Деминцева Е. Быть «арабом» во Франции. М.: Новое литературное обозрение, 2008.
Беспорядки осени 2005 года во Франции, в которых приняли участие молодые потомки мигрантов из стран Магриба, стали важным политическим фактором. В основном – фактором страха. На родине «свободы, равенства и братства» страх перед новыми волнениями молодежи из «арабских» пригородов сыграл не последнюю роль в приходе к власти правого президента Николя Саркози. В России страх перед чужой эмигрантской угрозой тоже не использовал только ленивый – от политтехнологов до журналистов.
Между тем незадолго до знаменитых волнений, в 2003–2004 году, сотрудница Института Африки РАН Екатерина Деминцева провела собственное исследование на животрепещущую тему миграции во Францию из стран Магриба, использовав значительный научный материал, а главное – проведя полевые исследования среди мигрантов и их потомков. Материалы исследования и легли в основу книги «Быть «арабом» во Франции», изданной в 2008 году издательством «Новое литературное обозрение» при поддержке Центра цивилизационных и региональных исследований РАН.
К каким же выводам приходит Е. Деминцева? Прежде всего, она обращает внимание, что проживающие во Франции выходцы из стран Магриба не являются единой общиной и под именем «арабов» объединяются только в представлении коренных французов.На самом деле, они принадлежат даже к разным этническим группам – арабам и берберам (причем последние, добавим от себя, тоже не едины), а кроме того, делятся по принадлежности к той стране, откуда приехали они или их предки.
«Я – алжирец, – говорит 34-летний рабочий. – Между алжирцами, марокканцами и тунисцами есть большое различие… Я могу сказать, что не люблю ни марокканцев, ни тунисцев. Надо видеть разницу между нами». «Арабы – дикие люди, – говорит 26-летний бербер, сын выходцев из Алжира. – Я ненавижу, когда меня называют арабом. Люди должны понимать, что мы не арабы, у нас нет ничего общего».
Именно поэтому в названии книги слово «араб» взято в кавычки, по отношению к иммигрантам второго поколения применяется термин «беры», а для североафриканской диаспоры в целом – понятие «мигрибинцы».
Обычно в российской прессе между «арабской угрозой» и «исламской угрозой» для Европы ставят знак равенства. Между тем, пользуясь данными, приведенными Деминцевой, легко выяснить, что влияние ислама среди «беров» сильно преувеличено. На момент публикации книги во Франции насчитывалось около 1550 мест культовой практики мусульман. Из них более двух третей – небольшие молельные залы, которые могут вместить не более 150 человек. Вряд ли они могут вместить более 300 тысяч человек, в то время как самих мигрантов во Франции – более 5 миллионов.
И действительно, по данным французских ученых, для большинства беров ислам выступает лишь обозначением их принадлежности к культуре своих предков. Из 65 % назвавшихся мусульманами всего 25 % – практикующие, причем 17 % посещают мечеть для того, чтобы доставить удовольствие родителям, и лишь 7 % ходят туда по собственному убеждению. Кроме того, во Франции становится все больше молодых людей магрибинского происхождения, не считающих себя мусульманами.
Впрочем, роль исламского фактора не стоит и приуменьшать: ведь человек может сохранять определенные мусульманские традиции, и не посещая мечеть. Так, одна из респонденток-«берок», которая в 15 лет покинула родительский дом, вышла замуж за француза и родила двух дочерей, подчеркивает, что не является мусульманкой, но в то же время запрещает дочерям есть свинину, а если бы у нее был сын, дала бы ему арабское имя – поскольку «это традиции ее народа».
«Магрибинцы» разделены и по возрастному принципу. Если родители, приехавшие в свое время во Францию, четко ассоциируют себя со страной, откуда они прибыли, стараются дистанцироваться от французского общества и сохранять традиции своего народа, то их дети смотрят на мир уже по-другому. Рушится модель традиционной магрибской семьи. Дети уже не всегда считают отца непоколебимым авторитетом, если видят, что он выполняет самую черную работу, а то и вовсе не способен содержать семью. Меняется роль женщины – ведь в условиях безработицы мужьям подчас приходится сквозь пальцы смотреть на то, что жены уже не сидят дома, а ищут работу, и при этом находят ее быстрее мужчин. Девушки видят, что их одноклассницы из школы пользуются в семьях гораздо большей свободой, чем они сами.
Иногда, видя, что самим справиться с отбившимися от рук отпрысками им не под силу, родители-«магрибинцы» отправляют детей на «историческую родину», якобы на каникулы, а затем, забирают у них документы, оставляя там «на перевоспитание». Чаще всего, такие приемы применяются к девушкам.
Впрочем, интеграция мигрантов во французское общество – очень сложный и неоднозначный процесс. Ему мешают как настроения внутри магрибинской общины в целом, так и страх каждого из ее членов в отдельности отбиться от общины и при этом не добиться признания среди коренных французов.
Затрагивается в книге и тема отношения коренных обитателей Франции к мигрантам. Здесь тоже не все однозначно. Проявления расизма среди французов действительно есть, причем в значительной мере распространен «школьный расизм» среди подростков. Но не только среди них. Так, одна из опрошенных магрибинок рассказала о следующем случае: «Однажды я наблюдала такую сцену. В автобус зашел пожилой человек… Молодой человек магрибского происхождения уступил ему место. Этот господин вместо того, чтобы поблагодарить его, сухо сказал: “Не этого я жду от вас, молодой человек… От вас ждут, чтобы вы вернулись к себе на родину”. И самое ужасное, что он сел на уступленное ему бером место. Глядя на эту сцену, я сказала себе, что никогда не уступлю место в автобусе или метро и тем самым избавлю себя от подобных оскорблений».
В то же время представление о том, что магрибское происхождение может мешать карьере во Франции, можно считать преувеличенным. Так, в свое время журналисты французского телевидения провели эксперимент. Студент-алжирец, заканчивающий Высшую школу политических исследований, разослал резюме в различные фирмы для трудоустройства. Какие-то из них пригласили его на собеседование, в других он получил отказ. Затем он разослал в те же фирмы такое же резюме, лишь заменив там свои имя и фамилию на вымышленные французские. Действительно, часть фирм, отказавших алжирцу, согласилась взять на работу «француза». Но таких оказалось немного – лишь около 3 %.
Впрочем, в этой рецензии затронуты лишь некоторые вопросы, которые рассматриваются в книге Екатерины Деминцевой – от краткой истории колонизации Алжира до музыки и литературы беров, от появления во Франции первых трудовых мигрантов-магрибинцев до создания первых берских движений. Очень подробно рассматриваются в работе Е. Деминцевой проблемы интеграции иммигрантов во французское общество и то, как оно влияет на разные группы магрибинцев. В условиях, когда тема иммиграции все чаще окрашивается в политические и эмоциональные тона (причем как в Европе, так и в России), появление исследования, автор которого смотрит на вопрос с научной точки зрения – отрадное событие для тех, кто хочет посмотреть на очень неоднозначную проблему сквозь призму фактов, а не стереотипов.
Михаил Нейжмаков
