Джон Кеннет Гэлбрейт. Экономика невинного обмана: правда нашего времени. М. 2009.
Противоречие, содержащееся на первый взгляд в названии («обман», который есть «правда нашего времени»), невольно напоминает нам знаменитые оруэлловские положения "правда есть ложь", "мир есть война" т.д. Но иначе и быть не может, когда имеешь дело с откровенно спекулятивными идеологическими построениями, которые достаточно ярко и образно разоблачает на страницах этой книги Джон Кеннет Гэлбрейт. Тот самый Гэлбрейт – один из классиков экономической мысли, иногда именуемый одним из «последних зубров» кейнсианства, известный критик монетаризма и неолиберальных тенденций в экономической политике правительств, автор экономических бестселлеров «Великая депрессия» «Новое изобилие» и «Новое индустриальное общество».
Этому развенчанию мифов, а по совместительству – и священных коров, неолиберальной экономической мысли, посвятил маститый экономист свою последнюю книгу, завершённую им в 2004 году. Как вспоминает сын автора, профессор Джеймс Кеннет Гэлбрейт, его отец приходил в бешенство от попыток исследователей заменять столь сильно пахнущий реалиями классовой борьбы термин «капитализм» весьма политкорректным и привлекательным выражением «свободная рыночная система». На страницах своей книги Гэлбрейт убедительно доказывает – эта система совсем не «свободная», напротив ей присуща весьма высокая степень управляемости. Ведь индивидуальный спрос, выражаемый потребителем в выборе тех или иных товаров и услуг, давно уже является объектом весьма эффективного и фактически тотального управления со стороны корпораций, активно стимулирующих сбыт: «…Ни один изготовитель не станет производить новый продукт, не создав предварительно спроса на него. Ни один изготовитель не откажется от мер по формированию спроса на существующий товар и не перестанет этот спрос поддерживать – наступил век рекламы, искусства продаж, телевидения и управления потребителями, а значит, независимость потребителя и рынка сдаёт свои позиции» (С. 23). Точно так же, указывает Гэлбрейт, и избиратель, которому формально принадлежит политическая власть, всего-навсего вовлекается «в крупномасштабный и хорошо финансируемый процесс управления общественным мнением» (С. 29). Даже критерий успешности той или иной национальной экономической системы ставится в зависимость не от удовлетворения всесторонних (в том числе – и не измеряемых в материальных категориях) интересов потребителей, а от суммарного производства, выраженного в категории ВВП (валового внутреннего продукта), в большей степени являющегося результатом «высокопрофессионального влияния» со стороны тех, кто является фигурами, определяющими игру на экономическом поле. Тем самым Гэлбрейт косвенно подтверждает выводы тех неавторитарных левых, которые стремятся подчинить экономику интересам потребителя, выражаемым через систему демократического планирования при непосредственных заказах «снизу».
По Гэлбрейту, не соответствуют действительности и расхожие мифы о ведущей роли «свободного предпринимательства» и собственника в современной капиталистической экономике. Фирмы малого и даже среднего бизнеса, наиболее близкие по форме организации к частнокапиталистическому предприятию, полагает автор, носят исключительно временный характер. Ведь зачастую владелец такового вынужден выбирать между постепенной гибелью в конкурентной борьбе, либо – расширением фирмы. Гэлбрейт показывает, что давно уже доминирующая роль в экономической системе перешла от частного предпринимателя к корпорациям, а в них, в свою очередь – от собственников-акционеров к менеджерам – «корпоративной бюрократии». На них теперь лежит основной груз ответственности за принятие решений. Именно по этой причине Гэлбрейт предпочитает для обозначения сущности современной экономической системы использовать термин «корпоративная система» или «корпоративная бюрократия». Впрочем, хотя Гэлбрейт ставит под сомнение сам «капиталистический» характер этой системы – он ничем не доказывает её «некапиталистическую» сущность. Автор отмечает очевидное противоречие – деятельность «дорогостоящей» государственной бюрократии весьма часто подвергается жёсткой критике за склонность к коррупции, расточительности, инерции, отсутствие гибкости и своевременной реакции на вызовы обстоятельств. Но совершенно не подвергаются критике многие негативные стороны деятельности менеджмента, как единого слоя. Например, – фактически – назначаемые самим себе чрезмерно высокие зарплаты, бонусы, опционы на покупку акций. Гэлбрэйт определяет их размеры, как «граничащие с грабежом». Также не подвергаются критике, как признак неэффективности корпоративного сектора в целом, банкротства корпораций и их финансовые потери. Между тем, памятуя скандалы с компаниями «Энрон» и «Дженерал Электрик», подобная критика просто напрашивается. С этой точки зрения сущностное различие между менеджерами и государственными чиновниками не столь уж велико. Во всяком случае – по Гэлбрейту и те и другие являются частью одного социального слоя – бюрократии. В этом вопросе трудно спорить с автором – уж с точки зрения объёмов сосредоточения власти и коррупционных возможностей, тенденций к постоянному увеличению аппарата – они близки друг другу.
Констатируя единство корпоративной и государственной бюрократии, Гэлбрейт ставит под вопрос и правомерность риторики о «расточительных», «непомерных» расходах, отпускаемых государством на содержание доступного для населения здравоохранения, образования и иных сфер социальной помощи. Насколько правомерно требование приватизации этих областей жизнедеятельности общества? С точки зрения автора, граница между государственным и частным секторами не столь уж серьёзна. Особенно – если учесть, что большая часть этого сектора в большинстве капиталистических стран мира связана системой госзаказов с теми же крупными компаниями. Но подвергаются ли сомнению объёмы расходов на такого рода заказы. Например – расходы, выделяемые индустрии вооружений в США? Или – переход во многих странах мира функций по хозяйственному обеспечению воинских частей в руки частных компаний. И не являются ли в этом случае прибыли частного сектора одной из задач существования государственного сектора? Не говоря уже о том, что как неофициальные, так и официальные руководящие лица корпораций весьма часто параллельно занимают посты и в государственных органах власти.
Гэлбрейт ставит под вопрос и саму правомерность тех критериев общественного прогресса в той или иной стране, которые активно проводятся монетаристами. Да, рост ВВП – прогрессивное явление, которое обеспечивает занятость, выпуск товаров и услуг, отчасти обеспечивающих качество жизни. Но, во-первых, его объём и структура задаётся не потребителями, а представителями капитала, в том числе – корпоративной бюрократией и отчасти – связанными с ней экспертами-экономистами. Во-вторых, «желаемый размер ВВП измеряется суммой показателей производства материальных объектов и услуг – не размерами образования, литературы или искусства, а производством автомобилей, включая и роскошные внедорожники» (С. 31). Иными словами – население страны может интеллектуально деградировать, система образования – переживать кризис… Преподаватели, как автор сей рецензии, приходить в ужас от ответов первокурсников на семинарах. А ВВП при этом – будет переживать рост. Гэлбрейт даёт понять, что макроэкономические показатели не являются общепринятым критерием прогресса. Таким критерием для него остаётся лишь культурный уровень того или иного общества и связанные с этим достижения в сфере науки, литературы, религии. Отметим, однако, что Гэлбрейт в этом вопросе несколько преувеличивает достижения приводимых им в качестве примера стран – ни во Флоренции эпохи Возрождения, ни в Англии времён Шекспира, ни тем паче в Англии времён Чарльза Дарвина и Германии времён Вагнера достижения общества в культурной сфере вовсе не были главной мерой успеха для среднестатистического гражданина. И уж тем более – вышеозначенные деятели науки и культуры не были, как уверяет автор, «свободными от влияния принципов искусства продаж и управления потребительским спросом» (С. 32). Да и вряд ли представитель науки или искусства будет свободен от такого рода зависимости в условиях, когда его произведения, достижения являются товаром, средством продажи. Впрочем, российский поэт-анархист Константин Эрберг ещё в начале XX века заявлял, что желая быть материально независимым от издателей, подчиняющих творчество художника влиянию рынка, предпочитает работать по найму. Ну а «творить» – в свободное от работы время. Впрочем, поэтом он был довольно скромным и за всю жизнь издал лишь несколько теоретических трактатов об искусстве, да один сборник стихов, хотя и вполне приличных.
Не менее интересно и разоблачение Гэлбрейтом пропаганды интенсивного труда, сопровождающей официозную риторику поборников неолиберализма против «лентяев», «бездельников», «иждивенцев». Автор отмечает, что в подобного рода выступлениях порицается, как правило, «праздность» тех, кто обречён на скучный и изнурительный труд, либо вынужденно пользуется материальной поддержкой государства. Это, в том числе, значительная часть пенсионеров, безработных, неработающих студентов, матерей и т.д. Но напротив – ничуть не подвергается критике образ жизни тех, кто обладает неограниченным досугом вследствие приобретённого богатства (в том числе – приобретённого по наследству). Равно как не подвергаются критике те, чей высокооплачиваемый труд давно уже превратился в удовольствие (возьмём хотя бы звёзд рок-музыки или хорошо субсидируемую регулярными грантовыми выплатами ограниченную, элитную часть работников науки). Труд необходим для бедных! Любые расходы на них – чрезмерная роскошь! Праздность же и роскошный, расточительный образ жизни богачей со всеми их Куршевелями при этом, если официально и не служит образцом для похвалы, то по крайней мере широко тиражируется и рекламируется в качестве образца привлекательной жизни. Но что же более расточительно для общества?
Безусловно, Гэлбрэйт не является убеждённым противником капиталистической системы, выступая лишь против её неолиберальной модели. Предлагаемая им альтернатива сводится к традиционным кейнсианским «рецептам» решения кризисных экономических ситуаций. Это меры, направленные на рост производственных капиталовложений и потребительских расходов населения, стимулирование платежеспособного спроса через рост личных и семейных доходов подавляющего большинства граждан. В числе предлагаемых мер – сохранение в полном объёме и расширение системы социального обеспечения (в том числе – доступного населению здравоохранения и образования). Более эффективные, хотя и не идеальные результаты в деле ликвидации злоупотреблений «корпоративного менеджмента», по Гэлбрейту, может обеспечить государственное регулирование внутренней жизни корпораций. В частности – контроль государства за размерами вознаграждения менеджеров. Однако… Автор не доказывает, что эти меры в настоящих условиях приемлемы для капиталистической элиты. Имено поэтому я полагаю, что книга интересна, в основном, в её критической части, а не с точки зрения предлагаемой автором альтернативы.
Тем не менее нельзя не приветствовать эту, в достаточно высокой степени честную, книгу. По крайней мере, автор не скрывает, что фактически за утверждениями современных «макроэкономистов мирового уровня», выдаваемыми за «естественный ход вещей», стоят зачастую элементарные материальные интересы, политические симпатии и тому подобные явления: «Главная цель моего исследования заключается в том, чтобы понять, как именно экономическая наука и, шире, экономическая и политическая системы культивируют свои истины под давлением материальных факторов и модных политических веяний. Необходимая связь с реальностью у подобных истин отсутствует. И в этом положении дел никто особо не виноват – ведь верят в то, во что удобно верить. Всем, кто изучает экономику – студентам, а также тем, у кого имеется хоть какой-то интерес к экономической и политической жизни, – всем им необходимо учитывать следующее: истины и верования именно служат, а не противоречат влиятельным экономическим, политическим и социальным интересам» (С. 13). Отметим, что эта книга отнюдь не высокогениальна. Ведь Гэлбрейт не пишет ничего такого, чего не мог бы сказать порядочный и образованный левый активист. Но дело в том, что говорит всё это не анархист, не марксист, а экономист, близкий к кругам американской элиты. Обман совсем не «невинен» – говорит нам автор и указывает на тех, кто заинтересован в формировании очередной разновидности «ложного сознания» у «простецов» от экономики.
