Страх и надежда
Нынешняя власть в России не доверяет обществу. Но она не доверяет и самой себе, не верит в успех ею же принимаемых мер, не надеется на добросовестное исполнение собственных постановлений. Переписав конституцию, превратив руководство оппозиционных партий в покорных исполнителей решений администрации, учредив статус иностранного агента и лишив на этом основании множество людей и организаций политических прав, введя дистанционное электронное голосование, с помощью которого можно заранее со стопроцентной точностью предсказать имена победителей на выборах, наши правители всё равно постоянно боятся того, что у них что-то пойдет не так. Чем ещё можно объяснить череду арестов и штрафов, которые обрушились на оппозиционных политиков, таких как Николай Кавказский, Михаил Лобанов или Илья Яшин, в преддверии муниципальных выборов, назначенных на сентябрь 2022 года?
Несомненно, правящие круги нашей страны не хуже нас сознают, насколько глубоки пороки, построенной ими системы и насколько негативной является динамика почти всех процессов, протекающих в экономике и в сфере управления, насколько непригодными для сколько-нибудь масштабных дел являются кадры, продвигаемые на административные и командные должности. Стремление обеспечить стопроцентную лояльность при отсутствии реального дела и подлинной миссии порождает даже не карьеристов, а просто людей равнодушных, полностью лишенных не только ответственности за порученную им работу, но и элементарного интереса к ней.
Именно тотальная неэффективность аппарата власти на всех уровнях заставляет правящие круги, с одной стороны, перестраховываться, вводя всё новые и новые запреты, репрессивные постановления и прочие меры, уже совершенно избыточные с точки зрения элементарной логики, а с другой стороны, тотальное недоверие к собственному аппарату на всех уровнях порождает непрерывно усиливающуюся централизацию, когда любые, даже самые мелкие, вопросы начинают решать в режиме «ручного управления». Несложно догадаться, что такие меры приводят к тому, что центральная власть перегружена заботами совершенно необязательными, а потому о стратегических задачах не остается времени даже и думать.
Впрочем, до тех пор, пока власть остается во всё тех же руках, остальное не имеет значения. Что за беда, если почти все начинания руководства проваливаются, когда есть пропагандисты и телевизор, которые всё равно объявят поражение победой, найдут способ объяснить, что всё идет по плану, всё именно так и задумывалось! И есть пассивное большинство общества, которое не то, чтобы особо доверяло телевизору, но не видит пока способа изменить своё собственное положение, не верит в собственную силу и не задумывается о собственном будущем.
Главная проблема подобного управления состоит не в том, что оно ведет страну от одного провала к другому, а в том, что сама власть по ходу дела эволюционирует и внутри неё происходят изменения, отражающие новое соотношение сил: администраторы и менеджеры становятся заложниками пропагандистов и силовиков. Которые, в свою очередь, не обладают даже минимальным уровнем деловых качеств, имеющихся у самых бездарных администраторов и самых некомпетентных менеджеров.
Силовики и пропагандисты неспособны управлять, они даже не представляют себе, какие нужно решать задачи, но они своим вмешательством способны парализовать любое управление лишая его остатков целесообразности. Власть в России становится одновременно всё более централизованной и всё менее адекватной, сосредоточившись в руках очень узкой группы людей, объединенных единственным обстоятельством: они имеют доступ к президенту, закрывшемуся от всех остальных.
Отрываясь от народа и в то же время — от реальности, высшие чины государства живут в каком-то особом мире, где есть множество проблем, но нет ни одной возможности что-то исправить и изменить на практике. Потому иных решений, кроме репрессивно-пропагандистских, просто не остается. Их нет в изначальном меню, они не присутствуют даже в качестве теоретических вариантов.
Безусловно, всё происходящее является не результатом чьего-то злого умысла, следствием каких-то психологических комплексов или чьих-то психических заболеваний. Вернее, даже если есть и умысел, и комплексы, и заболевания, сама по себе концентрация всевозможных проблем и пороков в одном месте и в одно время далеко не случайна. Речь идет о системном кризисе, порожденным не только спецификой российского периферийного капитализма, но и глобальным упадком неолиберальной экономической модели — именно поэтому кризис поражает не только нашу страну, мы можем видеть его симптомы то в Узбекистане, то в Эквадоре, он напоминает о себе массовыми выступления протеста то в Европе, то в Азии. Кризис разрастается, проявляясь острее всего именно там, где слабее институты, где подавлено гражданское общество, где нет демократической альтернативы.
Но в этой глобальности кризиса есть и основание для нашей надежды. Если бы речь шла исключительно о несчастьях, постигших и ещё грозящих постигнуть наше отечество, мы могли бы в ужасе опустить руки, подумав, будто живем в каком-то особом несчастном и безнадежном месте (как то и дело сетуют публицисты либерального лагеря). К счастью, это не так. Глобальный кризис открывает пространство для новых, нетривиальных решений, для прихода новых, никому ещё неизвестных людей, готовых реализовать планы, слишком смелые и слишком благородные для тех, кто порабощен верой в повседневное торжество будничного зла.
Мы на пороге больших перемен. Они будут драматичными и тяжелыми. Но они необходимы.