В истории русского революционного движения XIX — начала XX вв. есть одна тема, которая долгое время не получала своего развития и должно не исследовалась — религия и революция. Связей многих русских революционеров с религией в советское время старались не замечать, а порой и замалчивали, иногда упоминали их в контексте «отсталости сознания» некоторых социалистов, подчеркивая, что они принадлежали или к меньшевикам, или к эсерам.
В действительности все социалисты в той или иной степени контактировали с религией. Известны тесные связи большевиков с представителями старообрядческого купечества. Так, магнат Савва Морозов оказывал финансовую поддержку большевикам в первую русскую революцию. Известный большевик Владимир Бонч-Бруевич до революции 1917 года занимался исследованием российских сект, в чем неплохо преуспел и был одним из немногих крупных специалистов в этой области. Среди других групп социалистов также есть немало примеров связи революционеров с религией. Знаменитый народник и революционер Николай Чайковский увлекался идеями богочеловечества и прожил несколько лет в общине, исповедующей это учение, в штате Канзас. Близкие по духу взгляды характерны и для «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской.
С другой стороны, среди революционеров и социалистов почти не было приверженцев традиционных христианских течений, а если у кого-то и возникал такой интерес, то это встречало непонимание и осуждение со стороны товарищей. Увлечение католицизмом Бориса Савинкова воспринималось как «ересь» среди социалистов-революционеров, а Вера Фигнер и вовсе, узнав об этом, перестала с ним общаться. Контакты между социалистами и различными сектами, гонимыми властью учениями, понять несложно, их связывало одно — неприятие царивших в России порядков, за что и те и другие подвергались жестоким репрессиям и преследованиям.
Особый интерес вызывает начальный период борьбы социалистов с правительством. Партию «Народная Воля», провозгласившую своей главной целью свержение царизма и установление демократического режима в России, можно сравнить с церковью первых веков, а активных членов партии — с первохристианскими мучениками.
«Мне, конечно, не хочется умереть, и сказать, что я умираю охотно, было бы с моей стороны ложью, но это последнее обстоятельство пусть не бросает тени на мою веру и стойкость моих убеждений: вспомните, что самым высшим примером человеколюбия и самопожертвования был, без сомнения, Спаситель; однако и он молился: «и да минует меня чаша сия». Следовательно, как могу и я не молиться о том же? Тем не менее и я подобно ему говорю себе: «Если иначе нельзя, если для того, чтоб восторжествовал социализм, необходимо, чтоб пролилась кровь моя, если переход из настоящего строя в лучший не возможен иначе, как только перешагнувши через наши трупы, то пусть наша кровь проливается, пусть она падет искуплением на пользу человечества; а что наша кровь послужит удобрением для той почвы, на которой взойдет семя социализма, что социализм восторжествует и восторжествует скоро, — это моя вера!», — писал перед казнью в августе 1879 года товарищам Соломон Яковлевич Виттенберг. (Литература социально-революционной партии «Народная Воля». 1905. С. 11).
В первый, героический период борьбы с царизмом власть рассматривается социалистами как воплощение всех возможных пороков, есть даже любопытные сравнения русских царей с римскими императорами. Послания казненных властью социалистов хранились и распространялись, подобно писаниям раннехристианских мучеников. Отличает этот период и надежда на скорое падение царского деспотизма. Для этого, по мнению революционеров, необходимо сокрушить главных злодеев, после чего неминуемо произойдет брожение в верхах и восстание в низах. Надежды на скорое наступление социализма перекликаются с похожими эсхатологическими настроениями в раннехристианский период. С другой стороны, корни террористической борьбы с царем и его приближенными трудно отыскать в христианстве. Для первых христиан нехарактерно вооруженное противостояние с язычеством и представителями римской власти. Примеры активной и успешной борьбы с деспотизмом и тиранией революционеры черпали как из истории Древней Греции, так и из примеров Нового времени — этому в немалой степени способствовало хорошее гимназическое образование многих из них.
В 70—80 гг. XIX века в России еще массово практиковалась прилюдная казнь через повешение, и поведение приговоренных к смерти социалистов напоминало поведение первых христиан в аналогичной ситуации. Приговоренные обычно содержались вместе и могли общаться, ободряя друг друга, убеждая быть стойкими и не просить снисхождения у власти. Будучи уже у плахи, некоторые борцы исповедовали свои политические убеждения, призывая народ к борьбе с режимом.
Многие революционеры, выбирая террор в качестве средства борьбы, сознательно шли на смерть, желали ее, не разрабатывали планов бегства с места покушения. В этом поведении не стоит искать болезненного состояния психики или неврастении, так как такие объяснения делались уже в то время, немало их и сейчас среди историков, но все они мало имеют общего с исторической объективностью. Смерть, по мысли революционера, это еще одно свидетельство, может, даже более сильное, чем совершенный террористический акт. Именно убежденность и полнейшая отдача всего себя во имя своих убеждений способны разрушить деспотизм и тиранию — это революционеры знали из истории ранней церкви.
«При легком отношении к своей вере государственные люди Рима не могли оценить значения христианства, как факта совести, не могли понять тяжести того пожертвования, которого они от христиан желали, предполагая, что они требуют от них minimum. Из этого открывается, что жизненная задача христиан первых веков, смысл такого явления христианской истории, как мученичество, были в главном своем элементе положительны, а не отрицательны. Эта задача состояла не в том, чтобы разрушить какие-либо существующие религиозные воззрения тех язычников, с которыми им приходилось иметь дело, но главным образом в том, чтобы пробудить уснувшую и исторически изжившую религиозную совесть окружающего христиан язычества, заставить их серьезнее взглянуть на свои религиозные обязанности, на свое религиозное положение, своим личным примером высокого самоотвержения показать окружающему их миру, что религия есть дело настолько важное, что в известных случаях приходится лучше пожертвовать самою жизнью, чем поступиться ею». (Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. Т. 2. СПб., 1910. С. 6-7).
После казни происходил процесс, похожий на то, что было во времена древней церкви — жизнь убитого борца описывалась по-новому, из обычного смертного он становился настоящим героем, и поэтому в таком описании столь много элементов, схожих с древними жизнеописаниями святых. Как и в образцовых житиях, в этих биографиях указывается на ряд исключительных особенностей героя уже в детском возрасте: любовь к знаниям, раннее взросление, интерес к жизни простого человека.
Для жизни революционера был характерен аскетизм, и если в раннехристианский период святые вели такую жизнь, чтобы максимально приблизиться к божеству, то революционер этим хотел слиться с народом, жить с ним одной жизнью, народ был его божеством, ради которого он шел на смерть. Биография Александра Александровича Квятковского яркая тому иллюстрация.
«Александр Александрович Квятковский родился в г. Томске. Отец его был золотопромышленник. На золотых приисках отца впечатлительный и наблюдательный ребенок с ранних лет мог наблюдать тяжелую трудовую жизнь рабочего люда. Детские игры не занимали его, зато он рано начал читать и со страстью предавался чтению… В суровую сибирскую зиму он ходил в легком пальто, не желая носить шубы, когда другие не имеют ее, и тогда же начал давать уроки, желая иметь собственный заработок. Уже достаточно окрепший нравственно приехал Квятковский в Петербург для поступления в Технологический институт; здесь его захватило то замечательное по энергии и воодушевлению социалистическое движение, которое обнаружилось среди молодежи в начале 70-х годов. Искренний и любящий, Квятковский не замедлил откликнуться на призыв отдать свои силы народному делу, а раз отдавшись ему, уже не оставлял его; он предался всецело борьбе за счастье и свободу своих ближних, за возможность развития и лучшей жизни для русского народа, изнывающего от голода физического и нравственного». (Литература социально-революционной партии «Народная Воля». 1905. С. 312).
Сообщества социалистов отличались высоким уровнем самоотдачи своих членов делу народной борьбы с самодержавием, были строго законспирированы и обязывали своих членов вести особый образ жизни. Постоянная борьба с царским шпионажем создавала в этой среде особые правила поведения для социалиста, несоблюдение которых вело к остракизму. Ригоризм и внутренняя организация — еще одна черта, которая сближает русских социалистов XIX столетия с ранними христианами.
В период реакции Александра III после разгрома партии «Народная Воля» происходит большая умственная работа по переосмыслению социализма, старый народнический социализм уходит в прошлое, появляются первые марксистские кружки, а в начале 1900 годов зарождается партия социалистов-революционеров.
Представители новых социалистических течений не использовали образы из истории церкви и не сравнивали себя с ранними христианами. В основе их учений лежал «научный социализм», который тогда отождествлялся с марксизмом. Однако даже в это время, когда социалисты позиционировали себя убежденными атеистами, сама их жизнь, поведение на суде и на плахе было продолжением давней традиции мученичества за свои убеждения, заложенной во времена раннего христианства.
