Отечественная интеллигенция упорно ждет какого-то чудесного или не очень чудесного внешнего события, которое разом избавит её от “проклятого режима”, а заодно и выправит все диспропорции отечественного капиталистического развития, направив страну “в правильном направлении”. В течение первых 10 лет нового века по инерции ждали падения цен на нефть. Основания для таких ожиданий были, ведь цены на “черное золото” подвержены весьма радикальным колебаниям. Более того, в 2008 году цена на нефть и вправду резко упала, но потом столь же резко взмыла вверх, одновременно обрушив надежды тех, кто ждал, будто мировой экономический кризис автоматически изменит к лучшему нашу политическую ситуацию. В последние два года ожидания прогрессивной публики сместились. Теперь надежды подобного рода связываются со сланцевой революцией.
Российский интернет полон восторженных статей про “сланцевую революцию”, которая приведет к крушению Газпрома и непременно освободит нас от тирании нынешней кремлевской власти. Все критические замечания относительно перспектив использования сланцевого газа (идет ли речь про экономические, технические или экологические проблемы) просто заведомо отметаются как “пропаганда Газпрома”, даже если речь идет о публикациях серьезных западных ученых или даже о новостях в американских газетах. Между тем, проблем очень много, и одного их перечня достаточно, чтобы серьезно переосмыслить картину происходящего.
Для добычи сланцевого газа недостаточно пробурить скважину и выкачивать топливо, как это делается на классических месторождениях, необходимо прокладывать многочисленные горизонтальные шахты, каждая из которых позволяет осваивать очень узкий и быстро исчерпывающийся пласт. В результате, добыча сырья из скважины очень быстро достигает пика, а затем начинает резко падать, и нужно бурить следующую. Для освоения одного и того же месторождения приходится постоянно бурить новые и новые скважины, строить шахты. Именно с этим связаны высокие экологические издержки подобных проектов.
Привлекательная сторона сланцевого газа состоит в том, что основные залежи, обнаруженные на данный момент, находятся в густонаселенных регионах Европы и Северной Америки. Можно экономить деньги на доставке сырья, обходиться без дорогой инфраструктуры трубопроводов. Но в этом же состоит и главная проблема: если вы найдете сланцевый газ вблизи от города, придется либо сравнять город с землей и покрыть всё пространство на сотни километров добывающим оборудованием, скважинами и насосами, либо отказаться от разработки месторождения. В этом смысле сланцевый газ представляет собой даже более проблемное с экологической точки зрения сырье, чем уголь. Не удивительно, что целые округа в США и Канаде безо всякого давления российского Газпрома запрещают разработки на своей территории. Местное население то и дело блокирует подобные проекты. В такой ситуации легко понять, почему американские компании вместо того, чтобы держать в секрете технологию добычи, продают её направо и налево. Продажа технологии уже сегодня оказывается нередко выгоднее, чем собственно добыча.
Американский экономист Уиллиам Энгдаль отмечает, что стремительный рост разведанных запасов сланцевого газа привел к столь же стремительному повышению капитализации североамериканских компаний и соответствующему росту финансовых спекуляций. Иными словами, на основе сланцевой революции возникает очередной “мыльный пузырь”, который грозит лопнуть в относительно короткий срок — скорее всего тогда, когда значительная часть работающих сейчас скважин подойдет к исчерпанию.
Однако значит ли это, что Газпром может спать спокойно? Отнюдь нет. Потому что угроза для него, как и для всей российской сырьевой экономики, исходит вовсе не от “сланцевой революции”, а совершенно с противоположной стороны. Как ни парадоксально, именно успех “сланцевой революции” на сегодня является практически единственным шансом Газпрома на выход из кризиса. Только шанс этот невелик.
Падение цен на газ началось ещё до того, как на рынок стала влиять начавшаяся в США “сланцевая революция”. Причиной был начинающийся экономический спад и соответствующее падение спроса. Сталкиваясь с растущими финансовыми проблемами, население, компании и правительства начинают экономить, в том числе и на энергопотреблении. А Газпром, втянувшись в дорогостоящие проекты строительства новых газопроводов, лишь усугубил ситуацию.
В докладах ИГСО уже в пять лет назад предсказывалось, что российскую монополию ждут тяжелые времена, а затеваемые ею мега-проекты не только не укрепят её положение на рынке, но, напротив, подорвут его. Как часто бывает с негативными прогнозами, они в полной мере оправдались, причем даже быстрее, чем мы думали.
Открывая “Северный поток” и занимаясь строительством “Южного потока”, хозяева Газпрома оказались вынуждены конкурировать сами с собой. Чтобы окупить эксплуатацию балтийского трубопровода, приходится свертывать более выгодные и дешевые для компании поставки по традиционному пути через Украину. Но продавать-то газ нужно всё равно по единой цене, независимо от того, каковы издержки транспортировки по конкретной трубе (тем более, что трубы эти принадлежат одной и той же корпорации). В итоге, после введения в строй “Северного потока” поставки газа в Европу существенно не выросли, зато рентабельность резко упала.
Возникает вопрос: неужели экономисты и менеджеры Газпрома, получающие огромные оклады и работающие с мощной информационной базой, этого не понимали и не могли сделать простых арифметических вычислений? Ну, или хотя бы внимательно прочитать наши доклады… Разумеется, в основе неправильной стратегии лежал расчет на непрерывный рост спроса и цен. Это типичная ошибка буржуазных экономистов, на которую указывал ещё Карл Маркс, когда в период хозяйственного подъема эксперты и предприниматели вопреки всему историческому опыту и даже здравому смыслу начинают верить, что, в отличие от всех предыдущих, именно этот цикл роста будет продолжаться если не бесконечно, то, по меньшей мере, необозримо долго. Тут же появляются теоретики, убедительно доказывающие, чем именно этот цикл принципиально отличается от всех остальных, имевших место в истории, причем аргументы в пользу “исключительности” всегда приводятся одни и те же (про паровую машину писали то же самое, что и про компьютер).
Но дело, конечно, не только в ошибках. В основе стратегии Газпрома лежала определенная экономическая логика, характерная не только для поведения этой российской корпорации, но и для всего современного глобального бизнеса. Это логика финансовых спекуляций.
Проблема Газпрома состояла в том, что его товар не очень востребован спекулятивным рынком. Исторически спрос на газ и на нефть взаимосвязан. Поскольку газ дешевле, он как альтернативное топливо особенно востребован в моменты повышения цен на нефть, а потому цена на него начинает расти вслед за ценой нефти, с небольшим отставанием. На сей раз случилось иначе. На фоне растущей цены на нефть цены на газ стагнировали, а потом начали падать.
Причина проста: рост цены на нефть не был связан с растущим спросом на сырье и топливо. Просто масса долларов и евро, печатаемых западными правительствами в отчаянной попытке “залить кризис деньгами”, хлынула на спекулятивные рынки. А нефть, как и зерно, это идеальный спекулятивный товар. Его цена зависит лишь в незначительной степени от потребительского спроса. “Черное золото” может снова и снова перепродаваться, даже не покидая танкера.
С газом сложнее — его нужно сразу доставить потребителю и сжечь или переработать. Но если вы не можете спекулировать газом, вы можете спекулировать акциями газовых компаний. А в этом случае открытие нового трубопровода, так же как и увеличение объема разведанных и контролируемых корпорацией запасов, резко повышает её капитализацию. В долгосрочной перспективе, конечно, такая тактика самоубийственна, ведь наращивание неэффективных избыточных мощностей — прямой путь к разорению, но в этом как раз и состоит порождающее кризисы противоречие капиталистического рынка: долгосрочные стратегические соображения логично и неминуемо приносятся в жертву краткосрочной выгоде. Потому что те, кто жертвуют краткосрочной выгодой сегодня ради успеха завтра, всё равно рискуют не дожить до завтра.
Парадоксальным образом те же факторы, которые предопределили стратегию Газпрома, способствовали взрывному подъему сланцевой революции. Американским компаниям выгодно было демонстрировать наличие новых запасов топлива. И даже если в перспективе “сланцевая революция” сулила им больше проблем, чем выгод, интерес краткосрочной рыночной игры требовал как можно скорее начать осваивать эти месторождения. Компании под влиянием кризиса ввели в дело недоработанные и совершенно “сырые” технологии, очень смутно представляя себе, что делать дальше, а падение спроса толкнуло их на то, чтобы резко увеличить предложение… Цены на акции в самом деле пошли вверх, но рынок газа упал в результате перепроизводства. И хуже того, газовое месторождение, это не завод, где работу можно просто приостановить на несколько месяцев, а то и лет. Если эксплуатация началась, надо её надо продолжать. Перепроизводство топлива будет усиливаться, подрывая в долгосрочной перспективе весь сырьевой рынок, включая и торговлю нефтью.
На таком фоне просматриваются два сценария. Оптимистический состоит в том, что технические проблемы сланцевой революции всё же будут решены, цена на газ стабильно упадет при стабильном росте предложения, а это, в перспективе, создаст новые стимулы для развития отрасли. Будет происходить переориентация энергетики и промышленности на использование газа. В данном случае Газпром однозначно выиграет от изменений, происходящих в мировой экономике — если спрос на голубое топливо будет расти, то будет и стабильный рынок для российских поставок. Правда, их доля в мировом масштабе упадет. И доля прибыли, которую отечественный монополист забирает с мирового газового рынка, тоже уменьшится весьма существенно. Но разные поставщики сырья всегда имеют разные условия. Нефть, произведенная в России, тоже обходится производителю дороже, чем нефть, добываемая в Саудовской Аравии. И точно так же, как нефть Северного моря не вытеснила с рынка, например, мексиканскую или канадскую нефть, так и сланцевый газ не вытеснит российских поставщиков, а лишь заставит их смириться с несколько меньшими долями рынка и прибыли.
Беда в том, что для ближайших лет куда более вероятен пессимистический сценарий.
Продолжающаяся стагнация мировой экономики и падение спроса поставит в равно тяжелое положение и Газпром, и производителей сланцевого газа. И те и другие будут работать на грани рентабельности, не имея возможности компенсировать падение цен наращиванием производства, поскольку тут вступают в силу технические ограничения. Газа на рынке оказывается слишком много, и он слишком дешев, чтобы сделать производство выгодным, но слишком мало, и он недостаточно дешев, чтобы стимулировать революционную перестройку всей мировой энергетики. В этом случае сырьевым корпорациям грозит самая настоящая финансовая катастрофа, независимо от того, идет ли речь о российских компаниях или об американских.
Мировой экономический кризис ещё не собрал свою жатву. И бить он будет не по отдельным странам, а по системе в целом. Пока либеральная интеллигенция мечтает о крушении “проклятого режима”, в реальности происходит развал неолиберальной модели капитализма, создающий потребность в революционных переменах, которые в равной степени ударят и по западным, и по нашим элитам.
Только надо помнить (и это уже предупреждение для левых), что первыми жертвами любого кризиса являются не правящие классы, а обычные люди. То есть мы с вами, дорогой читатель.