Когда мы совершенно справедливо критикуем действующую буржуазную власть за антирабочее законодательство, коммерциализацию образования и здравоохранения, развал отечественной науки и промышленности и многое иное, может сложиться впечатление, что руководители России думают только о том, как бы что ещё растащить из советского наследства, приватизировать под себя или своих друзей-приятелей, а всё остальное в рамках вступления РФ в ВТО отдать на откуп зарубежным партнерам по глобальному мировому рынку. Вне всякого сомнения, обитатели администрации президента РФ и федерального правительства, их подчиненные на местах не забывают ни себя, ни интересы своих зарубежных хозяев, как и положено управленцам страны периферийного капитализма. Но есть в их деятельности и идеологическая составляющая. Да не простая, а с политическим и историческим подтекстом.
Наблюдая за идейными дискуссиями последних двух десятилетий, мы видим, как власть, всерьез озабоченная поисками своих исторических корней, своего места в вековой истории нашей страны, по-настоящему героической и великой, хотя и не в том смысле, в каком понимают величие России кремлевские чиновники и единороссовские пропагандисты, уже перебрала множество вариантов. Тут тебе и возведенный в ранг православного святого Николай Кровавый со всем своим семейством, но, увы, без столь любимого последним русским царём и особенно царицей Григория Распутина, тут тебе и победители гетмана Ходкевича четырехсотлетней давности, но без их бескорыстной любви к Отечеству, тут тебе и Петр I, но без его дубинки для зарвавшихся казнокрадов, тут тебе и маршал Жуков, но без партийного билета и Верховного главнокомандующего… Поиск был долог и, наверное, оказался бы безуспешным, если бы креативные ребята в Кремле и вокруг Кремля не прочитали в своё время Александра Солженицына. Но прочитали — и потому остановились-таки на фигуре Петра Столыпина, с помпой отметив и столетие его гибели от рук агента охранки, то есть подопечного своих собственных подчиненных (сей «великий реформатор» был по совместительству ещё и «министр-вешатель», то есть руководивший деятельностью полиции и Охранного отделения министр внутренних дел), и стопятидесятилетие со дня рождения. Отметим на свой манер и мы, тем более, что в нынешнем июле исполняется сто семь лет с момента заступления кумира современной российской элиты на пост Председателя Совета Министров Российской Империи и начала его «реформаторской деятельности». Уже и президент страны, тогда ещё премьер, собрал с членов правительства «добровольные взносы» на строительство памятника тому, кого народная память упорно ассоциирует со «столыпинскими галстуками» (для повешенных) и «столыпинскими вагонами» (для отправленных на каторгу), уже и нынешний премьер, тогда ещё президент, медали памятные раздает приближенным, уже и телевизионный эпос несёт вширь «рассказ о великой жизни», в общем — пропагандируют жизнь и деятельность гражданина Столыпина всерьёз, с особым чувством и смаком, каковой бывает, как правило, при полном понимании размера выделенного и подлежащего освоению рекламного бюджета.
«Политическая биография Столыпина есть точное отражение и выражение условий жизни царской монархии. Столыпин не мог поступить иначе, чем он поступал, при том положении, в котором оказалась при революции монархия. Помещик и предводитель дворянства становится губернатором в 1902 г., при Плеве, — «прославляет» себя в глазах царя и его черносотенной камарильи зверской расправой над крестьянами, истязаниями их (в Саратовской губернии), — организует черносотенные шайки и погромы в 1905 г. (Балашевский погром), — становится министром внутренних дел в 1906 г. и председателем Совета министров со времени разгона первой Государственной думы. Такова, в самых кратких чертах, политическая биография Столыпина. И эта биография главы контрреволюционного правительства есть в то же время биография того класса, который проделал нашу контрреволюцию и у которого Столыпин был не более, как уполномоченным или приказчиком. Этот класс — русское благородное дворянство, с первым дворянином и крупнейшим помещиком Николаем Романовым во главе». Эта цитата из статьи Владимира Ильича Ленина, написанной после позорного ухода Столыпина с политической сцены, дает исчерпывающую характеристику классового содержания всей деятельности нынешнего кумира власть и деньги имущих.
Сказано, как, впрочем, всегда у Ленина, четко, ясно и исчерпывающе. Но стоит, пожалуй, дополнительно остановится на нескольких моментах жизни и деятельности гражданина Столыпина, сказав о них особо. Начнем с пресловутой «крестьянской реформы». Выступая в Государственной Думе по аграрному вопросу, царский премьер откровенно признался в том, для чего всё это делается: «Крепкий личный собственник нужен для переустройства нашего царства, переустройства его на крепких монархических устоях». Правда, субъективные намерения Петра Аркадьевича совпадали в данном случае с объективным ходом вещей и шли в направлении дальнейшего — и неизбежного на тот момент — развития капиталистических отношений в русской деревне. Аграрный бонапартизм, практикуемый Столыпиным в годы его премьерства, писал Ленин, «не мог бы даже родиться, а не то что продержаться вот уже два года, если бы сама община в России не развивалась капиталистически, если бы внутри общины не складывалось постоянно элементов, с которыми самодержавие могло начать заигрывать, которым оно могло сказать: “обогащайтесь!”, “грабь общину, но поддержи меня!”».
Умный и толковый представитель господствующего класса, Столыпин прекрасно уловил эти тенденции и надеялся — как показала практика, безуспешно — использовать их во благо дворянства и сословной монархии. Именно поэтому, как отмечает советский историк А.Я. Аврех, «капиталистическая направленность» столыпинского земельного законодательства «не была выдержана до конца ни в экономическом, ни в правовом отношении… Столыпин перечислил налагаемые «известные ограничения» на надельную землю, после того как она становилась собственностью «укрепленца». Ее нельзя было передать лицу иного сословия, заложить в любом банке, кроме Крестьянского, продать за личные долги. Завещана она могла быть только по обычаю, т. е. близким родственникам. Кроме того, по настоянию правительства, в разгар прений по указу была внесена и принята 56-я статья, ограничивавшая скупку земли шестью наделами в одни руки».
Провалилась программа выделения крестьянских наделов из общины. В год начала Первой русской революции в Европейской части страны насчитывалось 12,3 млн крестьянских дворов, из которых 9,5 млн дворов, или 77,1%, владели на общинном праве 115,4 млн десятин земли. За период 1907-1915 годов право личной собственности получили 2478,2 тыс. крестьян с укрепленной землей в количестве 15,9 млн десятин. Продало надельную землю 1101,8 домохозяйств с площадью земли в 4 млн десятин, из которых 3,4 млн было продано выделившимися из общины и только 0,6 млн — подворниками. Продавали землю в основном бедняки. Согласно мнению А.Я. Авреха, «не дала кардинальных результатов и землеустроительная политика. Сопротивление крестьян не позволило добиться сколько-нибудь массовой хуторизации… Столыпинское землеустройство, перетасовав надельные земли, не изменило земельного строя, он остался прежним — приноровленным к кабале и отработкам, а не к новейшей агрикультуре.
Деятельность Крестьянского банка также не дала желаемых результатов Всего за 1906 — 1916 годах банк приобрел для продажи крестьянам 4614 тыс. десятин земли, подняв цены с 105 руб. за десятину в 1907 году до 136 руб. в 1914 году. Высокие цены плюс большие платежи, налагаемые банком на заемщиков, вели к разорению массы хуторян и отрубников. В 1906 — 1915 годах за неуплату взносов по старым и новым ссудам у неисправных заемщиков было отобрано 570 тыс. десятин земли. С 1910 по 1915 годы недоимки по платежам возросли с 9 до 45 млн руб. Все это сильно подрывало доверие крестьян к банку, и число новых заемщиков пошло вниз. Переселенческая политика особенно наглядно продемонстрировала методы и итоги столыпинской аграрной политики. В 1908 — 1909 годы за Урал двинулась огромная масса крестьян — 1,3 млн. Большинство их там ожидали, начиная с переезда в знаменитых «столыпинских» вагонах и кончая прибытием на место, полное разорение, смерти, болезни, неслыханные мучения и издевательства чиновников. Главным итогом стало массовое возвращение на родину, но уже без денег и надежд, ибо прежнее хозяйство было продано. За 1906 — 1916 годы из-за Урала возвратилось более 0,5 млн человек, или 17,5%; в 1910 — 1916 годах доля возвратившихся составила 30,9%, а в 1911 году — 61,3%. Вторым крупным районом колонизации были Казахстан и Средняя Азия. У казахов и киргизов отнимали лучшие земли, сгоняя их и их стада на солончаки. С 1906 по 1915 год было изъято 28,9 млн десятин земли». Не удивительно, что такого рода произвол вылился в народное восстание против царских чиновников и местных феодалов под руководством Амангельды Иманова.
Столыпинская реформа не удалась, не достигла ни экономических, ни социальных, ни политических целей, которые перед ней ставились её вдохновителями. Нищета и низкая товарность крестьянского хозяйства как были до столыпинских нововведений, так и остались. Не были решены проблемы пастбищ, лугов, воды, дорог, семян, удобрений, машин и сельхозинвентаря, кредитов на их приобретение. Эти проблемы и не могли быть решены, ибо реформа «проводилась в условиях сохранения помещичьего землевладения и для сохранения этого землевладения. В этом коренился изначальный порок политики аграрного бонапартизма, приведшего в конечном итоге к новой революции и превращению всей земли в общенародную собственность. Помещичье землевладение и подлинный быстрый экономический прогресс деревни были несовместимы. Осуществление второго требовало в качестве непременного предварительного условия уничтожения первого. В то же время новая популяция кулаков, «сильных» хозяев, о которых мечтал Столыпин, была недостаточно многочисленна, чтобы стать новой массовой опорой царизму, составляя 4 — 5% сельского населения».
Не спасла от краха династию Романовых и политика «успокоения», политика военно-полевых судов, бессудных расправ над противниками царизма, погромов инородцев и расстрелов мирных рабочих демонстраций. «Погромщик Столыпин подготовил себя к министерской должности именно так, как только и могли готовиться царские губернаторы: истязанием крестьян, устройством погромов, умением прикрывать эту азиатскую «практику» лоском и фразой, позой и жестами, подделанными под «европейские»», — тонко подметил Ленин. Но суть такой маскировки не в состоянии затушевать никакие солженицыны… Перед нами статистика осужденных за «преступления против государя», пропаганду, забастовки, то есть за оппозиционную деятельность, в те пять с лишним лет, в которые, говоря ленинскими словами, «обер-вешатель» Столыпин возглавлял правительство и полицейские органы самодержавного государства.
| Год | Мировые, окружные суды, судебные палаты | Военные суды (армейские и флотские) | ||
| Рассмотрено дел по «преступлениям против государя» | Осуждено человек | Осуждено человек | Из них к смертной казни | |
| 1906 | 18 020 | 59 303 | 33 267 | 257 |
| 1907 | 21 086 | 72 898 | 42 714 | 1 376 |
| 1908 | 14 913 | 81 127 | 45 198 | 647 |
| 1909 | 9 652 | 82 387 | 38 281 | 629 |
| 1910 | 6 426 | 88 478 | 33 784 | 167 |
| 1911 | 5 680 | 92 981 | 33 871 | 113 |
Цифры и факты — упрямая вещь. То, что об этом сейчас молчат правительственные чиновники, официозные идеологи и примкнувшие к ним либеральные публицисты лишний раз доказывает, насколько всей этой публике неудобна историческая истина. Хотя такого рода действия Петра Аркадьевича были вполне закономерны, исходя из сословных интересов его класса: «Объективные условия были таковы, что борьба крестьян с помещичьим землевладением неизбежно ставила вопрос о жизни или смерти нашей помещичьей монархии. Царизму пришлось вести борьбу не на живот, а на смерть, пришлось искать иных средств защиты, кроме совершенно обессилевшей бюрократии и ослабленной военными поражениями и внутренним распадом армии. Единственное, что оставалось царской монархии в таком положении, была организация черносотенных элементов населения и устройство погромов…» Эта ленинская оценка показывает, чьи классовые и сословные интересы защищало и что на самом деле представляло собой столыпинское правительство, которое сам его глава горделиво именовал, как «правительство, сознающее свой долг хранить исторические заветы России, правительство стойкое и чисто-русское…».
Правительство палачей и погромщиков, твердо стоящих на защите многовековых традиций варварства и рабства, правительство, ненавидящее многовековые традиции борьбы русского народа «за землю, за волю, за лучшую долю». Правительство, боящееся любых проявлений свободомыслия и вольнодумства: «Если б нашелся безумец, который сейчас одним взмахом пера осуществил бы неограниченные политические свободы в России, — завтра в Петербурге заседал бы совет рабочих депутатов, который через полгода вверг бы Россию в геенну огненную». Этот прогноз гражданина Столыпина, в отличие от многих иных, оправдался полностью. В огне октябрьских костров 1917 года возле Смольного, где размещался главный рабочий Совет революционной России, сгорела до тла, без остатка старая помещичья Россия, которую так и не спасли от позорного краха никакие «реформы» «министра-вешателя»… Теперь-то мы знаем, что «Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути». Точно такой же конец, похоже, ждет и нынешних продолжателей дела Столыпина.
