8 декабря — Беловежская пуща

8 декабря 1991 года произошло событие, которое по своему эпохальному значению может сравниться разве что с тем, что случилось 22 июня 1941 года. Речь, разумеется, идет о так называемых беловежских соглашениях, подписанных лидерами трех советских республик — Борисом Ельциным (РСФСР), Леонидом Кравчуком (Украина) и Станиславом Шушкевичем (Беларусь).

Дата, безусловно, черная, и трудно переоценить значение всех тех негативных последствий, которые обрушились на страны бывшего СССР. Колоссальная убыль населения, крах промышленности, катастрофическое падение уровня жизни, отсутствие социальных гарантий, окончательная остановка социальных лифтов, деградация культуры, образования и науки, торжество махрового клерикального мракобесия. Список при желании может получиться огромный.

Учитывая масштабы бедствий, постигших некогда единый народ, трудно осуждать тех, кто не испытывает к авторам беловежских соглашений ничего, кроме жгучей ненависти, справедливо обвиняя Ельцина, Шушкевича и Кравчука в развале СССР. Действительно, вина этих людей безмерно велика, но именно это порой мешает многим попытаться объективно взглянуть на причины, приведшие к Беловежью. В противном случае, порицая исключительно ту троицу (плюс Горбачев) за развал СССР, мы невольно наделяем ее членов незаслуженным историческим значением. В самом деле, если виновны только они и небольшая группка их присных, то, выходит, в Беловежской пуще 8 декабря собрались одни из самых великих политиков мира! Иначе разве удалось бы им сокрушить государство с 300-миллионным населением?

Однако прекрасно известно, что великими они не были. Двое из них оказались совершенно ничтожными политиканами, не сумевшими даже удержать власть ¹. Третьему повезет больше, но ценой его президентства станут печально известные залпы 1993 года. Изучая историю их правления, трудно заподозрить в подписавших беловежские соглашения великих деятелей.

Но что же тогда? Не оказываемся ли мы в ситуации, описанной в одном из монологов Жванецкого: «Мы не можем искать виноватого. Его вообще нет. Его нигде нет. Они давно уволились, переехали и погибли еще в гражданскую. От них остались инструкции, по которым мы действуем».

В каком-то смысле так и получается. Одна из причин, приведших в итоге к краху СССР, кроется в истории первых лет его существования. С середины 20-х годов и до конца 30-х в Советском Союзе шла беспрецедентная борьба по искоренению всяких внутрипартийных фракций. Были уничтожены такие оппозиции, как левая, правая, новая, «рабочая», группа демократического централизма (децисты) и союз марксистов-ленинцев. Дискуссии, которые жизненно необходимы любой партии, если она хочет остаться сильной, динамичной и адекватной сегодняшнему дню, оказались практически свернуты. Марксизм же, по справедливому утверждению Анны Очкиной, из цветущего дерева превратился в безжизненное бревно. Классовую борьбу подменили теорией противостояния двух враждебных блоков, что и предопределило фиаско советского проекта. Пять шестых оказались сильнее, чем одна шестая.

Организация же, дебаты в которой достигали когда-то необыкновенной теоретической высоты, трансформировалась в болото партийной номенклатурщины, члены которой с каждым годом все меньше верили в те лозунги, которые предлагались народу. Они как огня страшились любых радикальных реформ, грозивших им развитием внутрипартийной демократии, а стало быть, свободными дискуссиями и критикой. Закономерным итогом тут могла бы стать утрата значительной частью партийного аппарата своих мест, положения и привилегий.

Все на что оказалась способна КПСС, так это дать на некоторое время зеленый свет косыгинской реформе, которую, впрочем, так и не разрешат довести до конца и свернут², едва доходы от экспорта нефти позволят компенсировать внутренний дефицит за счет импорта. Не решится власть и на внедрение изумительной ОГАС³, которая обещала серьезную автоматизацию процессов управления, а стало быть, массовое сокращение штата партийной бюрократии, превратившейся к тому моменту в прожорливого паразита.

Не будем забывать и про национальный вопрос, так, к сожалению, и не решенный Советской властью. СССР представлял собой нечто наподобие сорта хлеба «Ромашка», состоящего из слепленных вместе булочек, которые очень легко отламываются от центра. В роли последних были союзные республики. Единственную известную историкам попытку преодолеть эту проблему сделал Андропов, желавший покончить с национальным делением Союза. В беседе со своим помощником по экономике он говорил: «У нас слишком много субъектов СССР. Давайте сведем их все в 15-16 экономических регионов». Стоит ли говорить, что и этому благому начинанию не суждено было сбыться? У партийных элит союзных республик с каждым годом все сильнее крепло желание самим стать хозяевами своих вотчин, и они с готовностью откликнулись на Беловежский сговор, тут же ратифицировав его.

Был, впрочем, и внешний фактор, активно работавший на развал страны. Это, конечно же, никакие не шпионы, злодейски внедрившиеся в высшие эшелоны советской власти, а пресловутая холодная война, которая требовала все большего и большего увеличения военных расходов, которые могли бы быть инвестированы в другие отрасли экономики.

Из этих перечисленных причин трудно выделить главную и сказать, что именно она, и только она привела к гибели нашего отечества. Однозначно можно лишь утверждать, что беловежские соглашения были вполне закономерным итогом той политики, что проводила партия на протяжении последних десятилетий. Советская система напоминала компьютерную программу, которая, достигнув критического максимума сделанных ошибок, просто перестала работать, выдав на экран истории сообщение, что «приложение будет закрыто». Что касается Шушкевича, Кравчука и Ельцина, то они стали всего-навсего последними из тех тысяч примазавшихся к партии еще со сталинских времен безыдейных, конъюнктурных авантюристов и приспособленцев и завершили дело, начатое их предшественниками, когда поняли, какие выгоды им и стоящему за их спинами нарождающемуся классу бюрократ-буржуазии сулит падение империи.