Плохие новости из Европы
Главная тенденция в современной политической жизни Западной Европы — поляризация. Правый популизм становится растущей силой, левые возрождаются или укрепляются там, где занимают более радикальные и жесткие позиции. Центр слабеет, проседает и проваливается.
Правда, нынешний центр это вчерашние правые. Общий сдвиг вправо был настолько силен, что даже взгляды, считавшиеся в середине ХХ века центристскими (смешанная экономика, социальное государство при сохранении общих принципов капитализма) сейчас воспринимаются почти как революционные, как посягательство на основы существующего порядка. Но именно поэтому поляризация и становится неизбежной.
В Германии мы наблюдаем определенный рост Левой партии (die Linke), но праворадикальная «Альтернатива для Германии» растет гораздо быстрее. Левые ограничиваются тем, что клеймят AдГ и их избирателей как «фашистов». Это ничего толком не объясняет, а главное не соответствует действительности. Нынешний правый популизм принципиально отличается от фашизма, в нем нет корпоративистской основы, он не связан с интересами крупных промышленных концернов и даже не предполагает обязательной милитаризации общества. Но это не значит, будто он не опасен. Его главная опасность не в том, что он ведет к установлению тоталитарной диктатуры, а в том, что он тотально-деструктивен. Не имея (в отличие, кстати, от фашизма) собственной программы общественного устройства, он по факту разрушает общество. Это своего рода протест без повестки, своего рода организованная и эффективно мобилизованная социальная шизофрения, консервативное безумие, порожденное крахом консервативных принципов в реальной практике общества.
Надежду на конструктивный выход дает то, что Европа вновь становится ареной масштабного классового конфликта. Протесты, вызванные проектом пенсионной реформы, которую инициировал президент Эммануэль Макрон во Франции, вывели этот конфликт на новый уровень, даже по сравнению с тем, что происходило год назад во время выступлений «Желтых жилетов». Тогда речь шла прежде всего об уличных беспорядках, демонстрациях. Иногда — о блокаде крупных торговых центров и дорог. На сей раз мы видим забастовки на транспорте, причем охватившие всю страну. Бастуют и работники других отраслей.
Эти забастовки показывают, что несмотря на изменения в экономической и социальной структуре развитых стран, традиционный промышленный пролетариат всё ещё обладает большими возможностями для прямого действия. То же самое можно сказать и о профсоюзном движении. Но эффективными подобные акты сопротивления становятся лишь тогда, когда имеется очень высокий уровень организации и реальной солидарности. Чего, например, нет в России.
Тем временем выборы в Британии прошли на фоне не менее острой политической конфронтации. Победу одержали консерваторы, вернее — Борис Джонсон. Оценки политологов более или менее однозначны: тори вели кампанию вокруг одного вопроса: «дайте нам завершить Брекзит». Это не только упростило агитацию, но и дало им голоса в бедных районах, где обычно голосуют за лейбористов. В свою очередь лейбористы, которые пытались давать подробные и обстоятельные ответы на сложные вопросы, проиграли. Они упустили свой шанс возглавить движение за Брекзит ещё тогда, когда их лидер Джереми Корбин, несмотря на то, что сам являлся противником Евросоюза, под давлением правого крыла партии занял двусмысленную позицию, пытаясь избежать раскола. И да, раскола партии он избежал, но ценой потери «ключевых» избирателей.
Можно отметить и ещё одно обстоятельство: поворот лейбористов влево, связанный с лидерством Корбина, вызвал яростную кампанию противодействия со стороны правящего класса и масс-медиа, которые буквально 24 часа в сутки поливали грязью лидера оппозиции, прибегая к приемам, совершенно непривычным в респектабельной Британии. И тем не менее будет неверно приписывать неудачу Корбина его, якобы, непопулярностью, вызванной постоянными атаками и постоянной клеветой в прессе. Или с его радикализмом. Скорее, проблема как раз в политической непоследовательности. Если уж всё равно ненависть элит вышла за пределы любых политически приличий, надо было не бояться обращаться к низам, опираясь на стихию протеста и плебейского гнева, вести популистскую кампанию. Напротив, лейбористы подчеркивали свою конструктивность. И они в самом деле были куда более конструктивными, чем тори. Победил, однако, популизм.
Впрочем, победа Бориса Джонсона далеко не так очевидна даже в среднесрочной перспективе, как может показаться, если посмотреть на распределение мандатов в парламенте. Дело в том, что ради победы Джонсон порвал со значительной частью традиций и принципов собственной партии. Кампания, которую он вел, была больше похожа на то, что делают на континенте «Альтернатива для Германии» или Национальный Фронт. Иными словами, тори из партии респектабельных и ответственных джентльменов превратились в партию радикального правого популизма, ксенофобии и национализма. Элементы этого были, конечно, и в политике Маргарет Тэтчер. Но во-первых, тогда неолиберализм был на подъеме и у тори была программа, пусть и реакционная, но осмысленная и логичная. А во-вторых, Тэтчер всё же держалась в определенных границах, соблюдая баланс сил внутри правящего класса и партии, который Джонсон явно неспособен поддерживать.
В Британии повторяется история, которую мы уже наблюдали во Франции. С помощью агрессивной популистской кампании можно выиграть выборы, как это уже удалось Эммануэлю Макрону. Но выиграв выборы таким образом невозможно стабильно управлять. Вопрос о Брекзите будет решен в течение нескольких месяцев так или иначе, после чего перед правительством разверзнется бездна: у него нет ни повестки, ни программы, ни реальной поддержки в обществе, ни даже понимания того, как завершить процесс выхода из ЕС, как решить многочисленные технические вопросы, с этим связанные. Неминуема эскалация конфликтов. И как мы видели уже во Франции, если власть смогла, не имея реальной поддержки в обществе, заручиться комфортабельным техническим большинством в парламенте, битвы будут происходить на улицах, вместо избирательных бюллетеней пойдут в ход булыжники. А рабочий класс напомнит о себе забастовками.
Неминуемо обострится и проблема шотландского национализма. Раскол Соединенного Королевства стал бы трагедией исторического масштаба, сравнимой с распадом СССР, но у Джонсона нет никакой возможности завоевать назад симпатии шотландцев. Конфликт между Эдинбургом и Лондоном будет нарастать, повторяя ситуацию, характерную для современной Испании, где Мадрид и Барселона находятся в постоянном противостоянии.
Главная плохая новость для британского правящего класса состоит в том, что в отличие от 1980-х годов, когда поражение от Тэтчер привело к деморализации лейбористской партии и её сдвигу вправо, на сей раз лейбористы явно не собираются менять свою политическую позицию. Корбин уходит с поста лидера, но его место займет кто-то из представителей нового поколения, разделяющих примерно те же взгляды — партия радикально изменилась, в ней возникло новое большинство. А главное, урок, который её активисты извлекли из поражения, состоит в том, что они пострадали из-за непоследовательности и компромиссов. Урок, между прочим, небесполезный и для нас в России. Хотя ещё неизвестно, когда тут возникнут политические обстоятельства, которые позволят им воспользоваться.
В любом случае, кризис, имеющий системные причины, будет продолжаться, охватывая всё новые страны. И думать, будто российским правящим кругам удастся отсидеться за своим виртуальным железным занавесом, в высшей степени наивно.
