Привычна формулировка — право нации на самоопределение. Оно зафиксировано в международных законодательных актах и было актуально в период гигантских колониальных империй — Британской, Австро-Венгерской, Французской, в определенной мере Российской (в определенной мере, потому что Российская империя осваивала новые земли, зачастую учитывая особенности и потребности местных этносов) и т. д. Оно было актуально, когда народы еще не втянулись в объемные миграционные потоки.
В конце XIX — начале XX веков сербы боролись за независимость своих областей от Османской и Австро-Венгерской империй. В XX веке сербы включились в процессы массового переселения. Они широко расселились по краю Воеводины после Второй мировой, где ранее проживали немцы и венгры. В то же время значительная их часть покинула край Косово, который именуется Старой Сербией и был центром первых сербских государств 700—800 лет назад. В послевоенной федеративной республике Югославии происходили грандиозные переселения различных народов. По самым разным причинам, но главным образом по экономическим. Этносы компактно заселяли районы, в которых до того жило незначительное число их сородичей или их совсем не было.
Во время распада Югославии в 1990-х сербы попытались защитить свое право на самоопределение в провозгласившей независимость Хорватии (в районах, где они являлись большинством: области Восточная Славония и Западный Срем, Книнская Краина). В свою очередь это привело к обострению национальных противоречий в регионах, находившихся под сербским управлением, но где сербы составляли меньшинство — в Боснии и позже в Косово. Таким образом, в современном мире право нации на самоопределение на одной территории ставит под угрозу права той же нации в других регионах, странах. Сербский пример не единственный, но один из ярчайших в новейшей истории.
Расселенные, в том числе в результате грандиозных экономических экспериментов, славянские народы СССР оказались в положении дискриминируемых после провозглашения независимости республик Закавказья, Прибалтики и Средней Азии. При том, что в Казахстане русские и украинцы составляли почти половину населения, они были фактически ущемлены в своих правах в результате реализации права казахов на самоопределение. Однако и сами казахи не получили больших свобод, чем они имели в интернациональном СССР. Еще хуже дело обстоит со свободами у азербайджанцев в Азербайджане, узбеков в Узбекистане, таджиков в Таджикистане. Они стали заложниками сформировавшихся авторитарных режимов. Национальное самоопределение поставило их в еще худшее социальное положение, чем оно было до того. Самый ужасающий пример национальной независимости на постсоветском пространстве — Туркмения, один из самых жестоких диктаторских режимов в мире.
В результате завоевания независимости от Османской империи сербы создали более прогрессивную форму государственности. Более прогрессивную государственность создали и чехи со словаками, получив независимость от Австро-Венгрии, и индусы, освободившись от власти англичан. Это все позитивные примеры борьбы за национальное самоопределение. Подобные примеры заканчиваются на рубеже 1990-х годов — когда начинается ломка так называемого социалистического лагеря. Провозглашение национальной свободы становится инструментом создания множества авторитарных государств, деспотических режимов, диктатур на месте одного полу-авторитарного (на месте режима, где дисбаланс между элитой и населением был менее вопиющим). Населению постсоветского пространства, думаю, дополнительные пояснения не нужны.
На этом фоне гораздо прогрессивнее и актуальнее выглядит борьба за самоопределение социальных групп. Сквоты, автономии, альтернативные поселения, добровольные сегрегации, коммуны — из этого разряда. Попытка жить по своим правилам, фактически отделившись от окружающего общества полностью или частично. В том же русле находится и отделившаяся от Украины Новороссия — о ней позже.
Альтернативные поселения и коммуны, попытки построить иное, не существовавшее ранее общество, заняв некую землю, явление совсем не новое. Пятьсот лет назад группа единомышленников, провозгласивших себя анабаптистами (при том уровне науки трудно было не верить в одну из форм бога), захватили город Мюнстер и переименовали его в Небесный Иерусалим. Всем жителям приказали снять замки с ворот, а ключи от замков сложить в кучу перед ратушей. Теперь каждый мог зайти в любой дом, частная собственность упразднялась. Отменялось денежное обращение. Слова «свое» и «чужое» запрещались. Город объявлялся свободным от власти папы римского и всех монархов. Он должен был стать началом нового мира под новыми небесами. Папу и монархов, однако, устраивал старый мир. Против Небесного Иерусалима пошли объединенные войска, взяли его, а лидеров мюнстерского движения казнили.
Гораздо позже произошедшее получило название Мюнстерской коммуны. Участников коммуны объединяли социальные причины. Их не устраивал папа, его законы, существующие государства и их порядки. Они хотели иного, нового. Назвались анабаптистами, потому что лучшее общество им виделось через призму христианства. Быть может, если бы в движении участвовали и мусульмане, то оно называлось салафитский анабаптизм или мудренее. Не в названии дело. Национальных ограничений для коммунаров не было. Как их не было в Парижской коммуне в 1871 году. Как их не было, когда новый советский строй боролся за свое существование на территории бывшей Российской империи в годы Гражданской войны.
Кстати, в период Гражданской войны как раз национальные движения (право наций на самоопределение) играли деструктивную роль: возникали авторитарные режимы в объявивших о независимости украинах, грузиях и прочих азербайджанах. Роза Люксембург задолго до начала Гражданской войны и Октябрьской революции дискутировала с Лениным по поводу деструктивности национального права на самоопределение. Будучи польской социал-демократкой (а борьба за независимость Польши тогда была одна из болезненных точек царского режима), она считала, что подобное право — пустая абстракция. «В эпоху империализма отделение Польши от России экономически неосуществимо, а в эпоху социализма ненужно», — пересказывал идеи Люксембург Лев Троцкий в своей книге «Сталин». Польша в итоге отделилась и стала диктатурой, управляемой бывшим социалистом Пилсудским. В чем прогресс ее независимости?
Попытка сформировать государство по социальному, а не национальному признаку — СССР. В СССР поощрялось смешение наций и появление советского человека вместо русских, казахов, евреев, коряков. Например, азербайджанцев, получивших образование нефтяников, отправляли добывать нефть в Сибирь. А русских и украинских нефтяников, наоборот, в Баку. Государство одновременно и обостряло национальный вопрос. Были созданы национальные республики, автономии, в национальных образованиях обязательно руководящие посты раздавались по национальному признаку. В Армянской ССР главой республики, первым секретарем местной компартии должен быть армянин. В Узбекской — узбек, и во внимание не принималось, что он интеллектуально уступает местным белорусам и таджикам: национальность превыше всего. Государство одной рукой ломало то, что создавало другой. Следовало отказываться от национальных республик и автономий. Какой социализм, когда государство вводит квоты по национальному признаку?!
Советский человек за 70 лет не получился. Зато случился развал СССР на полтора десятка национальных регрессов. Право наций на самоопределение на постсоветском пространстве дало кошмарные всходы. Национальные конфликты не утихают до сих пор. Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия, другие менее значительные и локальные.
Войну в Луганской и Донецкой народных республиках (или, как сейчас их чаще называют, в Новороссии) за их отделение от Украины российские федеральные СМИ и крупнейшие украинские пытаются представить одним из таких этнических конфликтов, выставляют русско-украинской войной. Чушь. Это война различных социальных групп против олигархического режима, возглавляемого Порошенко и Коломойским. Националисты, леваки, шахтеры, крестьяне, студенты самых разных национальностей собрались в луганском и донецком ополчениях. Подавляющее число ополченцев — русские и украинцы.
Пожалуй, не преувеличу, сказав, что в каждом мало-мальском подразделении, в каждом, допустим, взводе, есть 1-2 человека, которые в бытовом общении изъясняются на украинском, потому что им так проще и естественнее. В моем взводе из 28 человек таких бойцов было трое. А подразделения карательной армии Порошенко-Коломойского состоят не только из украинцев. Хватает и русских. Посмотрите выложенные в интернет видео, снятые в этих подразделениях: разговоры часто ведутся на русском, причем слышно, что для них обычное дело говорить именно по-русски. Известный факт — участие в армии Порошенко-Коломойского значительного числа боевиков из Грузии, активистов нацистских движений из Евросоюза и даже экстремистов-мусульман.
Я писал в своих записках из Луганска, что противника ополченцы называют «укры», но и сразу дал разъяснение, что под украми подразумевается враждебная сторона во всей ее многоликости, что это не характеристика по национальности. Укры и наши — фронтовое деление в ополчении на свой-чужой.
Из Луганска я писал также, что «идеологический хребет ополчения, стержневая идея — мы представляем русский мир, а укры пытаются уничтожить, искоренить русский мир. Можно быть социалистом, буржуем, гопником — нас объединяет понятие русский мир». И добавлял, что понятие «русский мир» чрезвычайно размыто. Борьба за независимость Новороссии от Украины началась с того, что власти в Киеве попытались ущемить в правах именно русских. Восстали области на востоке страны, где большинство населения состоит из русских. И требования носили национальный характер — русские требовали особого статуса, автономии в областях, где они компактно проживают. Но довольно быстро акцент сместился на социальные требования — недовольство действующим олигархическим, захватившим власть с помощью вооруженного переворота режимом, и отказ жить под таким режимом.
Когда развернулись военные действия на территории Новороссии, они не носили этнического характера. Против интернациональных карательных подразделений Порошенко-Коломойского воевали интернациональные же ополчения самообразовавшихся Луганской и Донецкой народных республик. Республики не были оформлены до конца — они носили главным образом характер военных формирований, территориально и идеологически были невнятны. Во время интенсивных боевых действий с мая по сентябрь было не до социально-экономического устройства — надо было выжить, защититься и отогнать противника. Отсутствие четкой позитивной программы, за что мы воюем, привело к тому, что появилось размытое понятие «защита русского мира». Оно лежало на поверхности. Это то, что отчетливо объединяло если не всех, то большинство ополченцев. Оно не вызывало отторжения. Данную формулировку в позитивном ключе каждый мог расшифровать для себя сам. Каким будет наш русский мир, когда закончится война, мы обсуждали в казарме, если появлялось свободное время. А его было крайне мало.
С начала сентября, когда масштабы боевых действий уменьшились, яснее зазвучали предложения полевых командиров и рядовых бойцов о социально-экономической организации Новороссии, в которую должны объединиться Луганская и Донецкая республики.
Первые числа октября. Армия Порошенко-Коломойского основательно размочалена. Военные столкновения носят локальный характер. Демаркация границы между Украиной и Новороссией, видимо, должна привести обстановку к полному замирению. Социально-экономические контуры Новороссии по-прежнему не видны. Однако понятны ожидания бойцов ополчения — новый общественный строй должен быть иным, более справедливым, без коррупции, дисбаланса элит и остального населения, он не должен повторять строй в Украине — за то и воевали. Никаких этнических требований для нового общества ополчение не выставляет.
Попытка свести социальные конфликты к национальным противоречиям — обычная уловка современных правящих режимов и неолиберальных систем. Если бы война в Новороссии была этнической, она сопровождалась бы преступлениями соответствующего характера. При распаде Югославии происходили религиозно-этнические войны, они сопровождались убийствами, уничтожениями мечетей и церквей, зачистками сел и городских районов по национальному признаку. В Новороссии ничего подобного. Федеральные российские и крупнейшие украинские медиа, как всегда, скудоумны и следуют «ценным указаниям» своего высшего руководства. Как, впрочем, любые крупнейшие медиа в мире.
Право на социальное самоопределение, несмотря на свою очевидность, до сих пор не закреплено в международных сводах законов. Если социальная группа не желает жить в составе какого-нибудь государства, она не может посредством референдума получить автономию или независимость. Крестьяне, например, не могут провозгласить свою автономию и отделиться от чрезмерного вмешательства государственных, региональных и муниципальных чиновников в свои дела. Международное право не вступится за крестьян. В настоящее время, к сожалению, не возникают новые страны и регионы по социальному признаку. И появилась Новороссия — замечательное исключение. Очевидно, что ее фундаментом станут социальные аспекты. Поэтому столь много самых разных движений в России, на Украине, в мире ждут, когда явят себя очертания новороссийской государственности. Самые разные движения связывают с ней чрезвычайно много надежд.
Кимры, 2014