один из проектов флага непризнанного государственного образования Новороссии © arcktick.livejournal.com
Пока войска, выполняющие приказы киевского правительства, обстреливают и бомбят восставшие регионы Украины, идейная борьба вокруг этих событий продолжается с не меньшим ожесточением. Только в данном случае “линии фронта” за полтора месяца открытого противостояния существенно сдвинулись. После кровавых расправ в Одессе и Мариуполе, бомбардировок Донецка и Славянска становится всё труднее представлять киевских правителей и их сторонников демократами-гуманистами. Даже выборы 25 мая не сильно помогли в этом деле. Конечно, нашлись международные наблюдатели, умудрившиеся объявить их свободными и честными, несмотря на отсутствие в гонке кандидатов, оппозиционных победившей на Майдане коалиции. Но точно победа олигарха Порошенко, остававшегося во власти при всех сменявших друг друга режимах последних лет, лишь окончательно расставляет точки над i, наглядно демонстрируя социальную сущность установленного на Украине режима.
Вдобавок ко всему, новый президент первым делом отказался подписывать экономический раздел договора об ассоциации с Евросоюзом (что ведет через несколько месяцев к автоматическому аннулированию и подписи Украины под политической частью). Порошенко сделал в точности то, за что Евромайдан поднялся против Януковича, но никто из участников коалиции не возмутился.
Каждый день существования новой власти в Киеве лишь усиливает её дискредитацию, как внутри страны, так и за пределами Украины.
В такой ситуации основная линия полемики смещается. Основной аргумент сторонников Майдана сегодня сводится к тому, что “другая сторона ничуть не лучше”.
И в самом деле, анализируя действия лидеров Донецкой и Луганской республик, читая их сайты и слушая их высказывания можно найти множество поводов и для критики, и для смеха. Некомпетентность бросается в глаза на каждом шагу, политические заявления противоречат друг другу, а практические решения свидетельствуют об очевидной дезориентации руководства. Они то грозят национализировать предприятия местного олигарха Рината Ахметова, то обещают ему неприкосновенность собственности, то исполняют “Интернационал”, поднимая флаг над зданием администрации, то предлагают принять конституцию, объявляющую православие государственной религией (и непременно под управлением Московского патриархата). Этот конституционный проект, правда, был лишь одним из четырех, предложенных на обсуждение, но, как и следовало ожидать, именно он получил максимальную рекламу, причем, конечно, не от сторонников, а от противников республики. Защитникам республики обсуждать подобную писанину было некогда, надо было решать насущные проблемы, отбивая атаки украинской “Национальной гвардии”. Зато сторонние комментаторы набросились на эту тему, как собаки на кость.
В новой пропагандистской кампании, призванной доказать, что “Донецк не лучше Киева”, закономерно активную роль играют люди, приписывающие себя к левым.
Конечно, они уже старательно забыли про панегирики, которыми они несколько месяцев назад приветствовали Майдан, но не перестали испытывать обиду по отношению к тем, кто оказался прав, предсказывая плачевные последствия этого переворота для общества. Сегодня именно эти люди и группы скрупулезно исследуют каждый шаг донецких активистов, стремясь уличить их в симпатиях к олигархии или других идеологических грехах.
Не меньшую требовательность, однако, проявляют и леворадикальные авторы, осудившие Майдан. Наблюдая происходящие процессы с экранов монитора, они предъявляют донецким повстанцам многочисленные претензии – в недостатке революционности, в отсутствии сознательности, в том, что люди, взявшие в руки оружие, не знают новейших политических концепций московских и парижских интеллектуалов. Когда руководство Донецкой республики обсуждает национализацию, на левых сайтах появляются статьи о том, что национализация это совсем ещё не социализм, а проведение прогрессивных мер вполне возможно и при частной собственности. Но когда премьер республики Александр Бородай, как будто подслушав подобные рекомендации, сообщает об отказе от национализации, левые дружно констатируют: теперь то мы точно видим, что нет никакой социалистической перспективы.
Стратегическая национализация, разумеется, сама по себе не обеспечивает социализма, хотя и является его важнейшей предпосылкой, без которой любые другие прогрессивные экономические меры дают лишь временный эффект, а зачастую и вовсе оказываются неэффективными. Но разве наших полемистов волнует теоретическая проблема национализации или наоборот, прагматические проблемы экономики Донецкой республики?
Читая все эти тексты, комментарии и высокомудрые рассуждения, невольно спрашиваешь: а кто вы такие, господа, чтобы выставлять оценки? Кто дал вам такое право?
Что вы в истории совершили, где революцию организовали, какой социализм построили? Удалось ли вам хотя бы в одном отдельном городе или на одном отдельно взятом предприятии поднять рабочих на забастовку, пусть и самую реформистскую, экономическую?
Удивительно, как люди, сидя в Москве и Питере на диванах, хотят в Донецке получить всё сразу. Им вынь да положь немедленно социалистическую республику в готовом виде! Чтобы дойти до такой глубины и совершить реально значимые социальные преобразования, революция должна пройти ещё значительный путь – если только не будет задушена на ранней стадии. Но на самом деле, все эти сетования на «консервативный поворот» в основе своей имеют лишь стремление заполучить моральное алиби, дабы не участвовать в борьбе, не брать на себя ответственность. Если кого-то винить надо «в консервативном повороте», то прежде всего самих левых (и не только украинских), их пассивность, лень, снобизм, бестолковость, а зачастую и просто трусость.
Кто-то из комментаторов злорадно констатирует, что шахтеры в Донецке недостаточно активны потому, что революция не проводит коренных социалистических преобразований. Но не трудно догадаться, что коренные социальные преобразования не происходят как раз потому, что шахтеры и другие группы рабочего класса недостаточно активны, вернее, они участвуют в событиях не в качестве сознательных представителей своего класса или хотя бы профессиональной группы, а просто как часть взбунтовавшегося народа, иногда просто толпы.
Трудно ожидать после десятилетий реакции, чтобы у людей в готовом виде присутствовало развитое классовое сознание и они были бы напичканы самыми передовыми идеями.
Но в условиях начавшегося общественного поворота они готовы эти идеи воспринимать, если есть те, кто готов эти идеи распространять и отстаивать.
Странные и нелогичные колебания лидеров Донецкой республики лишь отражают противоречия внутри движения. На первых ролях оказались люди часто случайные, те, кто просто первыми прибежали на митинг или кричали громче других. Разные силы и группировки толкают их в разные стороны, причем перевес той или иной точки зрения часто зависит просто от того, кто пришел, а кто не смог придти на конкретное заседание, кто первым дозвонился или докричался до товарищей, формально принимающих решения. При этом многие левые даже в Донецке предпочитают сидеть дома, критически осмысливать происходящее, получая сведения о действиях республики из интернета вместо того, чтобы самим участвовать в событиях. Они любят читать про историю, но не готовы, боятся сами её творить.
Такое положение дел не случайно: левое движение, сложившееся в эпоху реакции, его кадры и структуры несут на себе отпечаток этого периода, своего рода психологическую деформацию. И если с ней не ведется борьба осознанная, если в наличие этой проблемы не хотят даже самим себе признаваться, то ничего хорошего от таких людей и групп ждать не приходится. Однако если левые отстраняются от массового движения, то их место занимают представители других течений, порой совершенно не понимающие, что и зачем надо делать, но готовые действовать.
Ирония истории состоит в том, что поворот от реакции к революции произошел очень быстро, так же как в нашу эпоху климатических сдвигов лето порой наступает сразу же после сырой и промозглой зимы, почти не дав нам возможности насладиться приятным весенним солнышком. Дамы в такой ситуации жалуются, что не успели надеть демисезонный гардероб, а левые интеллектуалы не просто жалуются на то, что без употребления остался их гардероб идеологически, но и категорически отказываются выходить на улицу, навстречу палящему солнцу политической ответственности.
Живя уже в условиях революции, мы продолжаем эмоционально и отчасти даже социально доживать эпоху реакции. Но массы, зараженные после четверти века пропагандистской обработки реакционной идеологией, деморализованные последствиями распада СССР, в отличие от интеллектуалов, не могут ни спрятаться от истории, ни комфортабельно уклониться от участия в ней. И они начинают творить историю, неся в революцию все свои предрассудки, иллюзии, заблуждения. Таковы же и “лидеры первого дня”, закономерно не адекватные масштабу надвигающихся перемен, сами не знающие, что делать со своим лидерством.
Происходящее в Новороссии заставляет вспомнить слова Маркса о “реакции, которая начинает выполнять программу революции”.
Эти задачи стоят перед обществом объективно, и все участники движения так или иначе с ними сталкиваются, так или иначе пытаются их решать. Но беда в том, что реакционная идеология, которой пронизано сегодняшнее общество – как на Украине, так и в России, – объективно подобным задачам не адекватна. И даже если эти задачи будут решаться, они будут решаться плохо, непоследовательно, бестолково.
Требовать сегодня от лидеров движения в Донецке или Луганске, чтобы они вели себя как Робеспьер или Ленин – всё равно, что ждать в 1917 году от чиновников Временного правительства, чтобы они показали себя первоклассными большевиками. Ну или хотя бы левыми эсерами…
Однако если мы хотим, чтобы будущая Новороссия (равно как и будущая Украина и Россия) соответствовали нашим надеждам и ожиданиям, надо вести политическую работу сейчас, помогая движению, участвуя в нем, формируя его. Тот, кто готов брать на себя политическую ответственность, будет творить историю.