Нас учили, что мир – хорошее место, где всегда побеждают добрые, прекрасные, в крайнем случае, справедливые принцы и принцессы, звери, простые люди. Но кроме того, нам советовали быть настороже, опасаться мира, словно хищника, которого невозможно приучить. Никто не говорил, каков мир на самом деле и какое место мы занимаем в нем. Мы самостоятельно отвечаем на эти вопросы, в том числе с помощью песен – в том числе песен рэп-команды «Многоточие», которую многие знают по заезженным хитам («В жизни так бывает»), раскручиваемым на радио. Те, кто знают «Многоточие» только с этой стороны, не знают о команде ничего.
Звучит неромантично, но наши представления об инопланетных существах зеркально отражают в небеса реальную жизнь обычных земных людей. Ярким примером этого стал феномен массового психоза вокруг темы НЛО и пришельцев, повсеместно отмеченный во время рыночной реставрации конца 80-х. Без сомнения, он явился признаком глубокого общественного кризиса – когда образовавшийся идеологический вакуум стремительно заполняли религиозные догмы, жулики-экстрасенсы, «зеленые человечки», эзотерика, йети и полтергейст.
«Марксизм и литературная критика» (1976) – первая книга Терри Иглтона на русском языке. Иглтон, крупнейший специалист по теории литературы, литературовед, интеллектуал-марксист, у нас фактически неизвестен (один из нескольких его текстов, переведенных на русский, был опубликован на Рабкор.ру). Кирилл Медведев решил восполнить этот пробел и издал «Марксизм…», пусть и не основную, но все равно важную книгу Иглтона – работы исследователя такого уровня можно и не делить на перво- и второстепенные.
23 августа 2009 года в Сахаровском центре в Москве прошел круглый стол, посвященный 70-летней годовщине подписания пакта Молотова–Риббентропа. Уже по тому, что в числе участников дискуссии оказались такие знатные «историки», как Борис Немцов, Сергей Ковалев, а также обратившийся к собравшимся с помощью видеозаписи Гарри Каспаров, было ясно, что их интересует не столько прошлое, сколько настоящее. Ораторы действительно быстро перешли от обсуждения конкретного исторического события к более пространным дискуссиям.
19 августа 2009 года телеканал «Россия» показал первую серию фильма «Рожденные в СССР» режиссера Сергея Мирошниченко. Фильм, снятый при поддержке британцев в качестве вариации западного телепроекта, вполне уложился в устоявшийся в российской массовой культуре стереотип отношения к советскому прошлому, смутным 90-м и стабильному настоящему. Ностальгия – там, где она политически не опасна, социальные выводы – до тех пор, пока они не перешли в политические, а сама политика – настолько далеко от повседневной жизни, насколько это возможно.
Молодежные движения 1960-х сейчас - и легенда, и объект острой критики левых авторов. Публикации первоисточников дают возможность объективно оценить деятельность групп, которые своими теоретическими поисками, политической и художественной практикой символизируют дух антикапиталистического освободительного движения 1960-х. К таким группам относится и группа «Black Mask», впоследствии реорганизованная в ячейку «Студентов за демократическое общество» (СДО) под названием «Motherfuckers».
«Сезон» ЕГЭ закончился, но дискуссии по его поводу по-прежнему не утихают. Учителя рассуждают об оглупляющем влиянии тестов, а многие родители видят в ЕГЭ еще одну площадку для коррупции, от которой Единый госэкзамен вроде бы должен спасти образование. И конечно же, все эти дискуссии выплескиваются во всемирную сеть, делая атмосферу в блогах не менее жаркими, чем летняя погода за окном.
Культовые герои левых, появившиеся во второй половине ХХ века – как правило, бунтари и радикалы, а не ученые и партийные функционеры: это Че, Дебор, Хоффман, Майнхоф, но уж никак не Альтюссер или Джеймисон (хотя тот же Маркузе был одно время невероятно популярен). С кем ассоциировать себя левому: с активистом, предпочитающим словам действия, или с занудой, сочиняющим очередной том про кризис капитализма в пыльном кабинете?
Contemporary art и за границей, и у нас прежде всего является рынком эпохи развитого потребления. Берем произведение искусства, назначаем ему цену – и дальше оно живет по рыночным законам. В последние месяцы на русском языке вышли три книги на эту тему. Это «Искусство в собственность» Луизы Бак, «Цена искусства» Жюдит Бенаму-Юэ, а также написанная с совершенно противоположных позиций «Как продать за $12 миллионов чучело акулы» Дональда Томпсона. Первая книга – это такое полуанекдотическое пособие для коллекционеров и собственников («вы не только вкладываете деньги, но и получаете от этого удовольствие»). Вышла бы она хотя бы на год раньше, было бы, пожалуй, не так смешно. Вторая поумнее, в ней больше аналитики. А вот последняя представляет собой классическое «интеллектуальное расследование», которые столь популярны в США.
Музыку последних лет отличает бурное смешение стилей (порой прямо противоположных) и упрямое нежелание оставаться в каких-либо рамках – музыка в классическом понимании, похоже, исчезает навсегда. Впрочем, это верно и для литературы – и вообще для любого другого вида искусства. Причин можно найти сколько угодно: от обнищания музыкального языка, занятого бесконечным самокопированием и пережевыванием прошлого, до масштабных процессов глобализации, которые, похоже, кардинально меняют культурную карту планеты.
Sonic Youth. «The Eternal». Matador records, 2009. Борьба за независимость бывает разная. Когда-то за независимость боролись крепостные в царской России и рабы в колониальной Америке. Боролись женщины, желающие получить независимость от мира мужчин, боролись религиозные конфессии, что бы сбросить иго Ватикана, боролись целые государства – с другими государствами, которые не хотели их отпускать. В определенной […]
Смутные 90-е стали благодатной почвой для самых экзотических политических идей. В том числе и для идеи восстановлении монархии в России. И хотя в России тогда принято было больше оглядываться на Запад, некоторым и восточный пример казался вполне подходящим. Вот, например, в Камбодже восстановили монархию, вернули короля – чем мы хуже? Однако «смута царя Бориса» сменилась путинской стабильностью, и политические перспективы российской императорской фамилии перешли в ведение не просто фантастики, но фантастики ненаучной. Тем не менее, это не значит, что сами представители «императорского дома» о себе забыли.
Может быть, подействовал призыв левых к главе РЖД Владимиру Якунину «переименовать самого себя». Или власти сочли идеи главного железнодорожника несвоевременными. Только инициатива о переименовании Ленинградского вокзала в Николаевский оказалась отложена до лучших времен. Или наоборот, до пресловутого «обострения кризиса», когда население нужно будет хоть немного отвлечь от насущных забот. «Вечные темы» (например, «похороним Ленина по какой-нибудь традиции» или «переименуем Киров в Хлынов») обычно легко появляются в те моменты, когда СМИ писать больше не о чем. И так же легко забываются. Вроде бы принцип «поговорили и разошлись» и в случае с «вокзал-гейтом» сработал как обычно. Или все-таки в этот раз все по-другому?
Можно спорить, насколько Мохаммед Фарах Айдид может быть близок левым. В конце концов, трудно вспомнить, чтобы политика Айдида отличалась каким-то особым социалистическим уклоном. А курс обучения, который будущий генерал проходил в 1960-е годы в Москве, сам по себе ничего не говорит о его убеждениях. Но вот то, что Айдид является одним из самых ярких участников антиамериканского сопротивления 90-х, бесспорно. Если США часто сравнивают с Римской империей, то Айдида, пожалуй, можно сравнить с германским полководцем Арминием, уничтожившим три легиона в Тевтобургском лесу и заставившим римлян оставить большую часть недавно захваченной ими провинции Германия.
В последние годы наблюдается резкий подъем фашистских настроений. Фашистские идеи, апеллирующие к гражданскому чувству, к национальному и религиозному самосознанию, к гордости человека за свою страну и историю (вариант беспроигрышный), не только находят самый широкий отклик среди молодежи, но и просачиваются порой на государственный уровень. Правая идеология, виртуозно используемая государственными структурами многих стран, беззастенчиво играет на чувстве народного патриотизма – явлении опасном и непредсказуемом.
Говорят, никто не скажет о тебе лучше, чем твои враги. Враги, впрочем, тоже бывают разные. Профессиональный противник – это одно. Пассивный враг – совсем другое. Скажем, мнение Валерии Новодворской о Северной Корее вполне предсказуемо и никому не интересно. Мнение о КНДР российских поклонников идей «чучхе» кому-то из левых покажется интересным, но, по сути, будет таким же предсказуемым. А вот что может рассказать о КНДР Ксения Собчак?