21 декабря 1879 года родился Иосиф Сталин. Совсем недавно память о нем хранили лишь в Гори, грузинском городе, где родился будущий генсек. Но только за минувший год в России появились десятки памятников и бюстов вождю.. Под Тверью открыли музей, а в Пензе целый Сталинский центр, объявив 2016 годом Сталина. Чем может быть полезен сегодняшней власти вождь народов и как к нему относятся на родине?
Главным инициатором строительства Музея Сталина был министр внутренних дел Лаврентий Берия, прежде занимавший руководящие посты в Грузии свыше 10 лет. Здание сдали лишь в 1957 году — генсек не дождался подарка ко дню рождения, Хрущев выступил с докладом о культе личности, а Берия получил свинец за контрреволюционную деятельность.
После конфликта в Южной Осетии в 2008 году центральные власти сначала демонтировали памятник с главной площади города под покровом ночи, а потом объявили, что мемориальный комплекс станет Музеем оккупации.
«Не было ли обидно, что при Саакашвили поддержки никакой нет? – рассказывает руководитель экспозиционной службы Музея Сталина Мзия Наочашвили. — Не было ли боязни, что музей прикроют окончательно?
Была, но здесь всего лишь представлена эпоха социализма, которую даже американская писательница Анна Луиза Стронг назвала эрой Сталина. Несмотря на то, что ее выслали из СССР, она оказалась в состоянии писать как о негативном, так и находить положительное. Эта экспозиция была сделана в 1979 году на ВДНХ к столетию Сталина, постепенно материал обновляется. Нас не раз инспектировали государственные комиссии на предмет агитации, но все обошлось. Как часто музеи посещает кто-то из правительства? Не знаю — я о таком никогда не слышала».
Самый популярный музей Грузии
«В 90-е было мало туристов, большую часть времени музей стоял закрытым, но не для официальных лиц — например, Шеварнадзе. Сегодня мы самый посещаемый музей Грузии, – рассказывает Наочашвили. – Народ Сталиным интересуется — положительно или отрицательно, но интересуется. Сколько ни ругают, сколько ни пишут, а интерес-то есть. К нам приходят даже школьницы, которые не знают, что такое революция. А однажды туристки переспросили, жив ли Гитлер. Рядом проходили ребята и говорят: «Давайте встретимся, девчонки, вечером. Мы вас познакомим с Гитлером!»
Музей несколько раз был на грани закрытия, при входе висела надпись, что здесь фальсифицируют историю, экспозицию осматривали правительственные комиссии, но позднее все претензии к наиболее посещаемому музею страны сняли.
Сначала в Гори находился маленький старинный домик, где маленький Сосо провел детство. Со временем сооружение скрыли под массивным перекрытием с внушительной звездой под потолком. Основное здание музея, где сейчас главная экспозиция, замыслили после Великой Отечественной.
В нескольких огромных залах стоящие рядком книги Сталина на десятках языков, статистика по лагерям и география побегов соседствует с письмами семье и мебелью из кремлевского кабинета. В зале с лепным потолком висят десятки портретов вождя — сосчитать невозможно. И самая романтичная, где в 1902 году юный революционер сфотографировался в стильном шарфике и с модным пробором. В конце их ждет книга отзывов — живая традиция музеев, особенно политических. Кажется, люди всерьез верят, что генералиссимус увидит их похвальбу и проклятья.
Наочашвили уже несколько десятков лет работает здесь и после межнациональных столкновений во время перестройки, войны в Южной Осетии стала изучать национальный вопрос по Сталину, который он в соавторстве с Лениным обосновал в венской эмиграции. Это единственный государственный музей подобной тематики на постсоветском пространстве. Московские Музей Революции и Музей Ленина уже преобразованы, остались только Ленинские горки. Когда-то эти музеи делились экспонатами, но потом дипломатические отношения прекратились и канал обмена прервался.
«Есть ли у меня любимые книги? – переспрашивает экскурсовод. – Когда началась перестройка и одна нация пошла на другую, это привело меня к мысли изучить национальный вопрос по Сталину. Затем случилась Августовская война, и я взялась за него активнее. К нам приезжают множество ученых, и они отмечают, что лучше работ по этому вопросу, чем у Сталина, нет».
Вождь народа vs вождь мирового пролетариата
«Я не против того, чтобы история оставалась фактором политики, – говорит координатор Российского социалистического движения Илья Будрайтскис, в прошлом научный сотрудник музея современной истории России. – Мы должны помнить, что история должна продолжаться. Все травмы, поражения и моменты величия не являются законченными. Судить об итогах революции 1917 года рано, так же как об итогах Великой Французской революции. С возвеличиванием Сталина одновременно власть демонизирует Ленина, активизирует антиреволюционную риторику, которая к 2017 будет станет еще сильнее. Будет больше фильмов, рассказывающих о потерянной империи и тогдашнем Золотом веке. Судя по полкам книжных магазинов, по характеру популярных программ, это продуманная стратегия сегодняшней власти, это серьезная составляющая исторической политики».
«Идет постоянная борьба за историю, а война смыслов есть и будет, – утверждает профессор МГУ Ярослав Леонтьев, автор десятка работ об анархистах, народовольцах и эсерах.
По мнению Будрайтскиса, несмотря на появление бюстов вождю, мы видим нормализированный вид сталинизма, когда генсек перестает быть исторической фигурой. Сегодня Сталин — совсем не реальная историческая фигура, а мифологема сталинизма способствует сегодняшней атомизации общества.
В качестве примера он вспоминает писателя Николая Старикова, лидера «Антимайдана». С одной стороны, он автор целой серии книг про большевиков с названиями типа «1917. Не революция, а спецоперация!» или «Ликвидация России. Кто помог красным победить в Гражданской войне?», с другой — в положительном ключе отзывается о генсеке той же партии в книгах «Сталин. Вспоминаем вместе» и «Кто заставил Гитлера напасть на Сталина».
Прикрываясь вождем народов
Каким образом так гармонично удается, с одной стороны, нахваливать старого большевика, а с другой, критиковать устроенную им революцию? Илья Будрайтскис считает, что власти используют чаяния так называемых «народных сталинистов», которым важно не только величие страны, но и чувство социальной защищенности, которое ассоциируется с советской эпохой.
«Сегодня есть органическая идея – жестко рыночная экономика, когда близкие к элите получили печать божественной милости, а неудачники пусть сгорят в аду.
Поверх этого идет другая идеологическая линия, которая апеллирует к общему — «мы одна страна», «давайте потерпим во имя единства», – говорит координатор РСД. – Вторая линия абсолютно фальшивая, но нужна для объяснения народу текущей социальной ситуации, и почему стоит потерпеть. При этом для многих простых людей Сталин —символ не только величия страны, но и смутно понимаемой справедливости, отсюда такая неразбериха в головах у людей».
По его словам, порой сложно объяснить, что Сталин и левые идеи — это зачастую разные вещи. С одной стороны, приходится противостоять линии власти, которая провозглашает себя наследницей СССР и тем, кто считает преступными сами идеи марксизма и социальной справедливости.
Вместе с тем Леонтьев не считает, что в России растет любовь к Сталину. Профессор МГУ полагает, что сознание спутано и в мозгах у людей к вождю сложилось двойственное отношение: «С одной стороны, в селах помнят о раскулачивании и голоде. В местах лагерей стоят поклонные кресты, возле которых продолжают собираться люди. С другой, люди внимают сериалам о Сталине и идеализируют ту эпоху. Тут и социальная справедливость, и красная империя».
Диверсификация символов
Такая неразбериха, по мнению Леонтьева, связана с попыткой заменить День октябрьской революции 7 ноября Днем народного единства 4 ноября, а значит, затемнить и революцию, и Ленина. В итоге, напоминает историк, из-за идеологического вакуума новый праздник пытались приватизировать праворадикалы.
«В начале «русских маршей» протоиерей Чаплин и вовсе жаловался, что территория новой даты не освоена и нацисты-язычники перехватили бренд. И левым нужно попытаться наполнить эти даты своими смыслами. 4 ноября вполне может стать днем советский власти, как это ни смешно звучит. Именно в ходе борьбы с интервентами появилось гражданское общество, возникли народные советы, где простолюдин Минин возглавил народное ополчение, а князю Пожарскому осталась лишь роль стратега. Недовольным властью нужен собственный пантеон понятных героев — например, бунтарь протопоп Аввакум, друг эсеров Есенин», – говорит историк.
Леонтьев рассказывает, что 4 ноября, как и в другие праздничные дни, часто выбирается из Москвы в небольшие города: «Безусловно, появились определенные тренды, и я сейчас не про альтернативные «русские марши». Со стороны Кремля есть усилия, которые населением воспринимаются позитивно. В городах, где проходили реальные события Смутного времени — например, в том же Нижнем Новгороде, — выходит точечное попадание. Там люди воспринимают праздник вполне искренне, и без московской массовки все выглядит совсем иначе. Здесь совсем другое наполнение — это похоже на то, как люди вместе с детьми искренне шли с портретами своих предков в рамках Бессмертного полка».
Этот день не получил такого наполнения, чтобы стать настоящим праздником, укрепившимся в народном сознании, считает Ярослав Леонтьев. Чтобы это случилось, 10 лет мало.
«Вот если обратиться к истории, то даже в 1925 отмечали 7 ноября совсем не так, как потомки очевидцев событий. В первую же годовщину Октября эсеры написали о полной подмене изначального содержания — об отстранении реальных рабочих от управления и комиссародержавии.
Со временем праздник прирастет новым смыслом, который предлагают власти, а значит, станет более органичным, — рассуждает историк и обращает внимание, как сложился причудливый треугольник дат.
К этим двумя датам, по его мнению, обязательно стоит прибавить и 30 октября, День памяти репрессированных, который исторически вырос из 7 ноября, когда «началась диктатура одной партии, а потом одного человека», а 4 ноября усилиями Кремля сделали ему альтернативой. Вместе они образуют причудливый треугольник дат, который еще предстоит изучить, уверен историк. «Пока преждевременно называть 2015 год кульминацией ползучей сталинизации, — рассказывает Леонтьев. — Это перманентный процесс: сначала десталинизация, потом ресталинизация, потом в обратную сторону, – такая вот участь России».