В сети довольно большой популярностью пользуется такой демотивационный постер: Монах Уильям Оккам с бритвой в руке держит за горло другого монаха и угрожает: «Не плоди сущностей, сука, не плоди сущностей!». Его жертва жалобно кричит: «Хорошо, Оккам, только убери бритву». В современной ситуации, которую можно назвать закатом постмодерна, как раз остро не хватает монаха Оккама и его бритвы.
Марксизм, впитавший в себя все достижения науки и философии вплоть до 18-19 веков, можно смело назвать сердцевиной модерна — времени, когда человеческий разум овладел понятием рынка. Постмодерн можно с не меньшей уверенностью назвать временем, когда рынок овладел разумом. Речь идёт не только и не столько о таких общепонятных вещах, как общество потребления и массовая культура, сколько о том, как теоретическое познание капитулировало перед законами рынка. Процесс этот произошёл задолго до того, как волна неолиберальных контрреформ добралась до науки и образования, этих основных институтов производства и распространения теоретического знания. Но без него контрреформы в этих сферах если бы даже и начались, то встретили бы гораздо более мощное и организованное сопротивление.
Для того чтобы лучше понять рассматриваемый процесс, придётся начать издалека. Наука 18-19 веков, в отличие от современной, создавалась практически кустарным путём. Одиночные исследователи или небольшие группы учёных с примитивным, часто самодельным оборудованием создали тот базис, который наука развивала уже в двадцатом веке. Как форма общественного производства наука по своим свойствам воспроизводила старые, ещё феодально-цеховые порядки, часть из которых сохранилась и поныне. Это и почётные учёные степени, и аспирантура как форма ремесленного ученичества, и до сих пор сохранившийся корпоративный дух научного сообщества. Общественные сферы, сохранившие черты докапиталистических отношений (а кроме науки — это образование, армия и медицина), в той или иной мере стабилизировали капитализм.
Тем не менее, даже сохраняя те или иные докапиталистические черты, современная наука в своём базисе уже давно вступила в индустриальную эпоху. Прогресс науки двигается не гениями-одиночками, а целыми научными организациями — лабораториями, научно-исследовательскими институтами и академиями, в которых существует развитое разделение труда. Пережитки прошлого играют здесь двоякую роль. Это особенно хорошо видно на примере Российской Академии Наук. С одной стороны, они в определённой мере оберегают учёных от самых негативных проявлений современного радикального капитализма. С другой стороны, они препятствуют пробуждению классового сознания рядовых научных работников, сознания плоть от плоти пролетарского. Как сказала на собрании в гайд-парке учёный химик из ИФХЭ РАН Мария Калинина: «Нам действительно нечего терять, кроме своих штанов».
То, что наука и образование так долго сохраняют черты докапиталистической формации, имеет своей причиной то, что научный прогресс совершенно несовместим с чистым капитализмом. Послевоенная экономика не была чисто капиталистической даже на Западе (что уж говорить о Востоке). Этим в немалой степени и были обусловлены огромные успехи науки и просвещения в тот период. Тем же обстоятельством можно объяснить и то, что в отдельных научных областях и учреждениях довольно успешно утверждаются уже социалистические по своей природе отношения. Примером этого в СССР могли служить атмосфера и образ жизни, сложившиеся в Новосибирском Академгородке и многих наукоградах по всей стране. Нечто подобное существовало и в других странах — взять, например, Автономный Университет Мехико, настоящую кузницу кадров латиноамериканского левого движения. В современном мире примером может послужить культура свободного распространения информации в Интернете, а также такой метод, как распределённые вычисления, от которого ведут своё происхождение торрент-трекеры, с которыми безуспешно пытаются бороться власти по всему миру.
Впрочем, наука не только взаимодействует с капиталистической экономикой как внешней для себя силой, но и неизбежно подчиняется собственно капиталистическим законам в той мере, в которой она адекватна современной капиталистической экономике. Самый характерный вариант такого включения — это грантовое финансирование.
В механизме грантового финансирования содержится изначальное противоречие. Чем более надёжным с точки зрения грантодателя считается грант, тем менее перспективно с точки зрения увеличения массы знаний финансируемое исследование. В этом плане самым эффективным с точки зрения грантодателя будет компиляция уже готовых научных исследований, причём не только в каждом единичном случае, но и в статистике. В конце концов, плодить компиляции можно бесконечно. Главное, чтобы они соответствовали формальным критериям, определяемым грантодателем. Такое квази-исследование выгоднее и надёжнее для грантодателя ещё и потому, что риск неудачи сведён к минимуму, а горизонт планирования исчезающее мал. Это существенно, учитывая то, что для современного неолиберального капитализма трёхлетний горизонт планирования является потолком.
Для фундаментальных исследовательских программ в такой системе не находится легитимного места. Во-первых, для мало-мальски серьёзного исследования требуется горизонт планирования не меньше, чем десять лет. Такой срок определяется не только трудоёмкостью исследования, но и необходимостью подготовки квалифицированных специалистов для его проведения, а также внедрением его результатов в практику. Не менее важно и то, что риск неудачи довольно велик. Довольно часто случается, что из десяти учёных или групп исследователей, занимающихся одной и той же проблемой, «выстрелит» только один или два. И это уже можно считать успехом.
В результате, в тех странах, где грантовая система финансирования ничем практически не ограничена, многим учёным приходится заниматься наукой по сути дела подпольно, выкраивая из официальных грантов деньги для своих исследований. Бизнесмены и чиновники от науки, конечно, действуют менее жестоко, чем средневековые инквизиторы, сжигавшие учёных и их книги, зато гораздо более цинично и эффективно.
Сравнение со Средневековьем не случайно — ситуация постмодерна подозрительно на него похожа. Место католической церкви как агента глобализации заняла чёрная триада МВФ, ВТО и Всемирного Банка, место непогрешимого учения церкви — «Вашингтонский консенсус», а вместо церковной схоластики — постмодернистский новояз. И вновь глобализация производит всё нарастающую раздробленность. Вопреки уже давно идущему объективному процессу размывания наций, цветёт и пахнет национализм. Тенденции классовой консолидации, вызванные кризисом неолиберализма, всё ещё слабее корпоративного и кланового шовинизма, который не чужд даже классическому пролетариату.
Казалось бы, постмодерн с его отрицанием какой бы то ни было иерархии, весьма далёк от присущей развитому Средневековью идеи соподчинения. Тем не менее, распылённое клиповой культурой сознание неплохо усвоило вполне себе феодальный принцип «вассал моего вассала — не мой вассал». Отделившееся от своего первоисточника сознание может с лёгкостью породить ещё один клон, который и догадываться не будет о существовании первого. Чистое отрицание иерархичности — совсем по Гегелю — привело нас к пугающей своей сложностью иерархии. Особенно хорошо этот эффект показал Славой Жижек в своей книге «Чума фантазии». Впрочем, Жижек сам ещё не свободен от постмодерна, равно как и не были свободны от схоластики предвозвестники рационального научного метода — Аверроэс, Дунс Скотт и Уильям Оккам.
Схоластичность постмодернизма прекрасно показали Алан Сокал и Жан Брикмон в своей работе «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна». Поводом к написанию этой работы стала мистификация, предпринятая Аланом Сокалом и известная как «афера Сокала». Физик Алан Сокал разместил в журнале Social Text статью «Преступая границы: К вопросу о трансформативной герменевтике квантовой гравитации». Статья представляла собой искусно написанную пародию на современные философские междисциплинарные исследования и была лишена какого-либо физического смысла. Тем не менее, редакция журнала приняла эту работу за чистую монету. Как говорится, quod erat demonstrandum.
С точки зрения экономического устройства научной деятельности, постмодерн является одним из ключевых условий гегемонии капитализма в этой сфере. В определённой мере он является перенесением принципа неограниченного рынка на область теоретического знания: постулируемое отсутствие объективной истины радикально расширяет область конкуренции, создавая практически из ничего огромный рынок. От участников требуется не научная истина, но соответствие формальным критериям — наличие диплома и учёной степени, принадлежность к определённой научной организации и соблюдение принятой терминологии.
Надо сказать, что никто не мешает творить новые термины и даже целые научные отрасли. Наоборот, сама система подталкивает к бесконечному в потенции умножению сущностей. И если в естественных науках этому мешает сложность предмета и лёгкая опровержимость любого совсем уж очевидного шарлатанства, то в гуманитарной сфере новые отрасли, теории и школы разрастаются, подобно раковой опухоли. Вместе с ними множатся и синекуры для троечников от науки. Вчерашние чиновники из вузовских администраций, едва сумевшие по блату защитить кандидатские диссертации, создают для себя кафедры и целые факультеты. К примеру, на месте шести отраслей права, существовавших в СССР, в данный момент их существует более двадцати. Казалось бы, на фоне примитивизации экономики такое размножение отраслей права более чем странно, но факт остаётся фактом.
Ещё одна важная деталь: торжество постмодерна обеспечивает безбедное житьё многим шарлатанам от науки и просто не очень чистоплотным (в деле науки) людям. Им достаточно лишь сказать, что «это моё мнение, а объективной истины нет». Что ж, нас слишком долго и упорно убеждали, что объективной истины нет. Из этого, впрочем, следует, что она есть и далеко ходить за ней не надо.
Самое неприятное, что довольно сложно институционально выделить таких людей из массы честных учёных. Более того, многие уважаемые и действительно заслуженные учёные, достигшие высоких результатов в своей области, довольно часто пытаются сделать себе имя в других, далёких от их первоначальной области интересов, областях. И так часто бывает, что честный учёный-математик оказывается неучем и шарлатаном в истории, равно как и наоборот — примеров тому масса[i].
Причину надо искать в той фрагментации и крайне узкой специализации, которая является настоящим бичом современной науки. Что ж, иной формы организации индустриального производства, не предполагающей калечащего человеческую сущность разделения труда, капитализм не предусматривает. В этом смысле задача преодоления разделения труда, поставленная ещё Марксом и Энгельсом, — насущная необходимость, а вовсе не утопия, вопреки тому, что любят утверждать либеральные экономисты.
Для науки как человеческой деятельности по накоплению и применению объективного знания нет нормальной жизни при капитализме. Возврат же к полуфеодальному, кустарному прошлому невозможен. Остаются лишь два варианта: одичание и деградация науки до уровня набора мифов и театральных трюков для развлечения власть предержащих, либо социализм.
К сожалению для многих сторонников мирных, сугубо эволюционных преобразований, без революции и в научной сфере не обойдётся. Тем более, что любой биолог-эволюционист скажет: эволюция неизбежно предполагает революционные изменения как часть самой себя. Так или иначе, придётся пройтись бритвой Оккама по всем вузам, НИИ и академиям, вырезая ту раковую опухоль схоластики, шарлатанства и постмодернистской игры в бисер, в которой едва ли не тонет современная наука.
[i] Например, якобы открывшие у воды «память», «излучение» и другие фантастические физические свойства химик В.И. Слесарев и врач А.В. Шабров. Первый одно время возглавлял кафедру химии С.-Петербургской государственной медицинской академии, а второй был ректором этого учебного заведения и по сей день является членом-корреспондентом РАМН. Как видим, весьма заслуженные и уважаемые учёные могут проявлять некомпетентность, граничащую с шарлатанством, совсем недалеко от границ своей специальности. См.: Архипов М.В. Вода водопроводная и аква коммуникационная. // В защиту науки. Бюллетень Комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Выпуск 12. М., 2013. С. 15-21. Прим. ред.