Ученики культурно-досугового центра дневного пребывания имени Святого Георгия Победоносца — одной из немногих инклюзивных школ с вальфдорской системой обучения — встречали в Щукинской библиотеке.
В начале учебного года центр лишился помещения и единственным выходом для детей, воспитателей и родителей стали занятия в музеях и временных помещениях, предоставляемых на добровольных началах.
Занятия центра Св. Георгия в одном из парков Москвы. © Анна Шмитько
Центр Св. Георгия Победоносца существует уже 17 лет. Сейчас в центре около 100 учеников, которые в силу своих особенностей не могут заниматься в общеобразовательных школах. Это дети из опеки: сироты, взятые в семьи на воспитание, аутисты, сложные дети, которые сменили не одну школу.
Новый закон об образовании, вступивший в силу 1 сентября нынешнего года, отдает приоритет инклюзивному образованию и гарантирует каждому ребенку, независимо от индивидуальных особенностей и ограниченных возможностей, получение равного доступа к образованию. Однако реальные изменения зависят не от принятого закона, но от действий живых людей: чиновников и депутатов.
Анна Шмитько, мать одной из учениц и активный участник инициативной группы по сохранению школы, рассказала Рабкору о существующих проблемах центра:
«В середине 90-х гг. группа воспитателей и учителей объединилась в культурно-досуговый центр Святого Георгия Победоносца и своими силами начала заниматься по вальфдорской системе с детьми, требующими отдельного, пристального внимания со стороны воспитателей и родителей, то есть трудными детьми. До потери помещения это была полноценная общеобразовательная школа с лицензией. Сейчас школа существует как культурно-досуговый центр дневного пребывания, в котором продолжаются занятия.
За последние пять лет в центр обратилось огромное количество семей с детьми, которым было бы полезно заниматься в общеобразовательной школе и учиться с обычными детьми — я говорю сейчас в основном об аутистах. Но российская система образования предлагает для этих детей либо ограниченное число инклюзивных школ, в которые сложно попасть и в которых фактически нет мест, либо надомное образование.
В этом году остро встал вопрос о систематизации пространства, потому что нас стало слишком много, чтобы помещаться там, где мы находились раньше. Потому что сто человек — это фактически школа, несколько полноценных классов, способных нормально учиться. Но необходимо помещение, в котором могут заниматься ученики: дети из малообеспеченных семей, дети опеки — сироты, которых взяли из детского дома в семью, которым поэтому сложно адаптироваться в обычных школах. Также это дети с трудностями в социализации, в адаптации, дети-аутисты. Их не так мало, это не 2-3 человека, которых можно отправить в другую группу или расформировать. Это дети, которые сработались в одном коллективе, они ходили в этот культурно-досуговый центр, посещали совместные мероприятия, они стали полноправными членами коллектива, в котором находились.
Можно приводить совершенно смешные для обычных людей примеры, которые говорят об успехах детей в центре: в начале года мальчик, который не говорил с другими детьми, не общался с ними, к концу года может из одного конца коридора в другой крикнуть что-нибудь знакомому мальчишке. Родителями обычных детей всё это часто осуждается: «Что ты кричишь». Но надо понимать, что для нас это очень важно, потому что ребенок, который до этого не мог сказать ничего не то что громко, но хоть сколько-то в голос, вдруг оказывается в ситуации, когда у него есть на это силы, есть на это эмоция, которая подталкивает его к общению.
Для того чтобы получить большое, нормальное помещение под школу, нужна лицензия, а для того чтобы получить лицензию, нужно помещение. Это замкнутый круг, который очень сложно разрушить. В Москве есть очень много детей, которые сейчас находятся на надомном обучении в силу своей специфики. Они могут стать членами общества без пометок об аутизме или иных трудностях. Без этих школ и программ мы лишаемся небольшого, но ощутимого количества граждан, которые могли бы рисовать, писать, заниматься работой по своим силам, но у них нет такой возможности, потому что государство почти не поддерживает их. Нельзя говорить, что совсем не поддерживает. Есть много проектов, безусловно, они очень хорошие, но, к сожалению, в массе своей родители оказываются с этим один на один и очень часто сами не справляются.
Мы подавали открытое письмо в приемную Собянину Сергею Семеновичу с просьбой помочь. Письмо было размещено в СМИ, вышел репортаж на “Дожде”. Его сделала одна из мам наших мальчишек, для которых очень важна эта школа. Также было направлено письмо в МосГорДуму с просьбой помочь.
Но все время есть страх, что мы очень маленькие, что нас очень немного, что сто человек — это смешная цифра на фоне того, что в Москве тысячные школы и проблемы не на десяток и не на сотню, а на сотни и тысячи. В рамках этих переживаний есть опасение, что письма и обращения останутся незамеченным. Неважно, с какой стороны придет помощь.
Безусловно, мы очень рассчитываем на государственную поддержку, потому что на этом уровне можно добиться серьезного шага вперед. Нам очень бы хотелось сделать школу и детский сад, ведь семей, которые хотят прийти к нам, гораздо больше, чем сотня. Это какой-то идеальный, но на данный момент абсолютно фантасмагорический вариант. От него есть ощущение мечты, но нет ощущения реальности».
В рамках закона об инклюзивном образовании и программы “Доступная среда” до конца года в России должно появиться более пяти тысяч инклюзивных школ, на которые по данным министерства труда и социальной защиты из бюджета выделено 550 миллионов рублей.
Однако в реальности закрываются даже школы, имеющие многолетний опыт работы с детьми с особенностями развития.
И если учителя и родители школы Св. Георгия в ближайшее время не найдут помещение для школы, то им, вероятно, придется перейти на надомное обучение, поскольку многие из них не смогут прижиться в других школах. Как и тысячи других детей, они потеряют минимальную возможность социализации, вновь оказавшись наедине с чувством неполноценности.
Юлия Селезень
