«Завод» Юрия Быкова: нуар на производстве
Фильм Юрия Быкова «Завод» не стал хитом сезона и не побил рекордов по сборам. Но зато оказался в центре острой и политизированной полемики. Многие из поклонников режиссера, восхищавшиеся его прежними произведениями, отреагировали неожиданно резко. Возможно, кого-то ввело в заблуждение название картины. После «Майора» и «Дурака» левые ждали, что Быков снимет фильм про классовую борьбу рабочих. А он не снял. Никакой рабочей борьбы в этом фильме нет, несмотря на то, что его герои — работники обреченного на закрытие завода. И левые обиделись.
Я бы тоже хотел видеть хороший российский фильм про классовую борьбу. Хороший, подчеркиваю. Однако это же не критерий оценки: мы ждали одного, а нам показали другое. Обидно, да. Но надо разбираться с тем, что есть.
Итак, фильм не про классовую борьбу и даже не про социальный конфликт. Тема противостояния труда и капитала исчерпывается коротким эпизодом в самом начале, когда олигарх Калугин (в исполнении Андрея Смолякова) на звучащий из толпы рабочих вопрос «А забастовки не боитесь?», сделав злобную паузу, говорит: «Не боюсь».
И в самом деле, какие забастовки, если завод закрывается? Кстати, Илья Будрайтскис, жестко осудивший фильм Быкова на сайте «Кольта», зря упрекает режиссера в незнании современных реалий, заявляя, будто сейчас подобные ситуации не типичны, так было в 1990-е годы. К несчастью, всё это более, чем типично. И заводы в провинции закрываются десятками, и многомесячная невыплата зарплаты опять становится обычной практикой. Дело не только в экономическом кризисе. Сейчас набирает силу очередная волна деиндустриализации, вызванная тем, что советские предприятия, в которые новые собственники десятилетиями не вкладывали денег, полностью исчерпали свой ресурс. Хотя в связи с падением спроса под угрозой ликвидации находится даже знаменитый завод «Форд» во Всеволожске, которым в равной степени гордились и либералы (эффективные иностранные инвестиции), и державники (импортозамещение), и левые (первый пример успешного и боеспособного рабочего профсоюза в постсоветской России). Газета «Версия» констатировала осенью 2018 года, что «большинство машиностроительных заводов находится на грани закрытия» (https://versia.ru/bolshinstvo-mashinostroitelnyx-zavodov-naxoditsya-na-grani-zakrytiya). Да и производство арматуры для строительства, которым заняты герои в начале фильма, не приносит прежней прибыли. О чем, кстати, экранный олигарх Калугин говорит очень точно, ссылаясь на изменившиеся в отрасли технологии.
В общем, констатация экономического кризиса в фильме вполне достоверна, только это не более, чем фон, на котором разворачивается криминальная драма. Ведь бывшие рабочие в обстановке социальной безнадежности становятся бандитами. А это уже подразумевает совершенно иной сюжет.
Деньги на съемки «Завода» Юрий Быков достал во Франции. И это далеко не случайность. Думаю, люди принимавшие в Париже решение, прочитав сценарий российского режиссера, вспомнили кино своего детства, гангстерские фильмы с Аленом Делоном, Жаном Габеном, молодым Депардье или Бельмондо. И вложили средства.
А на выходе получился странный гибрид советской производственной драмы и французского «нуара».
Представим себе персонажей «Премии» Александра Гельмана, переживших крах СССР, подчинившихся логике дикого капитализма и принявшихся выяснять отношения с помощью оружия. Герои производственной драмы переместились в сценарно-идеологическое пространство французского гангстерского фильма без положительных персонажей, где сочувствие действующим лицам заменяется сопереживанием экзистенциального одиночества, пониманием одновременно хрупкости человеческой жизни и её ничтожной ценности.
Насилие в этих французских фильмах 1970-х годов не сводимо к перестрелкам и физическим столкновениям. Оно пронизывает отношения между людьми, оно растворено в общественных отношениях, что на теоретическом уровне было описано Мишелем Фуко. Формулируя концепцию растворенного повседневного насилия, философ направял свою критику как против буржуазной апологетики общества потребления, так и против упрощенных левых концепций классовой борьбы по принципу «мы и они». Криминальный сюжет «нуара» лишь доводит до крайности и выявляет напряжение, которое объективно присутствует в самой природе общественной жизни. И четкой границы между угнетателями и угнетенными нет, поскольку сами угнетенные являются в значительной мере, пусть и не добровольно, соучастниками происходящего. Парадигма классового противостояния сменяется образом, где люди объединены лишь внешним принуждением, воспринимаемым ими самими в качестве объективных правил. Не удивительно, что и бунт против такого порядка оказывается криминально-индивидуалистическим.
Впрочем, идеология фильма Быкова не сводится к теме экзистенциального одиночества в обществе насилия. Он представляет собой полемическую инверсию мотива, часто встречающегося в современном западном кино.
Консервативная деконструкция темы социальной борьбы очень хорошо видна, например, в первом сезоне датского сериала «Мост», где преступник, выступающий в роли борца за справедливость, как выясняется по ходу сюжета, на деле руководствуется исключительно мотивами личной мести. Тема, конечно, не совсем новая. Можно вспомнить «макаронный вестерн» про мексиканскую революцию «Золотая пуля» или классический «Черный тюльпан» с Аленом Делоном, где мы видели оба варианта — один из братьев-близнецов, изображает народного защитника, являясь по сути обычным грабителем, но другой, принимая на себя его роль, начинает бороться за народные права всерьез. Просто, если старое кино предпочитало показывать, как человек от личных мотивов переходит к осознанию необходимости идейной борьбы, то теперь всё чаще идейные мотивы «разоблачаются», за ними вскрываются низменные потребности. Справедливости ради надо добавить, что в условиях насильственного противоборства часто и в жизни невозможно отделить личные интересы от высоких идейных мотивов, особенно когда приходится принимать решения в этическом смысле довольно спорные.
В свою очередь, Быков в очередной раз выворачивает сюжет наизнанку. Герой фильма, бывший участник какой-то локальной войны по прозвищу Седой (в исполненении Дениса Шведова), сколачивает из увольняемых рабочих банду, которая должна вымогать деньги у местного олигарха. А потом выясняется, что под видом обычного грабежа он пытается затеять что-то вроде социального протеста. Но сделать это можно только путем обмана и манипуляций. Потому что легче людей подбить на откровенный криминал, чем уговорить бороться за свои права. Чего герой Быкова, впрочем, и не пытается делать.
Большая часть фильма это прямая демонстрация идеи Томаса Гоббса о «войне всех против всех». Начальник ЧОПа избивает прокурорского работника, спецназовцы колотят сотрудиков ЧОПа, олигарх и его начальник охраны злобно обмениваются угрозами, а рабочие предают товарищей и даже стреляют друг в друга.
Фильм наглядно и убедительно иллюстрирует хорошо известный социологический тезис, что в атомизированном и разобщенном обществе никакая социальная или идейная борьба невозможна в принципе. Но поскольку в ленте Быкова нет ни искупления, ни преодоления, нет даже намека на катарсис, то вместо трагедии получается унылая констатация безысходности. Персонажей не жалко, с ними не хочется себя ассоциировать, а гибель главного героя становится бессмысленной не только с точки зрения задуманного им дела, но и с точки зрения кинематографической эстетики. Он погиб, чтобы объяснить нам… что? То, что мы и так, без его гибели, уже поняли.
Теперь по пустой дороге мрачно бредет Туман, начальник охраны олигарха (актер Владислав Абашин), а зрителю лишь остается гадать, переживает он за погибших коллег, за больную раком жену, за убитых при его участии рабочих или из-за ссоры со своим работодателем.
Сценарий фильма мог бы быть написан во Франции 1970-х годов. Представим себе это же кино с Габеном в роли олигарха Калугина, Депардье в роли Седого и Делона в роли Тумана. Думаю, получилось бы потрясающее кино. Это отнюдь не значит, будто Быкову не повезло с актерами. У него все отлично играют. И Шведов, и Абашин, и Смоляков честно отрабатывают свою экранную задачу. Но для того, чтобы подобную историю вытянуть на уровень трагедии, нужны не просто хорошие актеры. Нужны великие актеры. А этого, увы, нет. И проблема тут не в команде Юрия Быкова, а вообще в состоянии нашего кинематографа и нашей актерской школы.
Согласно Гоббсу, войну всех против всех может остановить лишь общественный договор. Итогом которого становится власть-Левиафан, отнимающая свободу, но гарантирующая безопасность. У героев Быкова нет ни безопасности, ни свободы, да и договориться они между собой ни о чем не в состоянии. Выход может прийти лишь извне, но и этого «внешнего» фактора не видно даже на горизонте. В общем, всё безнадежно, остается лишь уныло куда-то ковылять по дороге, пересекающей бескрайнюю пустошь, где, похоже, даже и расти ничего не может.
Не удивительно, что левым фильм не понравился. Он констатирует полную беспомощность и недееспособность как общества, так и составляющих его отдельных личностей. В значительной мере именно такой диагноз подтверждается тем, что мы ежедневно наблюдаем вокруг нас.
Другой вопрос, является ли этот диагноз окончательным.
Если мы хотим доказать Быкову, что он не прав, надо преодолеть социальную разобщенность не на экране кинофильма, а в реальной жизни.
