Национальные павильоны часто понимаются как метафора всего происходящего в стране. Русский павильон в Венеции может быть понят как одна метафора, как страна-тюрьма (в павильоне, который делал Кабаков в 1993 году, основными темами были вагон и стройка)?
Андрей Монастырский: Я хотел привлечь внимание через образ нар к проблеме ГУЛАГа как к общенациональной и государственной трагедии, до сих пор не осознанной в полной мере (эта неосознанность ложится мрачной и зловещей тенью и на современную историю России, и на будущую). Музей ГУЛАГа в Москве на Петровке занимает пятикомнатную квартиру, а должен занимать здание, по меньшей мере, размером с высотку на Котельнической набережной.
Борис Гройс: Венецианская Биеннале – это все-таки выставка искусства. Национальные павильоны показывают не страну, а творчество индивидуальных художников. Другое дело, что выбор художника и конкретного художественного проекта косвенным образом указывает на ситуацию в стране – политическую, социальную, экономическую, психологическую и т.д. Но прямой связи здесь нет.
Не было ли заведомо опасным превращение «лендарта», «полевых работ», закрытую (для посвященных) акцию в тотальную инсталляцию и аттракцион с вытягиванием веревки? Где грань между партиципаторностью и аттракционом. Или аттракцион – это хорошо? Бывают же и страшные аттракционы, комнаты страха?
АМ: В 1978 году веревку в акции «Время действия» мы вытягивали из пространства поля, леса, неба и т.д., в варианте же 2011 года она вытягивается из плоскости стены. Речь, видимо, идет о том, что пространства теперь нет, оно исчезло как эстетическая и созерцательная категория. Вообще все созерцательное отнесено в прошлое – уже лет 20 как его нет.
БГ: Прежде всего, «Коллективные действия» не занимались ленд-артом. Ленд-арт предполагает непосредственную работу с землей, с почвой. У «КД» ничего такого не было. Речь шла о перформансах, которые могли иметь место как за городом, так и в городе.
Российский павильон не является тотальной инсталляцией в духе Кабакова, а веревка не является аттракционом. Аттракцион предполагает некоторую занимательность и развлекательность. В веревке нет ничего ни занимательного, ни развлекательного. Веревка и есть веревка. Ее тянут, и ничего не происходит. Чтобы посмотреть настоящие увлекательные и развлекательные аттракционы нужно пойти в американский павильон.
(в Американском павильоне художники Альора и Кальсадилья устроили беговую дорожку на гусеницах перевернутого танка – )
Был ли политический подтекст в решении разместить нары по кругу? Это новая коллективность новой страны? новая коммуна, коммуналка? новая соборность-партиципаторность?
АМ: Нет, не новая, это все имеет отношение к советскому периоду, а советские черты в современной России – следствие равнодушного отношения к ГУЛАГу.
БГ: Да, все это – и многое другое, например, образец конструктивистской, минималистской, модернистской архитектуры, характерной для ХХ века. Дома, построенные Мисс ван дер Роэ – это ведь тоже своего рода нары. Как известно, искусство многозначно и тем и интересно. И кстати: нары в павильоне образуют не круг, а квадрат.
Чем-то напоминает ситуация в стране сейчас советский период? Или наоборот – это опустевшая советская тюрьма? или каждый зритель может занять свое место и «от тюрьмы не зарекайся»? были ли идеи на тему «художник в тюрьме»? проект кажется особенно актуальным в связи с арестом Ай Вэйвэя и некоторых российских художников-активистов.
АМ: Нет, таких идей не было. Более того, несмотря на то, что я имел в виду нары, они вполне могут восприниматься и как складские полки (например, для сыра, бутылок и т.д.).
Венецианские сваи в центре павильона – это просто пришвартовка русской тюрьмы? это скованность железом природы, столбы в тюрьме, дыба из свай в камере, мини-парапавильон или редимейд в тотальной инсталляции?
АМ: Сваи в центре инсталляции – это жест краеведения, краеведческого дискурса «здесь и теперь» (открыв дверь на балкон в этом зале павильона, можно видеть такие же связки свай в заливе – оттуда они и взяты как реди-мейд), имеющий чисто формалистическое значение пластического выражения теории экспозиционных/демонстрационных знаковых полей. Но следует знать, что Венеция стояла на русских бревнах, в том числе и с гулаговских лесоповалов.
БГ: Опять же: все эти интерпретации допустимы и возможны многие другие. Венецианские сваи маркируют место инсталляции, и старое дерево этих свай соотносится с деревом нар. Сваи вынуты из водной глубины. Нары вынуты из глубин коллективной памяти.
