Семидесятилетие победы СССР в Великой Отечественной войне оказалось великолепным поводом для политического пиара множества сил, не имеющих никакого отношения ни к Советскому Союзу, ни к войне, ни тем более к Победе.
Конечно, определенное право считать себя наследником СССР у элиты современной России есть, но лишь в том смысле, что этим людям и социальным группам досталось огромное материальное и культурное наследство, которое они пустили на ветер. За счет этого наследства они всё ещё поддерживают свою «стабильность», строят особняки на берегу Средиземного моря и катаются на французские курорты. Вернее, делали всё это до тех пор, пока Европейский Союз не задумал обобрать их самих точно так же, как они обобрали бывший советский народ.
Как всегда, наглядная агитация и прочая пропагандистская продукция выдавала полное невежество исполнителей и заказчиков относительно событий, ставшая поводом для очередного распила денег.
Вершиной подобной пропаганды стал билборд, изображающий идущих парадным маршем солдат вермахта в обрамлении георгиевских ленточек и красных звезд. Патриотические блогеры в интернете сразу подняли шум, заподозрив провокацию. Однако, скорее всего, никакой провокации не было. Люди, занимающиеся пиаром в современной России, не только не могут отличить советскую форму 70-летней давности от немецкой, но для них и содержательно нет никакой разницы между Красной Армией и вермахтом. Не потому, что они, подобно либеральным идеологам, готовы поставить знак равенства между коммунизмом и нацизмом, а потому, что им глубоко наплевать и на то, и на другое. И вообще на всё, кроме денег.
Нелепость симулятивных технологий, с помощью которой нынешние российские элиты пытаются представить себя наследниками советского государства, особенно ярко проявилась в одном из показанных по телевизору предпраздничных шоу, когда девушки, одетые в советскую форму изящно ходили по кругу, размахивая одновременно красными флагами СССР и триколорами современной России. Организаторам шоу невдомек, что во время войны триколор использовался власовской «Русской освободительной армией» (РОА), иными словами, пособниками немецких оккупантов. И дело тут даже не в триколоре как таковом: в конце концов, этот флаг фигурировал в разные периоды русской истории, как в позорные, так и в героические. Важно, что именно в контексте Великой Отечественной войны его использование выглядит издевательством.
А может быть, оно по-своему и символично, выражая противоречивость и несостоятельность сложившейся ситуации.
Пока идеологи газеты «Завтра» и певцы «Русского мира» пытаются примирить «красных» и «белых», официальная власть преуспела в объединении традиций Сопротивления и коллаборационизма.
Между тем не только официальные российские власти используют тему войны, фашизма и антифашизма в своей пропаганде. Сегодня вообще трудно найти у нас в стране политическую группировку, которая бы не обзывала своих оппонентов «фашистами», тем самым лишая этот термин всякого значения и смысла. То же самое происходит порой и в Западной Европе, где либералы обвиняют в «фашизме» любые популистские и националистические движения, а те в свою очередь сравнивают канцлера Германии Ангелу Меркель с Гитлером, а сотрудничающих с ней лидеров других стран — с коллаборационистами. Хотя самый большой сюрприз и подарок обществу к юбилею Победы во Франции преподнесла Марин Ле Пен, исключившая из партии «Национальный Фронт» собственного отца за симпатию к маршалу Петену и коллаборационистам. В то время как остальные партии норовят искать «фашизм» на стороне, лидер НФ предпочитает «зачищать» ультраправых в собственных рядах.
Либеральная «западническая» пропаганда, напротив, находит реинкарнацию Гитлера в президенте Путине. Это сравнение стало уже настолько банальным, что не вызывает даже улыбки. Хотя достаточно элементарного знания истории, чтобы понять, какая дистанция отделяет олигархическую «управляемую демократию» в сегодняшней России от правильно организованного тоталитарного государства, созданного в 1930-е годы в Германии.
За 15 лет стабильности, организованной российской элитой под председательством Владимира Путина, эти люди показали себя вполне мирными обывателями, специализирующимися на перераспределении нефтяных доходов в рамках организованного Западом разделения труда.
Шипеть и огрызаться на Запад они начали лишь тогда, когда под влиянием кризиса элиты Евросоюза и Соединенных Штатов попытались изменить правила игры, перераспределив ресурсы и сферы влияния в свою пользу. Сопротивляются российские элиты нехотя, через силу, но им просто необходимо это делать — даже если они готовы капитулировать, требуется изобразить хоть какую-то готовность к борьбе, чтобы выторговать себе почетные условия сдачи, а заодно успокоить общественное мнение.
Только вот вопрос, получат ли они возможность почетной капитуляции? Если Путина и надо сравнивать с кем-то из персонажей 1930-х годов, то не с Гитлером, а с британским премьером Чемберленом, прославившимся позорным мюнхенским компромиссом с нацистской Германией. И сходство тут не исчерпывается общими политическими принципами — стремлением к компромиссу, готовностью к уступкам, колебаниями и нежеланием бороться всерьез при способности периодически изображать готовность к борьбе (напомним, что непосредственно перед Мюнхеном лидеры британской внешней политики грозно заявляли о намерении защищать подвергшуюся немецкой агрессии Чехословакию с оружием в руках). Сходство усиливается институциональными факторами.
И Путин, и Чемберлен, несмотря на формально высокий статус и большой объем полномочий, являют собой пример деятелей, лишенных самостоятельной инициативы и политической воли, выражающих лишь коллективную волю олигархии, оформляемую путем организованного консенсуса. Именно потому, что их личная власть и влияние в собственной стране строится на системе внутриэлитных компромиссов, они органически неспособны последовательно и жестко вести себя по отношению к внешним вызовам, даже если готовы на определенном этапе произносить жесткие фразы. Такие люди ищут компромисса всегда и везде, в этом суть их политической «технологии», они органически неспособны к стратегической инициативе. Они никогда не пойдут на риск во имя великих целей, поскольку никаких целей, даже не очень великих, у них нет. Есть только текущие задачи, измеряемые суммами распределяемых денег, сроками пребывания у власти и электоральными результатами.
Между тем Запад, как и гитлеровская Германия в 1938 году, останавливаться в своем наступлении не собирается.
И отнюдь не потому, что Меркель или Обама психологически, политически, идеологически похожи на Гитлера. Нет, никто из них не имеет с Гитлером ни малейшего сходства. Просто логика кризиса и логика неолиберализма как политики экспансии финансового капитала, пожирающего ресурс реального сектора, неминуемо заставляет их быть агрессивными, даже если самим им этого не хочется. Ничего личного, только бизнес.
Судя по решениям, уже принимаемым правительством РФ по поводу «параллельного импорта» (иными словами, о легализации контрабанды в обход самой же Россией провозглашенных санкций), по поведению отечественных дипломатов на переговорах с властями Киеве и Евросоюза, по политике, проводимой эмиссарами Кремля в Новороссии, новый раунд уступок неизбежен. И чем более пышными и дорогими оказываются юбилейные торжества в честь дня Победы, чем более грозной выглядит военная техника, выведенная на майский парад, тем более масштабными, позорными и бездарными будут последующие уступки. Патриотическая риторика призвана не столько даже замаскировать национальное унижение, сколько подготовить его новый этап.
Чем кончилась политика «умиротворения агрессора» в 1938-1939 годах, мы хорошо знаем. Уинстон Черчилль, характеризуя политику Чемберлена, сказал: он предложил стране выбор между войной и бесчестьем.
Страна выбрала бесчестье и получила войну.
Очень может быть, что слова эти относятся и к современной России.