Глинчикова А. Раскол или срыв «русской Реформации»? М.: Культурная Революция, 2008.
Почему Россия так не похожа на своих европейских соседей? Почему здесь так развиты патерналистские настроения и так плохо приживаются демократия и гражданская инициатива? Когда наша страна разминулась со своими европейскими попутчицами и пошла по собственному, не всегда объяснимому пути? Эти вопросы мучают ученых и публицистов уже не первый век. По сути, все они сводятся к одному: где же та самая «развилка», начало «особого российского пути»? Он начался в незапамятные времена, когда сама местность сформировала менталитет и национальный характер наших предков? Или это произошло, когда Русь установила тесные контакты с Византией, унаследовав от нее и все «старческие болезни» умирающей империи? А может, виной всему монголы, Иван Грозный или большевики?
Свой вариант ответа на этот вопрос предлагает и известный исследователь, сотрудник Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Алла Глинчикова. В своей книге «Раскол или срыв “русской Реформации”?» А. Глинчикова доказывает, что переломным моментом для России стала эпоха Раскола, правления «тишайшего» царя Алексея Михайловича и так называемой религиозной реформы Никона.«Так называемой», поскольку настоящим автором этой реформы Глинчикова видит не патриарха, а царя, для которого эта реформа была одним из шагов к главной стратегической цели – небывалому укреплению самодержавной власти и слому любой инициативы «снизу».
Автор подчеркивает, что ее работа – «не историческая книга о Расколе. Это книга о тяжелейшей культурной и духовно-исторической травме, пережитой нами 350 лет назад… Однажды, в середине 17 века, мы уже пытались построить гражданское государство. Победила империя. Казалось, обретенная политическая мощь оправдывает принесенную же6ртву. А сегодня, на руинах «могучей империи», мы снова возвращаемся к той исторической задаче, которая так и не была решена тогда – задаче демократического национального гражданского самоопределения. И мы хотим понять, почему она не была решена тогда и может ли быть решена сегодня».
Таким образом, «Раскол…» – книга, касающаяся вопросов не столько истории и тем более религиоведения, сколько социологии и политологии. Фактически, это попытка написать аналог «Протестантской этики и духа капитализма» – но о России. Итак, какие же основные выводы сделаны в книге?
Прежде всего, по словам Глинчиковой, гражданская инициатива, которая позволила народным слоям самостоятельно, без государственного участия, справиться с польской интервенцией и воссоздать заново государство, в котором новый царь был избран на Земском соборе, показывает, что еще в начале XVII века в России существовали все предпосылки для появления .
Но почему же оно не появилось? Дело в том, что тогдашняя российская власть прозорливо обратила внимание на начавшийся в стране процесс индивидуализации веры. На Западе такой процесс пошел по пути роста индивидуалистических настроений, формирования национальной идентичности в противовес политике католической церкви и образования структур общества, независимых от государства.
В России эти процессы тоже начались, хотя имели свою специфику – индивидуализация веры шла в сторону коллективистских, а не индивидуалистических настроений, но все равно вела к расширению гражданской инициативы.
Тем не менее, вовремя оценив ситуацию, царь Алексей Михайлович предпринимает шаги, призванные дискредитировать церковь, которая пользовалась авторитетом у народа и могла хотя бы в какой-то мере ограничить власть монарха. По версии Глинчиковой, именно Алексей Михайлович направлял Никона в ходе его реформ, что позволило, с одной стороны, задавить реформаторские народно-христианские течения в обществе, а с другой – дискредитировать церковь. После того, как Никон сыграл свою роль и лишился патриаршего сана, в России начинается секуляризация, но не «снизу», а «сверху» – государственно-бюрократическое наступление на церковь. Это тенденция нашла свое завершение при Петре I, когда было ликвидировано патриаршество, а церковь окончательно подчинилась государственному аппарату.
При этом, как доказывает Глинчикова, сторонники протопопа Аввакума и его соратников хотя и объявляли о защите старых порядков и обрядов, на самом деле были носителями реформаторских начал. Именно в этом ключе следует понимать их взгляд на легитимацию царской власти как общественно-теократического акта, а самодержавия – как «самостоятельного держания обществом своего государства». С более самостоятельным началом этого течения Глинчикова связывает и общеизвестный факт, что среди старообрядцев в дореволюционной России было очень много представителей торгово-промышленных слоев.
Принятая же при Алексее Михайловиче стратегия развития страны, первым заметным поражением которой и стал Раскол, в итоге и породила главные проблемы российского государства и общества, вставшие на пути их развития – от атрофирования навыков народного самоуправления до деморализации общества, что позволило власти легко этим обществом манипулировать.
Не касаясь религиоведческой стороны вопроса, все же стоит решить, насколько убедителен ответ Аллы Глинчиковой на вопрос, когда же произошел тот самый исторический переломный момент в развитии российского общества и государства? Произошел ли этот поворот именно в эпоху Раскола?
Ряд фактов все же заставляет усомниться в этом. Так, имевшее место в XV веке подчинение Новгорода Московскому государству ознаменовало историческое поражение в российских условиях (по крайней мере, на длительное время) экономико-центрической модели социальной организации, характерной для Европы. Распространение с 1470-х годов практики «условного землевладения» (то есть выделения поместий на условии службы государю) уже означал переход к мобилизационному подходу формирования элиты – создания ее самим государем, сверху. Недаром американский историк Ричард Пайпс видит именно в этом шаге «социальную революцию», оказавшую важнейшее влияние на историю Россию.
Мобилизационный тип развития скорее был заложен уже тогда и определил начало стягивания властных и материальных ресурсов в единый центр. Отсюда – и роль насилия как ведущего политического метода (кульминацией которого стало создание опричнины при Иване Грозном), и падение реального политического веса и авторитета церкви. Следствия этого – и упадок церковной и монастырской дисциплины в XV–XVI веках, давший пищу для полемики иосифлян и нестяжателей, и ограничение при Иване Грозном церковного землевладения, коснувшегося епископских и монастырских земель, и убийство по приказу того же царя митрополита Филиппа. Конечно, в те времена лишь начались те процессы формирования бюрократической системы и «секуляризации сверху», которые были окончательно завершены лишь при Алексее Михайловиче и Петре I, а монархию даже в первой половине XVII века характеризуют как «ограниченную», а не абсолютную. Но все же истоки этих процессов и того направления, по которому пошла российская история, стоит искать скорее в XV–XVI веках.
Однако это не отменяет важной роли эпохи Алексея Михайловича и не делает работу Аллы Глинчиковой менее интересной. Конечно, наверняка найдутся критики, которые попытаются оспорить многие выводы «Раскола», но и полемика по этому вопросу сама по себе очень важна. Ведь не разобравшись в том, Россия стала такой, какой мы ее знаем, трудно ответить на вопрос, привести ее туда, куда требует время.
Михаил Нейжмаков
