В начале августа взял старт первый в Москве фестиваль городского искусства MOST. Главными своими задачами организаторы видят построение мостов между художниками и аудиторией, художниками и государством, и, конечно, популяризацию и продвижение стрит-арта в Москве. Ведь с ним тут не так уж гладко, в отличие от Казани и Екатеринбурга, уже успевших обзавестись своими фестивалями. Хотя, конечно, таланты есть и в столице, первым встроил свою инсталляцию в тело города Паша 183. Его работу приняли и реализовали вне очереди: в устье Рождественского бульвара 31-го августа задняя стенка недостроенного ресторана превратилась в перевернутый вход в средневековое здание. Параллельно с ним, два соседних вентиляционных блока разрисовывали команды ZUK club и Ches.
Не понятно, является ли цифра в нике Паши отсылкой к имени основоположника уличного искусства, но, всё же, небольшой ликбез: TAKI 183 — это американский художник, часто называемый родоначальником стрит-арта. Он проживал в районе Вашингтон-Хайтс на 183-й улице и прославился тем, что стал оставлять на стенах свое прозвище, пока путешествовал по родному городу, работая курьером. Конечно, это еще не являлось стрит-артом в том виде, в котором он пребывает ныне, в 70-е до массового распространения граффити, не говоря уже о полноценных инсталляциях было еще далеко.
На площадке по подготовке к инсталляции удалось застать Ивана Пантелеева, из Новатек Арт — организации, собственно, и занимающейся продвижением стрит-арта и преображением внешнего вида города. Фестиваль — это их инициатива. Идея гениальна и проста — дать художникам легальные «холсты» (официально стрит-арт — это все еще преступление), городу — искусство, а депутатам — лекарство от головной боли, ведь им на неё сыплются шишки за народное творчество на стенах. Правительство поддержало идею и выделило «холсты»: торцевые фасады домов на Николоямской улице, Большом Харитоньевском, Астраханском и Печатниковом переулках; 45 скамеек на Воробьевых горах, заборы и даже один автомобиль для мойки контейнеров. Ставя задачей «улучшение видеоэкологии города, преображение визуально-депрессивных объектов в произведения уличного искусства», в Новатек Арт рассматривают это искусство скорее как дизайн, чем как заявление, и потому не выставляют в авангард политическую составляющую. Но возможно ли неполитическое искусство в современной ситуации? Тем более, когда это искусство поднялось на «поверхность» города, т.е. напрямую задействовано в его, города, презентации. Тело города, как и любое тело, — это средоточие множества дискурсов, политический — в их числе. Можно ли расположить на теле какой-то объект, не задев при этом нитей распределения власти? Скорее всего, нет. Но пока ни одного эскиза не было отбраковано по политическим соображениям. Впрочем, для того, чтобы стать политическим, символу нужна лишь соответствующая интерпретация. Однако речь сейчас не о политике, и, возможно, мы имеем дело с тем редким теперь случаем, когда в искусстве на первый план выходит эстетика как то, что «радует глаз», а не то, что устраивает переполох в пространстве символического.
Анонимность является «фирменной фишкой» стрит-арта, что открывает широкие возможности для распространения работ отдельно от художника, ибо это означает, что любой может принести фирменный стиль понравившегося художника в свой город. К примеру, среди работ Паши 183 есть Space Invaider, парящий над проезжей частью. Судя по всему, говорить о смерти Автора применительно к стрит-арту, да и не только к нему, уже является моветоном. Скорее, стоит сказать об «оживлении» самих работ — лишенные личности художника, которая уже не только не перекрывает их, но даже не всегда присутствует в качестве фона, они обретают свою собственную жизнь, путешествуя по городам с помощью интернета и подражателей. Хотя «подражатели» не самое подходящее слово, ведь, во-первых, постмодерн научил нас менее критично относиться к повторению (тем более, в случае стрит-арта работа обретает свой смысл не только благодаря форме и содержанию — в её смыслообразовании участвуют размещение, ситуация и ландшафт. Следовательно, говорить о «повторении» можно лишь с большими оговорками). Во-вторых, здесь мы имеем дело, как было замечено выше, не с художниками, копирующими чужой стиль, а с символами-путешественниками, символами-вирусами. Впрочем, даже этот взгляд представляется устаревшим, потому что к граффити и стикерам добавились инсталляции, позволяющие всё-таки проявиться художнику в своих работах. Точнее стать ими: ведь автор, самоустранившись, уйдя в тень своих работ, «переселяется» в них. Дизайн как искусство поверхностей, окаймляющих пустоту, превращается в искусство по мере того, как поверхность обретает свой объём и глубину. Подобная тенденция имеет и другие проявления. Так, в современной философии изменился статус симулякра, эволюционировавшего из того, что лишь внешне похоже на оригинал (Делёз), из копии копии при отсутствующем оригинале (Бодрийяр), в то «что существует … для того, чтоб люди могли быть вместе» (Гиренок), то есть на останках «поколения Пустоты» мхом нарастает новая культура, нашедшая прибежище на поверхности опустошенных фантазмов прошлого.
Впрочем, это только начало и рано делать какие-либо заключения. Искусство и философия выходят на улицы, телевидение отдаётся в руки телезрителю, а в сети бушует Web 2.0. В планах у организаторов фестиваля MOST сделать стрит-арт доступным каждому, чтобы жители любого дома или двора могли пригласить профессионального художника расписать забор или фасад. Или подъезд. А значит, у нас есть причины надеяться, что не за горами эпоха культурной демократии, когда сам народ, а не только избранная группа профессионалов, будет решать, чем заполнить поверхности. Под носом у гегельянского Господина мир преобразуется, следуя желанию подданных.
В свою очередь, мы продолжим следить за деятельностью участников фестиваля, за рождением на свет новых произведений городского искусства, чтобы в конечном итоге постараться понять, что же из себя представляет первый фестиваль городского искусства и московский стрит-арт.
