Далеко не все, кто поддержали Путина на прошедших президентских выборах, сделали это по недоумию или исходя из собственного корыстного интереса. Либеральные журналисты склонны противопоставлять недалеких сторонников власти интеллигентному «креативному классу», но на практике всё обстоит гораздо сложнее.
Голоса, отданные за кандидата партии власти, не были отданы за проводимую этой властью политику. Тут, пожалуй, главный парадокс российской политики сегодняшнего дня. Люди поддержали «меньшее зло», зачастую твердо и ясно понимая, что речь идет именно о зле. И вполне понятно, почему зло, которое представляла в глазах массы людей партия власти, являлось именно меньшим.
Либеральные лидеры Болотной площади ни словом не опровергли те опасения, что связывались с ними в обществе, предоставив власти использовать эту ситуацию. Причина проста: подозрения, которые общество испытывало в отношении либералов, были, в значительной мере, верны. Показательно и то, как либеральные лидеры попытались решить свою проблему. Вместо того, чтобы честно разъяснить собственную позицию и сделать хотя бы демонстративный шаг влево – навстречу огромному большинству населения, они прикрылись двумя или тремя именами деятелей левого фланга, которые своим присутствием на трибуне должны были продемонстрировать существование «широкого демократического блока». В свою очередь, левые партнеры либералов даже не попытались потребовать за свою помощь хоть какую-то политическую цену, пусть даже и символическую, в виде заявлений о защите бесплатного образования и медицины или выступления против жилищно-коммунальной реформы. Как истинные альтруисты, деятели, составляющие левое крыло Болотной площади, оказывают помощь правому крылу совершенно безвозмездно. По крайней мере в плане политическом.
Не удивительно, что на таком фоне очень многие предпочли Путина неизвестности.
При этом избиратели, отдавшие свои голоса за старого-нового президента, по большей части весьма критично относились к его политике. В отличие, кстати, от изрядного числа противников Путина, которые как раз против его политики в социальных и экономических вопросах ничего не имеют. Возникает парадоксальная ситуация. Реальные сторонники Путина массово поддержали Прохорова. А реально голосующий за Путина электорат на самом деле принадлежал Зюганову, тогда как люди, отдавшие голоса Зюганову, в действительности голосовали «против всех».
Неадекватный реальным интересам и даже политическим взглядам людей расклад голосов отражает трагическое состояние общества, давно уже находящегося далеко за гранью нервного срыва. Консервативные сторонники президента-премьера выступили за сохранение неприятного и даже отвратительного им статус-кво в твердой уверенности, что перемены будут ещё хуже. Но по итогам выборов они получат именно то, чего опасались, а победа Путина приведет именно к тем переменам, ради предотвращения которых они поддержали своего кандидата.
Справедливости ради надо отметить, что Путин здесь не при чем. Путин вообще имеет очень малое отношение к реальной российской политике, это скорее персонаж, символизирующий и обозначающий факт существования в России какого-то (не важно какого) государства. Именно эта уникальная особенность Путина, которому официальная пропаганда 2000-х смогла придать черты английской королевы, божественного покровителя и магического помощника в одном лице, объясняет парадоксальную ситуацию, когда ненависть к власти сочетается с позитивным или нейтральным отношением к её первому лицу. Если для либерального сознания Путин это и есть воплощение власти, то для сознания массового Путин это некто, точнее нечто, стоящее властью. Беда в том, что сохраняется подобный образ, как и в случае с английской королевой, лишь ценой политического бездействия. Национальный лидер потому и остается таковым, что не несет никакой ответственности за политику правительства. Он может пожимать руки, вешать ордена, летать на самолете, ездить на «Ладе» и совершать другие подвиги, но он не может и не должен заниматься конкретными политическими вопросами.
Образ национального лидера несомненно поблек и снизился за время, пока Путин был премьером, но ответственность за неудачи и провалы в массовом сознании легла на президента Медведева. Для Путина самое неприятное – впереди.
Политические и экономические решения были приняты задолго до выборов, и они будут исполняться независимо от их исхода. Вернее, из-за неопределенности, связанной с голосованием, некоторые непопулярные меры пришлось отложить, но теперь именно консервативные избиратели страшно этих мер боящиеся, своим голосованием сделали данную политику возможной. Впрочем, винить себя им не стоит. Если бы они проголосовали иначе, если бы к власти пришел Прохоров, или даже кто-то из лидеров уличной оппозиции, происходило бы ровным счетом то же самое. Российский капитализм оказался в ситуации, когда он просто не может нормально существовать, не начиная массированного наступления на права трудящихся, не отбирая у нас остатки социальных гарантий ради «снижения издержек». И даже если социальные обязательства, взятые властью во время выборов, будут выполнены, положение дел не улучшится. Рост социальных расходов сопровождается структурным демонтажем социальной сферы, а как следствие, деньги будут либо потрачены неэффективно, либо и вовсе бессмысленно. Единственное, чего можно добиться таким способом, это роста инфляции.
После выборов разгром образования пошел полным ходом, железные дороги готовятся повышать цены, а коммунальное хозяйство планирует отбирать у нас существенно больше денег. Антикризисные рецепты либералов будут реализованы властью, поскольку на самом деле это – их власть.
Провоцируя гнев низов против либералов, правящие круги рассчитывали использовать ресурс массового недовольства в собственных интересах, не задумываясь, что они будут делать с ним потом. Они не имеют ни малейшего понятия о том, как загнать джина обратно в бутылку и не представляют себе его действительной силы. События в Калуге, Ярославле и Астрахани дают нам лишь самое первоначальное представление о том, что ждет впереди. Недовольство неминуемо обратится против самих властей, как только правительственные программы станут реальностью. И это уже будет не «креативный класс» с планшетным компьютерами, а совсем другие люди.
На таком фоне нелепыми и беспомощными выглядят заклинания идеологов, пытающихся убедить не столько нас, сколько самих себя, будто власть может так же просто сменить социальную базу, как и лексику предвыборных речей. Публицисты-охранители, предупреждавшие народ об угрозе либерального «реванша» и пугавшие нас «возвращением лихих девяностых», были неправы только в одном: этот курс будет реализован так или иначе. Борьба между властью и оппозицией шла в первую очередь за то, кто именно станет проводить в жизнь губительную для страны неолиберальную политику. И власть эту борьбу на данный момент выиграла.
Выиграла закономерно, поскольку она этой роли – со своими полицейскими и пропагандистскими дубинками – больше соответствует, чем интеллигентные и робкие либералы. Охранители победили и теперь могут пожинать плоды собственной победы. Неолиберальный курс уже ничто не остановит кроме сопротивления низов. В такой ситуации остается лишь пожалеть тех представителей консервативного лагеря, которые искренне возомнили себя левыми, понадеявшись, подобно герою Салтыкова-Щедрина, «проводить социализм мощною рукою администрации».