Знаете, почему мое положение лучше, чем у знаменитого буриданова осла? Бедное животное рисковало умереть от голода, не сумев сделать выбор. Самое же большее, что грозит мне – онеметь навеки. А в чем знаменитому философскому ослику больше повезло, чем мне? В том, что обе альтернативы (эта копна сена или другая) были для него соблазнительны, тогда как мне предлагается выбирать между плохим и очень плохим.
Я сейчас не о выборах в представительные органы власти, которые всех граждан России ставят в анти-буриданову позицию. С похожими страданиями и с закономерными печальными следствиями сделанного (несделанного) выбора.
Я говорю о тех дискуссиях, в которых мне приходилось участвовать в последнее время.
Например, участвую я в круглом столе по поводу ювенальной юстиции. Я с опаской отношусь к этому начинанию, поскольку вижу в нем, прежде всего, инструмент давления на граждан, а не защиты детей. Защита детей – это хорошие и бесплатные поликлиники, разумная организация детского и подросткового здравоохранения, которая делает легким и простым доступ к любой медицинской помощи. Это просторные, комфортабельные школы с профессиональными, уважаемыми и хорошо оплачиваемыми, довольными своей работой учителями. Это множество кружков и секций, хорошие детские фильмы и среда, побуждающая детей читать, думать, участвовать по мере сил в жизни. Это хорошая работа и достойная заработная плата родителей, чьи трудовые и социальные права надежно защищены.
Попытка регулирования частной жизни людей на основе неочевидных правил, плохо поддающихся юридической регламентации в эту схему не вписываются.
И особенно они опасны в ситуации, когда большинство из описанных мною условий социальной защищенности семей не выполняется.Получится, что государство попросту переложит вину за уровень социально-экономического развития страны на население. Учитывая особенности российского право применения любого закона, этот проект рискует превратиться в инструмент дополнительного давления, в почти универсальное средство контроля. Только не над благополучием детей, а над лояльностью их родителей. Однако защищать права детей необходимо, в том числе нужно беречь их от семейного насилия. Для этого же достаточно использовать те службы и механизмы, которые есть. Нужно только совершенствовать, укреплять эти службы, создавать соответствующую материальную и кадровую базу.
Вот такая примерно моя позиция. И участники круглого стола со мной соглашаются! После чего дискуссия получает название «Правосудие имени Павлика Морозова», а проект ювенальной юстиции объясняется заговором Запада против России. Это называется – полное единство противоположностей, только гегелевская диалектика тут ни при чем. Это не единство, это «несовпадение полей аргументаций».
Но я не считаю ставшие ритуальными нападки на Павлика Морозова справедливыми. Никто почему-то не вспоминает, что отец бил его самого, его мать, других детей в семье.
Возмущенные поступком мальчишки, отчаянно пытающегося хоть как-то защититься, высокоморальные взрослые граждане не вспоминают, что Павлика Морозова убили его дед и отец. А символом предательства стал именно подросток.
Еще один пример – пресловутое гендерное равенство и активная борьба за него в западных странах, в Латвии в частности. Я в одной из дискуссии опять же высказала сомнение, что за него нужно бороться отдельными специальными законами. Я как-то пошутила по этому поводу в Рабкоре, де, предлагают «правовой акт вместо полового». В России Конституция устанавливает равные права для мужчин и женщин. Их реализация – дело другое. Конечно, стереотипы можно и нужно развенчивать. Но зачем пытаться делать это, запрещая традиционные обращения или пытаясь формировать «внеполовую идентичность» у детей. Есть произведения искусства, которые можно использовать в целях распространения лучших образцов взаимной любви, поддержки и самопожертвования, примеров достойных судеб и мужчин, и женщин. Известно множество историй и доказательств женских достижений, отнюдь, не только на поприще кухни и «исконно женских» дел. В нашей собственной экономике женщины составляют почти половину занятых в общественном производстве. Можно защищать их права как работников медицины, образования, культуры, социальной защиты, заодно и развивая эти необходимые обществу сферы. Необходимые, в том числе, и для реализации равных прав мужчин и женщин на труд, любовь и семью, на полноценную жизнь, в конце концов. И для обеспечения взаимной ответственности также. Потому что если семья не может обеспечить свое существование, люди не могут без потерь сочетать профессиональные и родительские роли, то никакие призывы к ценностям не помогут.
Пою я, значит, все это с упоением, а собеседник мой кивает и одобрительно улыбается. Совершенно, говорит, я с Вами согласен. Все зло от этого западного феминизма, то-то Европа сегодня в кризисе. К чему эксплуатировать женщин в производстве, давать им в руки кувалды, вытаскивать их из семьи. Каждая женщина может найти мужчину, которые может ее обеспечить, а с производством и со всем остальным могут и мужчины справиться. Гибнет ведь семья, правильно вы заметили, не может сегодня выжить. Нужно вернуться к истокам, к исконному разделению на мужское и женское.
Нет, я, кончено, помню слова Вольтера об уважении к любым чужим убеждениям. Но почему он со мной согласился? Я на его поле аргументаций пастись не могу, увы. А он – на моем.
Со свободой совести не менее забавно выходит. Доказываю я ее как-то опять же на дискуссии. И опять никто мне не возражает, а очень толерантно высказываются в том смысле, что, мол, можно верить, что Бог есть, а можно, как атеисты, верить в то, что Бога нет. У каждого своя правда. Мамочки! И тут единство за колючей проволокой! Я-то считаю, что научное мировоззрение доказывает свою истинность практико (тот же Бозон Хиггса чем не триумф духа, чем не торжество человеческого разума?). А религия – методологический антипод науке. Я считаю, что мораль и нравственность – подлинно человеческие завоевания, как бы трудно они не давались и отстаивались. Религия же – «сердце бессердечного мира», «дух бездушных порядков».
Но знаете, чем я отличаюсь от метафорического нерешительного животного? Тем, что я – не осел (и не ослица). И я могу не выбирать или-или, а доказывать, что третье дано, и его необходимо обсуждать. Обидно, конечно, что попадаешь не под те заголовки, но это не беда. Тем, кто читает только заголовки, все равно ничего не докажешь. А тех, кто читает внимательно, несправедливо оставлять без реального выбора. Тем более что не так уж я и одинока в своей «третьей позиции». Так что извини, ослик буриданов, нам больше повезло. Мы все же не просто homo, но пока еще и sapience.
