительно довольно мрачная, но я бы хотела, чтобы эта ее жесткость, мрачность была разбавлена сказочностью: мол, все очень плохо, но приплывает паром ‘Ибупром’ — и все берется в кавычки», – это слова самой Дороты Масловской.
В спектакле питерского «Этюд-театра», пожалуй, сказочности нет. Есть страх, есть желание потерявшихся людей отыскать какую-то надежду, почувствовать уверенность или, хотя бы — не лишиться последнего. И «паром «Ибупром», на который они спешат и который плавает неизвестно в каких водах, — это просто ещё одна попытка «ухватиться» за реальность.
Экран, куда проецировалось изображение бегущей трассы, по которой едут герои, в финале становится своеобразным «окном в мир», где Парха и Джина обретают свободу, радость, свет — ведь большая часть действия происходит в полутьме. После их ухода со сцены они появляются там, счастливые и призрачные. А потом — всё погружается в абсолютную темноту, и зал оглашается жутким, низким гулом, который, кажется, исходит из «глубин преисподней». Хотя возможно, что это — просто гудок парома «Ибупром»…
