В последнее время все чаще можно встретить молодых людей, которые бьют себя в грудь, называя себя коммунистами и революционерами. Под масками троцкистов, сталинистов, ленинцев и просто марксистов, каждый из них мечтает захватить власть и установить свой собственный порядок. Друг друга они пугают рассказами о Центре «Э» и ФСБ, Большом Брате и прочих прелестях антиутопии. Однако, никто из них не задается вопросом, почему численность левых активистов не растет? Происходит это не только потому, что государство прилагает немало усилий для изоляции радикальных настроений в обществе. Наиболее важной причиной является качество нынешних левых организаций.
В этом смысле, целесообразно обратиться к нашему антиэкстремистскому законодательству. Конечно, нужно сказать, что статья 282 УК РФ в первую очередь направлена именно против левых, а не против ультраправых, как бы они не настаивали на этом. Для этого достаточно обратиться к содержанию этой статьи: пол, язык и происхождение мы опускаем, так как «разжигание ненависти» на их почве можно встретить крайне редко, с другой стороны, у нас есть религия и социальные группы (то есть классы), к ультраправым относятся национальность и раса, которые на практике сливаются в едином экстазе эскалации вражды. Можно сказать, что ультраправые так же используют религиозную карту, однако для левых борьба с церковью является принципиальной позицией, отход от которой означает предательство всей левой идеи. Таким образом, мы имеем два к одному в своеобразную пользу левых.Причем, классовая борьба и борьба с церковниками – это суть левой политической мысли.
Помимо этого, в России нет юридически закрепленного определения фашизма, поэтому всех ультраправых сажают по тем же статьям, что и левых. Это унизительно и несправедливо, не говоря уже о том, что вносит значительную сумятицу в самосознание самих левых активистов, создавая миф о единстве оппозиции.
Но, критикуя действия властей, все же стоит обратить внимание на само явление экстремизма. Важно понять, является ли экстремизм чертой всей оппозиции или это клише, присвоенное ей режимом. На наш взгляд, истину нужно искать посередине, взвешивая все за и против. Если мы трактуем экстремизм как крайность, то нам необходимо знать точку отсчета, благодаря которой мы будет выявлять правый и левый экстремизм. В СССР такой точкой была Великая Октябрьская Революция, в Европе – это парламентаризм. Политическая элита Российской Федерации не установила такой точки отсчета, 1991, 1993, 2000 и прочие года, которые обладают целым рядом ключевых событий для формирования нынешней политической системы в государстве слишком противоречивы и не находят однозначной оценки ни в обществе, ни во властных кругах. Пользуясь такой неопределенностью, а так же отсутствием государственной идеологии, что выступает одним из ключевых положений в действующей Конституции, режим вправе признавать экстремизмом практически любое выступление, идущее в разрез с их тактическими или стратегическими замыслами. В этом смысле, ярлык экстремизма может быть навешен на всю радикальную оппозицию, но отождествлять экстремизм с радикализмом в корне не верно.
Однако в самой оппозиции, в её повседневной практике, той самой, о которой не принято говорить вслух и которая всегда остается за бортом публичной деятельности, ежедневно идет борьба со всевозможными больными. Порой, количество дефективных с легкостью может превысить число здоровых сил в той или иной организации, и она превратиться в секту имени какого-нибудь вождя, который давно умер, и которому было бы стыдно за то, что его подняли на щит такие люди. Сидя в своих штабах, больше похожих на притоны, сектанты продолжат скалиться на власть, периодически изрыгая никчемные и оскорбительные для всех памфлеты, а свободное от этого время они грызут друг друга в надежде заполучить общественное признание.
Общая тенденция такова, что с каждым годом именно сект становится все больше, а настоящие политические активисты уходят в большой мир, строя свое счастье, по мере сил заботясь о стране, друзьях и близких. Этот неравный бой привел со временем к появлению таких вождей как Удальцов и его команда. Сегодня многие удивляются, как левый деятель может предавать идеалы революции, отдавая все силы борьбе за осуществление буржуазных либеральных ценностей, но как могло быть иначе?
Сегодня левые забыли о своем предназначении, они прячутся от Центра «Э», грезят революцией 1917 года, ничего не делая для революции будущего. В России нет ни одной сильной радикальной левой организации с конкретной программой действии. Марксизм в современной России практически не развивается и является лишь предметом для ссор. Политическую борьбу заменила мерзость и убогость внутрипартийных склок, которые деморализуют и парализуют деятельность любой организации. В этой атмосфере ничего, кроме удальцовщины, родиться не могло. Нет ни одной новой идеи, нет лидеров, соответственно нет никакой конкуренции и каждый, кто получит в свое распоряжение СМИ, в тот же момент станет «вождем русской революции». Правда, получить эти самые СМИ можно лишь по особому разрешению сверху, что заведомо предопределяет исход такой борьбы.
Удальцовщина и разворачивающиеся в России с декабря 2011 года события, привели к обострению «болезни активистов». Они с чего-то решили, что началась новая эпоха борьбы с режимом, в которой именно они должны играть первую скрипку. Предыдущие годы их «борьбы», как и то, что происходит с конца 2011 года, ярко доказывает, что большинство нынешних левых активистов ни в коем случае не должно быть допущено до руководящих и определяющих вектор борьбы мест. Основная масса народа вообще презирает оппозицию, несмотря на все свое недовольство проводимой в государстве политикой. Сохранение нынешнего баланса сил и той тенденции, которая прогрессирует в левом лагере, приведет к его окончательному уничтожению.
Возвращаясь к экстремизму, отметим, что целый ряд российских экспертов характеризует экстремизм в рамках не политической категории, а социально-психологической. В частности, причинами экстремизма они называют проблемные, неполные семьи, сорванный процесс взросления и прочее. «Неправильное» взросление вызывает проблемы в осознании реальности и встраивании себя в общество. В результате общество отторгает проблемных детей и они становятся озлобленными на него. Ввиду неспособности таких детей осознать свои проблемы и побороть их, они желают изменить общество под себя, а не измениться самим. Естественно, что наиболее очевидным для них становится применить себя в политической сфере. Именно так появляются экстремисты, те, кто желает лишь разрушать и ничего не может строить. По идеи, именно с ними должно бороться и именно их появление должно предотвращать государство. Однако, наша политическая система не способна на это по многим причинам, главная из которых нежелание. Поскольку экстремист способен лишь на разрушение, уничтожив свое будущее, он начинает крушить будущее окружающих его людей. Таким образом, оказавшись в политической организации, он начинает паразитировать в ней, способствуя её скорейшему превращению в секту.
Ради справедливости, стоит пояснить нашу позицию относительно социально-психологического характера экстремизма, характеризуя образ революционера. В современной России, попав в тяжелую жизненную ситуацию, человек часто обнаруживает, что ждать помощи буквально неоткуда, а все те, кто раньше называли себя друзьями, отворачиваются от несчастного. Найдя в себе силы преодолеть жизненные невзгоды, человек может проявить свои лучшие качества и использовать открытые в себе силы для построения лучшего общества. Такие люди всегда становятся в авангарде левого движения, являя собой пример для подражания. Некоторые из них, столкнувшись со злом и поборов его однажды, продолжают преследовать его по всему миру, вдохновляя на борьбу окружающих. Несмотря на все ухищрения государства, от дискредитации до устранения, имена этих людей навсегда остаются в памяти людей. Очевидно, что революционеры ничего общего не имеют с экстремизмом, их судьба лежит в лоне революции, той самой, которая имеет начало, но не имеет конца.
Помимо сектантства, есть и другая не менее опасная и порочащая всех левых черта, которая все отчетливее проявляется на российских просторах. Левые экстремисты нередко готовы сотрудничать с ультраправыми. Для людей, которые не искушены в политических играх, можно привести следующую аналогию: Иисус моет ноги Люцифера. Фашизм когда-то зарекомендовал себя как зло в своем наивысшем проявлении. В СССР фашизм определялся следующим образом: «Фашизм – политическое течение, возникшее в капиталистических странах в период общего кризиса капитализма и выражающее интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии. Фашизм у власти – это террористическая диктатура самых реакционных сил монополистического капитала, осуществляемая с целью сохранения капиталистического строя. Важнейшие отличительные черты фашизма – это применение крайних форм насилия для подавления рабочего класса и всех трудящихся, воинствующий антикоммунизм, шовинизм, расизм, широкое использование государственно-монополистических методов регулирования экономики, максимальный контроль над всеми проявлениями общественной и личной жизни граждан, разветвленные связи с достаточно значительной частью населения, не относящейся к правящим классам, способность путём националистической и социальной демагогии мобилизовать и политически активизировать её в интересах эксплуататорского строя».
Между тем сегодня в России, в том числе благодаря левым экстремистам фашизм приобретает «человеческое лицо». Конечно, не удивительно, что левые экстремисты расположены к ультраправым, так как экстремизм, по сути, не имеет своей политической идеологии, если не считать таковой стремление уничтожить все на своем пути. В этом смысле крайне характерен лозунг запрещенной НБП «Да, смерть!», он крайне точно выражает всю суть экстремизма, по этой же причине национал-большевизм оказался наиболее востребован в экстремистской среде.
«Больные» политические активисты, то есть те, что не справились со своими внутренними проблемами, действительно являются экстремистами. Поэтому, современные левые организации, которые еще сохранили свою адекватность и созидательный потенциал, должны в срочном порядке избавиться от деструктивных элементов в своих рядах. Тогда, вопросы формирования новых идей, лидеров и политических программ будут разрешены в гораздо более короткие сроки, вместо тех, что можно ожидать сегодня, не говоря уже о том, что, очистившись от отбросов, сами организации станут гораздо более привлекательными для общества.
Артур Аваков (активист "Трудовой России")
