История на постсоветском пространстве без преувеличения стала не просто важной, но важнейшей составной частью идеологии. Разоблачения реальных и мнимых преступлений прошлого, всяческие «срывания покровов» в стиле детектива или триллера заполнили собой телевидение, газеты и журналы. Нехитрый идеологический посыл: в проблемах настоящего виновато проклятое прошлое, – заменяет правящему классу позитивную программу. Разоблачение «голодомора» или «преступлений сталинизма» задвинуло актуальные политические и экономические вопросы на задний план, а дискуссии о минувшем подменили собой обсуждение будущего. Ссылка на «тоталитарное» прошлое призвана оправдывать унылую и беспросветную современность.
Если, как писал М.Н.Покровский, история – это политика, опрокинутая в прошлое, то на постсоветском пространстве политика стала историей, опрокинутой в настоящее. И это неспроста. У правящего класса наших стран нет, и более того, не может быть положительной программы, какой-либо идеологии, нацеленной вперед. Конечно, с подобной проблемой сегодня сталкиваются правящие режимы по всему миру – капитализм как система на множестве примеров показывает свою общественную неэффективность и чем дальше, тем больше. Однако в наших странах эта ситуация усугубляется тем фактом, что реставрация капитализма и вызванный ей развал экономики и социальной структуры стал подлинной национальной катастрофой. Буржуазия здесь – это не солидный класс со своими традициями и историческими заслугами, она выглядит коллективным Геростратом, разрушившим в угоду своекорыстным интересам общественный и хозяйственный механизм, строившийся поколениями советских людей.
Вследствие этого всякая попытка дать какой-то образ будущего провалилась.Посмотрите, что стало с обещанием демократии и товарного изобилия – того, чего, казалось, только и не хватало советским людям в позднем СССР. Демократия вылилась во всевластие новой капиталистической олигархии и чиновничьего аппарата. Товарное изобилие ограничивается весьма скромным достатком большинства населения. Дефицит товаров сменился дефицитом денег в карманах наемных работников. Собственно, об обещанной демократии и потребительском рае уже и вспоминать как-то не принято, как о малиновых пиджаках, которые новые хозяева жизни успели сменить на европейский костюм. Забыт и лозунг «удвоить ВВП», который, казалось бы, российский режим выдвинул совсем недавно. В Украине же даже уровень ВВП УССР 1990 года все еще является очень высокой планкой, поэтому об этом и вовсе не говорят.
История становится, таким образом, единственным убежищем от противоречий современности. Но и тут подыскать позитивные образы очень трудно. Большая часть из них либо являются одиозными для большинства населения, как Бандера или Колчак, либо слишком слабо связаны с контекстом сегодняшней политики, как, например, Ярослав Мудрый или Петр I. Попытка российского режима заигрывать с образом Сталина также потерпела крах. Конечно, Сталин привлекал путинскую власть как успешный политический лидер, «принявший страну с сохой, а оставивший с ядерной бомбой», разгромивший внутренних и внешних врагов. Однако на фоне достижений Сталина, успехи самой путинской власти выглядели, мягко говоря, скромными. К тому же патриотический образ вождя сильного государства не получилось отделить от социально-классового содержания самого этого государства – сталинский режим все-таки ставил задачу построения справедливого общества без деления на богатых и бедных, в то время как современное российское государство преследует несколько другие цели. Поэтому осторожные похвалы в адрес Сталина прекратились.
История, таким образом, перестала быть примером для подражания или моделью, она стала набором предостережений и пугалок с нехитрой моралью: «не пытайтесь ничего менять, а то хуже будет». Кому выгодна такая идеология – догадаться нетрудно. Волей правящего класса наше общество идет вперед с головой, повернутой назад.
Господствующими мыслями общества являются мысли экономически господствующего класса, писал Карл Маркс. Этот тезис можно при желании подтвердить бесконечным количеством эмпирических доказательств. Однако эта мысль интереса также и тем, что дискурс господствующего класса оказывает влияние также и на его противников – левых. Те, кто хочет противостоять господствующей идеологии, сами против собственной воли часто оказываются ее жертвами.
Вместо того чтобы критически осмысливать настоящее и разрабатывать программу будущего, левые с энтузиазмом бросаются обсуждать историю. Это касается не только КПУ или КПРФ, которые вместо того, чтобы организовывать трудящихся на борьбу, ставят памятники Иосифу Виссарионовичу и копируют позднесоветскую обрядность. Радикальные левые при всей их критике парламентских левых партий также ушли от этого недалеко. Облачаясь в костюмы прошлого, они снова и снова разыгрывают политические битвы, происходившие в ином социальном контексте. Дихотомия троцкизма и сталинизма, которая, по меткому выражению Бориса Кагарлицкого, превратилась сегодня в разновидность ролевых игр или исторической реконструкции увлекает значительную часть левых куда больше происходящих сегодня экономического движения и социальной борьбы. Разыгрывая из себя Сталина или Троцкого, Бухарина или Зиновьева, Махно или Кропоткина (нужное подчеркнуть), вы не становитесь ими на деле. Эти вожди решали вопросы современного им общества, современными им методами, а вовсе не играли в Робеспьера или Бабефа, Бакунина или Лассаля. Если бы они занимались такими вещами, то так и остались бы унылыми подражателями и никогда не повели бы за собой массы на величайшие исторические свершения.
Конечно, это не означает, что не нужно иметь мнения по вопросам истории социализма или не вести по ним дискуссии. Однако сама эта дискуссия должна быть построена так, чтобы история оказывалась «опрокинутой в прошлое политикой». Пока же выходит так, что мы пытаемся опрокинуть в наше время более-менее отдаленную историю. Не получается. И не может получиться. Потому что сам социализм – это не модель, существовавшая когда-то, которую можно восстановить или повторить, он является разрешением противоречий капиталистического общества, современных нам противоречий. Именно поэтому левые, идущие вперед с головой, повернутой назад, никогда не совершат социалистической революции. Да и массам они вряд ли будут интересны. Попытка копировать прошлые исторические формы антикапиталистической борьбы также обречены на провал. Те, кто изучал материалистическую диалектику (т.е. теорию революции и социализма), знают, что формы не выдумываются, а рождаются самой жизнью. Классический пример этого – рабочие советы, которые не Ленин придумал, они выросли из самой борьбы масс, а Лениным советы были лишь поддержаны в качестве инструмента политической организации класса рабочих, инструмента революционных преобразований. Ленин не выдумывал, а один из немногих увидел в этой стихийной форме самоорганизации зародыш будущей революционной власти.
Отношение большинства сегодняшних левых к историческому идеологическому дискурсу правящего класса – это самый настоящий оппортунизм. Оппортунизм в истинном значении этого слова – приспособление.
Приспособление это проявляется в двух полярных формах. Первая – это принятие антикоммунистической пропаганды государства. «СССР и другие соцстраны действительно были царством террора, голода и смерти, только мы к этому никакого отношения не имеем – это все нехорошие «сталинисты» или «ленинисты» сделали». Фактически такая позиция является некритическим восприятием дискурса правящего класса и боязнью исторической ответственности за прошлое движения. Вторая форма оппортунизма – это отрицание противоречий социализма ХХ века, оправдание всех, даже явно ошибочных его шагов. «Расстреливали? – Мало расстреливали! Сажали в ГУЛАГ? Мало сажали!», – и так далее.
Различие между этими подходами – только видимость. На деле они одинаково вытекают из неумения противостоять господствующей идеологии, являясь двумя сходящимися крайностями. Истина в данном вопросе, однако, лежит не «посередине», но она может родиться только в борьбе «на два фронта» против обеих этих форм проникновения господствующей идеологии в левую среду.
Конечно, можно бесконечно раскалываться по вопросу о том правильная или неправильная запятая стоит в восьмом абзаце тридцать третьей страницы решений пятнадцатого съезда ВКП(б), однако логичнее было бы, чтобы самоопределение левых по различным партиям, фракциям и группам происходило по вопросам сегодняшнего дня, сегодняшней политики. Иначе левые будут выглядеть в глазах народа этакими чудаковатыми сектантами, занимающимися одним им интересными дискуссиями. Вроде толкиенистов, только играющих в Троцкого и Сталина, а не в эльфов и гномов. Вместо революционной деятельности, таким образом, получается эскапизм.
Пора повернуть голову вперед, иначе, если идти так, как сейчас – и шея заболит, и больно упасть можно. Социализм – не позади, а впереди – вот наш главный императив по вопросу о прошлом. Обществу не хватает дискуссии о настоящем и будущем. И кроме левых организовать такую дискуссию некому.
