Берлинская стена в дни объединения, ноябрь 1989.
25 лет назад Германская Демократическая Республика перестала существовать, что стало следствием тупика, в который попал «реальный социализм». Хотя некоторые все же полагали, что крушение Берлинской стены могло стать толчком к формированию лучшей ГДР, большинство населения к этому времени уже не верило в перспективу отдельного восточногерманского государства. Слова «отказываться» или «сдаваться» характеризуют процесс, который с тех пор стал протекать со все возрастающей скоростью.
События, продолжавшиеся вплоть до 3 октября 1990 года, не были присоединением, воссоединением и уж точно не аннексией. Также это не было «изменой» со стороны Горбачева, который фактически положил конец существованию ГДР. Да, земли Восточной Германии присоединились к ФРГ, но с полного согласия ее жителей. Хотя прошло всего несколько недель после падения стены, политики уже перестали говорить, как разрешить восточногерманский кризис, а рассуждали лишь о том, какие федеральные законы стоило бы ввести в ГДР, чтобы упростить и ускорить объединение.
Теперь уже бессмысленно обсуждать плюсы и минусы объединения. На уровне личного опыта большинства людей баланс оказался неустойчивым.
Хотя после недавних опросов у 47 % восточных немцев преобладает акцент на позитивные итоги объединения, половина опрошенных отмечает все еще существующие значительные различия между Востоком и Западом. К примеру, 22 % полагают, что Германия так и не достигла подлинного единства. От 20 до 25 % восточно-германского населения считает, что они оказались исключены из процесса реформ и не связывают с ним никаких позитивных перспектив. Безработица, ненадежные рабочие места и бедность, особенно характерная для представителей старших возрастов, стали массовыми явлениями на Востоке после объединения. В официальном докладе федерального правительства о состоянии Германского единства к 2014 году также говорится о значительном экономическом и социальном разрыве между Западом и Востоком.
Но гораздо ценнее опыт, полученный обществом в ходе перемен. Осенью 1990 на стене дома в центре Берлина было начертано изречение: «Хаос закончился — это было наше лучшее время». Действительно множество новых форм политической, культурной и социальной инициативы возникло за год между падением стены и объединением Германии. Требование демократии было общим знаменателем массовых движений 1989 года. На первом месте были круглые столы, за которыми представители различных политических течений пытались организовывать мирный переход от «реального социализма» к буржуазно-демократической системе. Были даже утверждены параметры будущей общегерманской конституции, которую, однако, так и не приняли — страна продолжает жить по конституции Западной Германии.
Возникала огромная масса политических партий и организаций. После реформы избирательной системы, проведенной весной 1990 года, у маленьких организаций появился шанс на вхождение в парламентские структуры, прежде всего на муниципальном уровне. К ним принадлежали такие партии, как Партия демократического социализма (ПДС), образовавшаяся из бывшей восточногерманской официальной компартии (Социалистической единой партии Германии), а также множество левых партий, таких как «Объединенные левые», которые еще несколько лет играли важную роль в политической жизни.
Эти новые организации по большей части зародились из групп и течений, которые еще в ГДР воспринимались как левая оппозиция «реальному социализму».
С их точки зрения, альтернативой существовавшему порядку должны были стать самоуправление рабочих и прямая демократия. Однако это течение быстро сошло на нет под давлением традиционных партий ФРГ. Именно в этих больших партиях нашли свое место как наиболее влиятельные бывшие оппозиционеры, так и политические карьеристы всех оттенков.
Схожим является и путь, избранный сегодняшним федеральным канцлером, которая своевременно присоединилась к Христианско-демократическому союзу. Нет никаких сведений о том, что она участвовала в какой-либо оппозиционной деятельности, пока существовала ГДР.
В самой ПДС начинался глубокий процесс демократизации. В прежние времена съезд коммунистической партии просто торжественно штамповал решения, подготовленные Политбюро. Теперь, ссылаясь на Маркса и Ленина, решили изменить структуру таким образом, чтобы съезд стал реальным представительным органом, контролирующим работу руководства. В партии появились различные идеологические платформы, возникали на всех уровнях рабочие группы и комиссии по конкретным вопросам, таким как социальная, экономическая, экологическая политика, в партии образовывались объединения женщин, молодежи, инвалидов, лесбиянок и гомосексуалистов. У них была возможность выбирать делегатов на съезде партии и участвовать в формировании партийной политики на всех уровнях. Однако в то время как партия пыталась модернизироваться и демократизироваться, она сталкивалась с многочисленными проблемами из-за резкого сокращения членской базы.
Уже вскоре после падения стены обнаружилось, что пока в одних сферах жизни наблюдается прогресс, в других накапливаются проблемы.
Обострились социальные конфликты. Сначала начались массовые увольнения сотрудников тайной полиции и других силовых структур бывшей ГДР, а также партийного аппарата, но затем сокращениям подверглись и работники предприятий, которые были сочтены неэффективными. Росла безработица. Неожиданно обнаруживалось, что директора предприятий, считавшиеся еще недавно настоящими коммунистами, превращались в безжалостных капиталистов, жестко ограничивающих права работников. Те в свою очередь отвечали забастовками и другими акциями протестами. Новым для Восточной Германии стала и неприязнь к иностранцам. Неофашистские группировки, ранее запрещенные в ГДР, теперь почувствовали свободу.
На этом фоне усиливалось желание как можно быстрее завершить процесс объединения через вступление восточногерманских земель в состав ФРГ. Переход на западногерманское законодательство, подключение к западным учреждениям и институтам казалось простым решением накапливающихся проблем. То, что многие положения социального права ФРГ подвергались острой критике в самой Западной Германии, мало кого интересовало. Депутаты Народной палаты (парламента ГДР) уже не хотели в начале лета 1990 разбираться в слишком сложных законодательных вопросах и проектах, все нужно было решать как можно быстрее, ибо «мы все желаем объединения Германии». Однако начавшийся процесс оказался исходным пунктом не только для роспуска ГДР, но и для полного изменения ФРГ. 3 октября, почти через год после падения стены, на карте появилось новая страна. Федеративная Республика Германия не увеличилась, прирастив новые земли на Востоке, она исчезла, как и ГДР.
С начала восьмидесятых годов социальное государство на Западе становилось все слабее.
Его основы были расшатаны еще больше в период между 1989 и 1991 годом. Теперь мощные западногерманские доминирующие профсоюзы подписывали одно за другим соглашения с союзами работодателей, соглашаясь на более низкие зарплаты для своих членов на востоке, если в свою очередь работодатели гарантировали создание рабочих мест. Беда в том, что профсоюзы выполняли условия, а работодатели — нет. Несмотря на отдельные забастовки, то же самое продолжалось год за годом. «Рейнская модель» социального компромисса сменилась новым порядком, в котором уже не было прежнего равновесия и взаимных уступок.
Сегодня ситуация в ФРГ во многом напоминает ситуацию в ГДР в 1989 году. Только одна треть людей в Восточной Германии довольна состоянием демократии, и только небольшая группа в 11 % рассчитывает, будто все само собой изменится к лучшему. Но в отличие от 1989 года, общество не слишком уверено, что впереди его ждет благосостояние и стабильность. Таким образом, вспоминая процесс объелинения, немцы сейчас не только празднуют, но и думают об упущенных возможностях и потерях. В целом Германия остается одним из самых стабильных и благополучных обществ континента. Однако глубокие социальные противоречия, рост неофашистских и право-популистские тенденции показывают, как хрупко это спокойствие.
Лутц Брангш
