Стараниями уважаемых неолиберальных правительственных специалистов, российская экономика снова входит в период кризиса. Как и водится в капиталистической экономике, первыми результаты на себя ощутят вовсе не банкиры и промышленники, а рядовые, и без того не богатые трудящиеся. В связи с этим можно предвидеть всплеск протестных акций, направленных на защиту остатков образования, здравоохранения, и прочих реликтов советской эпохи. К сожалению, тактика левых в этих протестах продолжает оставаться оборонческой — «не допустим!», «дадим отпор!», «отстоим!». При всей своей справедливости, подобные лозунги не предлагают никакой прогрессивной повестки. Рабкор продолжает публикацию материалов, рассматривающих перспективу действительных альтернатив зашедшему в тупик социально-политическому строю. На этот раз о возможностях применения информационных технологий для решения различных экономических задач мы поговорили с активистом «Организации Неизбежности Светлого Будущего», популярным блоггером, программистом, Алексеем Кравецким.
У вашей организации достаточно экзотичное название. С чем оно связано и как его следует понимать?
Действительно, наше название специально сделано несколько двусмысленным. С одной стороны, под «организацией» имеется в виду коллектив людей, объединённых общей целью и деятельностью, а с другой — сам процесс построения чего-то. В целом, название проистекает из нашей основной идеи. Мы убеждены, что человеку свойственно стремиться к лучшему, более разумному, более справедливому обществу и к высшим идеалам. А раз так, то желаемое светлое будущее рано или поздно обязательно наступит, и наша задача — помогать этому по мере своих сил и возможностей. Подробнее об этом можно прочитать на нашем сайте в статье «Слово о самом собой разумеющемся».
Какова история вашего объединения?
Мы с приятелем организовали марксистский кружок (в деятельности которого заслуга приятеля куда больше, чем моя), который был достаточно популярен. Тем не менее, со временем я заметил, что постоянно ходить и бессистемно изучать Маркса, не делая никаких актуальных выводов, людям становится банально скучно. Я задумался над тем, почему бы не попробовать обрисовать план нового общества, пути решения текущих социальных проблем, используя последние научные знания, достижения в сфере информационных технологий и т.п.? Люди часто говорят, будто не надо пытаться описать устройство будущего: мол, всё равно не угадаем. Однако описание устройства и разработка алгоритмов хорошо помогает строить это будущее, задавая опорные точки для рассуждения. Даже если не удастся «угадать», наличие сценария поможет потом создать реальный мир.
Алексей Кравецкий
Без ложной скромности скажу, что моя идея была успешной. За несколько лет напряжённой работы нам удалось составить матмодели, разработать теоретическое обоснование почти для всех областей деятельности. Само собой, мы не думаем, что в будущем всё будет сделано именно так, как мы написали. Но хочется надеяться, что первые шаги в нужном направлении мы всё-таки смогли сделать. Нельзя сказать, что у нас сотни сторонников. Но как показала практика, для занятия чем-то подобным не обязательно иметь больше 10 человек.
Значительная часть материалов, размещённых на вашем сайте, посвящена рассмотрению идеи экономического планирования и её различным вариациям. Между тем, в современной экономической мысли существует некоторый консенсус относительно того, что плановая экономика неэффективна и не может как следует работать. Почему же вы занимаетесь темами, которые значительной частью научного сообщества признаны заведомо провальными?
В научном сообществе, на мой взгляд, мы имеем такую ситуацию, когда идеология берёт верх над наукой. Так как плановая экономика в той или иной мере подразумевает социализм, в рамках же капитализма уживается не очень и, скорее, мешает ему, то её логика неизбежно ведёт к мысли об обобществлении средств производства. Поэтому вынуждены придумывать различные «объяснения», понижающие интерес к данному вопросу. Например, говорят: «это утопия», «есть невообразимые вычислительные сложности», «неоткуда брать информацию» и т.д. То есть люди не пытаются сами ответить на эти вопросы, что-то обсудить. Они просто заранее постулируют, что это невозможно.
Это один из работающих способов управления общественным мнением. О том, что плановая экономика не осуществима, разумно было бы рассуждать веке в 19-м, когда матаппарат ещё не устоялся, не было матричной алгебры и прочих сопредельных областей, и, самое главное, не было компьютеров. Когда всё это появилось, то плановая экономика стала возможна, как минимум, в основных, наиболее глобальных отраслях.
Когда количество ресурсов и товаров не так велико, эту задачу можно решить даже на бумаге, хотя очень трудоёмко. По таким же «глобальным» ресурсам, когда счёт идёт на миллионы тонн, ясно, как собирать информацию, и ошибка на сотню тысяч в одну или другую сторону роли не играет. Когда речь идёт о таких масштабах, ощутимо меньше чувствительность к относительно небольшим, по сравнению с самими планируемыми величинами, ошибкам планирования.
Если же мы говорим о том, что планировать мы хотим всю экономику вообще, все товары, то действительно возникает вопрос сложности вычислений, который оставался не решаемым для начала и даже для середины 20-го века, т.к. компьютеров не было. Столь большое количество вычислений на бумажке не сделать. Однако как только компьютеры появились, и люди стали подозревать, что всё это возможно, то появились новые нападки.
Говорят, например, что планируя все товары (номенклатур которых, условно говоря, 300 млн.), нам придётся иметь дело с матрицей размерностью 300 млн. на 300 млн., а количество ячеек в ней — соответственно, квадрат этих 300 млн. Такую матрицу мы даже сохранить якобы не можем. Хотя любой желающий может взять в руки калькулятор и убедиться, что сохранить сильно разреженную матрицу даже такого размера можно уже на домашнем компьютере.
Следующий вопрос: можем ли мы решить систему уравнений, представленную такой матрицей? В 90-х это было ещё едва ли возможно. Сейчас, с появлением современных суперкомпьютеров, это стало осуществимым, хотя время решения всё ещё слишком большое. Вот за эту «последнюю соломинку» и хватаются, говоря: «Поскольку все номенклатуры мы посчитать не сможем, то давайте этим вообще не заниматься».
Тем не менее, ясно, что нет нужды считать все номенклатуры вообще. Большая часть номенклатур — это всякие сувениры, украшения, чехлы для мобильных телефонов, то есть, такие товары, для которых планирование не критично. Можно было бы, например, внедрить план по основным товарам, а для остальных малозначимых оставить рынок, почему нет? Но этот вариант сразу отметается, потому что это всё равно становится путём к социализму. Однако есть множество промежуточных вариантов. Мы можем ввести планирование не для всех номенклатур, а для наиболее важных. Потом, по мере роста вычислительных мощностей, добавлять к плановой части экономики и другие номенклатуры — также по степени их важности.
Наконец, мы можем заняться оптимизацией. Это означает, что мы отказываемся от поиска точного решения и довольствуемся приблизительным. Оно всё равно будет лучше, чем предлагает рынок, просто его нельзя будет назвать идеальным. Здесь мы сильно сможем снизить сложность задачи. Скажем, если у нас есть 1000 номенклатур приблизительно одинаковых платьев, мы можем отдельно запомнить процентное соотношение каждого вида платьев к их общему числу, а в глобальную матрицу подставить их сумму. После решения задачи оптимизации на глобальной матрице, получившийся для всех платьев результат «раскладывается» обратно согласно запомненным процентам. Конечно, тут будет какая-то ошибка, но она будет на уровне информационного шума, сравнимая с тем, что бывает, когда человек просто изменяет свой выбор.
В конце концов, вычисления мы можем проводить на многих компьютерах сразу. Ведь надо понимать, что в большинстве ячеек нашей суперматрицы всё равно будут стоять нули, а это значительно упрощает дело.
Сочетание всех этих методов в комплексе с ограниченным внедрением плана является очевидным на сегодняшний день решением для экономики. Опять же, имеется немало учёных, исследующих подобные вопросы и возможности, но они остаются в тени, и вовсе не потому, что они плохие учёные.
Вы только что расписали, что называется, техническую часть вопроса. Тем не менее, сторонники рынка часто приводят ряд субъективных аргументов. В частности, что будет с мотивацией работников? Как будут совершаться технические инновации в хозяйственном системе, где прибыль не является основным движущим механизмом деятельности?
Прежде всего, мы должны понимать главную мотивацию тех, кто рассуждает подобным образом о «невозможности мотивации». А дело тут в том, что плановая экономика, нанеся удар по капиталистам, прочим власть имущим, просто лишит этих людей их прибылей. Поэтому они занимаются распространением всяких сказок, в которых, конечно, не говорится о том, что планирование это плохо потому, что сделает эту небольшую кучку людей беднее. Вместо этого они пытаются представить дело так, будто издержки будут высоки для всех: создастся дефицит, начнутся массовые страдания и т.п.
Тем не менее, на эти соображения всё равно надо ответить.
Скажем, будет ли работать человек, если он не получает прибыль? Большинство людей сегодня именно так и работает — за зарплату, прибыли не получая. Подавляющая часть товаров создаётся именно такими людьми. В сравнении с этой частью, то, что производит капиталист, почти неразличимо. Другое дело, что капиталист владеет этими товарами, но это вовсе не значит, будто он их создал.
Известно, что есть множество факторов, мотивирующих людей к деятельности.
Во-первых, если человеку интересно занятие, то он будет готов даже приплачивать за возможность им заниматься. Примером здесь может служить любая платная секция, куда люди ходят просто ради своего интереса.
Во-вторых, если одного только интереса покажется мало, есть ещё вознаграждение за труд. Оно, понятное дело, должно зависеть от квалификации, эффективности личного труда. Но если люди готовы работать только в обмен на прибыль, то как их тогда мотивируют при капитализме, при котором подавляющее большинство тоже работает не за прибыль, а за зарплату?
В-третьих, не надо забывать об общественном уважении, когда способность что-то делать повышает общественный статус. Вообще, общественная востребованность деятельности для людей очень важна сама по себе, зачастую важнее той же зарплаты.
Мы говорим о зарплате как о некоторой страховке для людей, у которых пока не развились указанные чувства. Со временем, конечно, их психология изменится, но пока нужно будет взаимодействовать с ними понятным для них образом.
Теперь переходим к инновациям и новым производствам. Рассмотрим пример СССР, где прибыль получало только государство и частично возвращало её гражданам в виде различных социальных благ. Скорость индустриального роста была выше, чем во все предыдущие века, хотя как раз в это время частных собственников уже не было. Количество совершённых открытий и внедрённых технологий опять же превышало оное чуть ли не за все предыдущие века вместе взятые. Как же тогда получается, что СССР развивал производство быстрее многих капиталистических стран, соперничал с США за первые места по некоторым показателям?
Выходит, мы должны спросить: кто проверял, кто доказал, что никаких инноваций не будет? На практике-то у нас получается обратное: всё работает, мотивация у людей есть.
Бывает, говорят, будто в СССР люди приходили на работу чай пить, и особой заинтересованности в деятельности у людей не было. Ну так вы посмотрите на многие сегодняшние частные компании — вот именно там и происходит описанное, даже в более выпуклом виде. Работникам плевать на происходящее, никто практически ничем не занят, так как сказывается эффект отчуждения. Доходит до того, что сам собственник, застолбивший какой-то финансовый поток, в эффективности работы сотрудников не сильно заинтересован — идёт прибыль, и ладно.
В таком случае, что вы можете сказать о всех тех ошибках и недостатках, которые были характерны для советской системы и которые вызывали справедливое недовольство широких слоёв населения?
Перво-наперво, говоря о советской системе, мы должны хорошо себе представлять, о чём идёт речь. О дефиците? Ну да, случался в последние годы существования СССР иногда дефицит. Так он был и в 90-х гг., уже после того, как Союз распустили. И был он почему-то как раз в то время, когда началось движение к капитализму.
Мы сравниваем сегодняшнюю ситуацию, когда у нас по три телевизора в каждой комнате, с предыдущими годами? Увы, такой картины в остальном мире тоже тогда не наблюдалось, массовое производство в 20-м веке только начинало разворачиваться.
Говорим об опыте плановой экономики? Но плановая экономика — это не то, что нам рассказывали Гайдар с Чубайсом. Скажем, от тех же 50-х гг. у людей совершенно другие впечатления: было ощущение, что всего вокруг больше становится и дела идут всё лучше. Так что едва ли тут можно так разом всё обобщать.
Далее, касательно всё того же планирования, есть ещё один нюанс, а именно — техническая неосуществимость. Хотя формальное решение общей задачи и существовало, получить в численном виде мы его не могли из-за технической примитивности компьютеров. То есть экономика не могла быть полностью плановой. Нельзя было оперативно собирать информацию. Максимум, кто-то мог заполнить нужные данные на бумажке, передать вышестоящей инстанции и т.п., а это происходило слишком медленно и неэффективно. Сегодня мы можем всё это считать, мы можем сканеры штрих-кода поставить и получать данные мгновенно.
Тогда мы могли говорить лишь о государственной экономике, которая была плановой в нескольких отраслях. Это очень важно не путать. Государственная или частная экономика — это вопрос того, кто ей владеет. Плановая или рыночная — здесь дело уже в том, как именно устроен обмен.
В государственной экономике может быть ограниченный рынок, где агентами выступают сотрудники предприятий. Скажем, такую же ситуацию мы можем наблюдать в любой современной корпорации, которая во внешнем плане является агентом рынка, а изнутри сравнима с типичной государственной моделью организации деятельности.
Наконец, можно говорить об идеологической ошибке. С какого-то момента некоторые люди в советском правительстве стали думать, будто главное для человека это труд, искусство, творчество, а всё остальное неважно. Верно, что человек не должен значительное время проводить в раздумьях о бытовых вещах. Но это должно происходить не в силу его добровольного аскетизма, а в силу того, что бытовые потребности у каждого удовлетворены.
Начавшаяся с какого-то времени, «борьба с излишествами», воплотившаяся в убогих внешне домах, убогих станциях метро, ничем хорошим не закончилась. Социализм должен подразумевать удовлетворение, в том числе, и эстетических потребностей.
Партия, конечно, начала портиться, что привело к ряду организационных просчётов и проблем, но это всё известно.
Куда более негативную роль сыграло внедрение хозрасчёта, когда доходы предприятия и сотрудников стали зависеть от того, какую прибыль получило это самое предприятие. Это сильно расшатало экономику. Преимущество плана состоит в том, что позволяет перераспределять силы и ресурсы для решения самых различных задач.
Скажем, если мы имеем дело с каким-то предприятием, которое раздаёт молоко всем людям, у которых есть маленькие дети, то, по логике хозрасчёта, это предприятие невыгодно, его надо закрыть. Но само-то предприятие приносит обществу пользу, просто финансируется за счёт иных источников. В итоге получается так, что предприятия ориентируются на производство не того, что приносит пользу людям, стране, а того, что приносит прибыль. Причём не обязательно мы будем иметь дело с товарами высокого качества.
Суммируя, нельзя допускать функционирование госпредприятий в рамках плановой экономики в логике хозрасчёта. Нельзя допускать того, чтобы партия сама себя формировала сверху (правящая партия типа КПСС). Нельзя ставить эстетические потребности сильно ниже материальных.
