Казаки на столичных улицах выглядят как неумная пародия на Россию до 1917 года. Но контроль и запреты явно остаются в моде. Наряду с новыми ограничениями свободы собраний, попытками введения комендантского часа для детей и подростков, есть еще черные списки сайтов и товаров. Под надзором оказываются финансируемые из-за рубежа организации.
Страх перед народными массами сегодня является главным двигателем запретительных мер в России. Характерно, что даже кейнсианская экономическая политика первой половины 2012 года была продиктована этим страхом — проводимые меры воспринимались не как программа оживления спроса, а как популистская уступка общественному мнению, как способ успокоить социальные низы, противопоставив их волнующимся столицам. Однако власти допустили крупную (экономическую и социально-политическую) ошибку, вернувшись к неолиберальному курсу летом. Они оценили кризис протестного движения как его исчерпание и усилили репрессивный нажим. В экономике к тому времени произошло опасное замедление. Известно: если при капитализме производство и спрос не растут, то начинают падать. И хотя стоит отделять людей от товаров, но именно запрет на ввоз части иностранной продукции, а не повышение таможенных пошлин для ограничения спроса на него, говорит, что общество как бы должно стать соучастником процесса. Но запреты лишь раздражают людей.
Скорее всего, запреты вносятся чиновниками хаотично, без представления о том, что они в общественной сфере породят. Поразительным образом власти параллельно пытаются поднять инвестиционную привлекательность страны и не видят тут никакого противоречия. Возможно, это стоит понимать как признак очень консервативного плана развития экономики в духе «чилийского сценария» поздних 1970-х годов, столь любимого нашими реформаторами. В правительстве партия «осторожных» отодвинута энергичными либералами, среди которых более всех заметен Аркадий Дворкович. Он решительно добивается скорейшей новой приватизации. Оценивая уличные протесты, этот сановник заявил, что недовольные граждане хотят роста государственного регулирования в экономике. Либералы из правительства жаждут обратного.
Увеличение числа запретов — это далеко не усиление роли государства в экономике. Напротив, большинство законодательных табу есть продукт неолиберального наступления на общество. Именно оно, а не только низкий уровень доходов, делает нервозность постоянной чертой душевного состояния россиян. Неверие официальным источникам информации растет, и запреты уже не могут улучшить облик власти в глазах подданных. Психическое состояние людей неустойчиво, в отличие от времен экономического подъема. На таком фоне запретительные действия правящей бюрократии опасны прежде всего для самой власти, ибо они провокационны. Вместо того, чтобы успокаивать общество, его раздражают. А ведь раздражителей и без того — масса.
Быть может, готовящееся ограничение свободы курения табака дает единственный пример полезного запрета в России. Однако власти идут в наступление на табак и алкоголь не из-за вреда, который эти товары причиняют здоровью людей — физическому и эмоциональному. Скорее, подобные шаги связаны с попытками поднять качество трудовых ресурсов и уменьшить рабочее время, расходуемое людьми на перекуры. Место табака, видимо, должны будут занять препараты-антидепрессанты. Они у работодателя времени не отнимут, а, значит, результат будет достигнут. Однако в нынешней социально-экономической ситуации новый пример командования с высоты может стать дополнительным раздражителем.
Запреты в демократическом государстве должны устанавливаться не чиновниками, а народом или его представителями. Без ограничений не обойтись, но они должны защищать прежде всего общественные права и свободы. Увы, для этого обществу нужно еще преодолеть запрет на демократию в России. Само это слово частью граждан воспринимается с оттенком иронии после 1990-х годов, когда под видом демократической политики России был навязан жесткий неолиберальный курс, необходимо порождавший авторитарную власть.
Запреты и ограничения кажутся российской бюрократии укрепляющими режим средствами. Они должны загнать общество в еще более узкие рамки, лишив его возможности не только покупать «вражескую» минеральную воду, но и идти в любое время на улицы, чтобы заявить свое «Нет» новым законам или читать «экстремистские» издания. С запретами россияне должны утратить всякую возможность возражать (бороться по закону они и так почти не могут) против усиливающегося неолиберального наступления. Однако чиновники напрасно думают, будто политика запретов обеспечит им начало новой эпохи покорности и бесправия. Борьба продолжится. И она лишь усилится.
Ограничив запретами и непроходимыми требованиями права и свободы народа, власть связала руки не ему, а себе. Если все действия запрещены — если все кругом незаконно, значит, все вокруг нарушители, с соответствующей психологией, когда важно не то, правильно или нет ваше действие по закону, а то, можете ли вы ускользнуть от наказания. Если можете, то нет причин не делать.
При такой психологии в решающий момент оказаться допустимым может всё, что угодно. Закон утрачивает связь с моралью и перестает быть сдерживающим фактором сам по себе. Только наказание. А чем больше запретов, чем более они нелепые и трудновыполнимые, тем меньше шансов наказать всех. И еще одно важно: зная о неминуемых репрессиях, люди могут не уйти с улиц в решительный час. Случайно перейдя грань, они уже не успокоятся, а, испугавшись, станут лишь более агрессивными. Если уж законы нарушены, то лучше довести бунт до конца, чем отступить, подставляя себя неминуемому возмездию. О том, чем заканчиваются подобные ситуации, мы можем судить по опыту восставшей Киргизии в 2010 году.