Возможен ли обратный Киссинджер?
В последние месяцы, последовавшие за инаугурацией Дональда Трампа, мировая политика претерпевает значительные и во многом неожиданные трансформации, создавая впечатление резкого сдвига в международных отношениях. Мир словно оказался в каком-то сюрреалистичном параллельном измерении, так как те геополитические изменения, которые ещё год назад казались маловероятными, сегодня становятся предметом активного обсуждения на глобальной повестке. В частности, наблюдается ухудшение традиционно прочных трансатлантических отношений между США и Европейским союзом, сопровождающееся ростом напряжённости и разногласий по ключевым вопросам международной политики. Одновременно с этим происходит сближение Вашингтона и Москвы, что ставит под вопрос прежние парадигмы внешнеполитической стратегии США.
Резкая смена внешнеполитического курса новой администрации США в отношении России вызывает серьёзную обеспокоенность и шок среди мирового сообщества. Если при президенте Джозефе Байдене политика Вашингтона строилась на безоговорочной поддержке Украины, усилении санкционного давления и стратегической изоляции России, то с приходом Дональда Трампа риторика кардинально изменилась. Администрация Трампа теперь утверждает, что политика изоляции России была ошибочной, а продолжение конфликта в Украине лишь затягивает дипломатическое урегулирование и препятствует восстановлению конструктивных отношений между США и Москвой. Этот разворот на 180 градусов вызывает напряжённость среди союзников США, особенно в Европе, поскольку он ставит под сомнение долгосрочные обязательства Вашингтона перед НАТО и украинским правительством.
Изменение внешнеполитической стратегии администрации Дональда Трампа следует логике геополитического переосмысления приоритетов, в центре которой находится противостояние с Китаем как главным стратегическим вызовом для США. В этом контексте политика разрядки в отношениях с Россией приобретает прагматическое значение: Вашингтон стремится предотвратить окончательное оформление российско-китайского союза, который формировался на протяжении последнего десятилетия в условиях нарастающего товарооборота между двумя странами и охлаждения отношений Москвы с Западом.
Особенно заметно сближение России и Китая стало после 2022 года, когда, на фоне западных санкций, Россия оказалась в экономической и технологической зависимости от Пекина, что укрепило позиции Китая как ключевого экономического партнёра Москвы. В этой ситуации американская администрация может рассматривать ослабление российско-китайского сотрудничества как стратегически важную задачу, что объясняет изменение риторики в отношении Москвы.
Стремление Дональда Трампа к сближению с Москвой прослеживалось ещё в его первое президентство (2017–2021), когда он неоднократно высказывался за улучшение отношений с Россией, несмотря на сопротивление со стороны американского истеблишмента. Эти попытки вызвали серьёзные подозрения в том, что Кремль мог оказывать скрытую поддержку Трампу во время предвыборной кампании 2016 года, что привело к расследованию спецпрокурора Роберта Мюллера о возможном вмешательстве России в американские выборы. Хотя прямых доказательств сговора найдено не было, сам факт расследования и его политические последствия показали высокую степень обеспокоенности американской элиты перспективой сближения Вашингтона с Москвой.
Недавние заявления американского ультраправого интеллектуала и главного стратега Белого дома в первой администрации Трампа, Стива Бэннона, подтверждают, что идея российско-американского сближения в противовес Китаю является частью долгосрочной геополитической стратегии правых сил в США. В одном из интервью Бэннон рассказал о своей встрече в элитном римском отеле с российским ультраправым философом Александром Дугиным, во время которой он пытался убедить того в необходимости стратегического альянса между Вашингтоном и Москвой. По словам Бэннона, выведение России из её партнёрства с Коммунистической партией Китая способно коренным образом может изменить баланс сил в XXI веке, ослабив позиции Пекина как главного геополитического конкурента США. Эти высказывания подтверждают, что стремление к расколу российско-китайского стратегического альянса рассматривается трампистами как ключевая задача в глобальной борьбе за доминирование.
Никсон едет в Китай
История уже знает примеры стратегического маневрирования великих держав для раскола враждебных альянсов, и одним из наиболее успешных подобных шагов была инициатива советника по национальной безопасности США Генри Киссинджера по нормализации отношений с Китаем в 1970-е годы. Этот дипломатический поворот стал частью глобальной стратегии США по ослаблению СССР в условиях Холодной войны и в значительной мере предопределил дальнейшую трансформацию международной системы.
Разлад между Москвой и Пекином начался после XX съезда КПСС в 1956 году, когда Никита Хрущёв инициировал процесс десталинизации, что вызвало резкое недовольство Мао Цзэдуна. Китайские власти обвинили советское руководство в «ревизионизме» и отходе от революционных принципов, что привело к постепенному разрыву двусторонних отношений. В 1960-е годы конфликт достиг своего апогея, когда в 1969 году на советско-китайской границе произошли вооружённые столкновения на острове Даманский. Обострение ситуации создало благоприятные условия для США, которые увидели возможность сыграть на противоречиях между социалистическими державами.
В 1971 году Генри Киссинджер совершил секретную поездку в Пекин, где провёл переговоры с китайским руководством, что подготовило почву для исторического визита президента Ричарда Никсона в Китай в 1972 году. Итогом встречи Никсона и Мао стало соглашение о нормализации отношений, в рамках которого США признали правительство КНР единственным легитимным представителем Китая, фактически отказавшись от дипломатической поддержки Тайваня. Этот шаг не только вывел Китай из международной изоляции, но и предвосхитил экономические реформы Дэн Сяопина, которые начались спустя несколько лет и привели к интеграции Китая в мировую экономику.
Для США же сближение с КНР стало важным стратегическим успехом: оно усилило давление на СССР, вынудив советское руководство стать более сговорчивым в вопросах разрядки и контроля над вооружениями. Москва, увидев потенциальную возможность формирования американо-китайского альянса, была вынуждена искать пути смягчения конфронтации с Западом, что в конечном итоге привело к подписанию ряда ключевых соглашений по контролю над ядерными вооружениями (ОСВ-1, Договор по ПРО).
Таким образом, стратегия Киссинджера по использованию китайско-советского разрыва стала одним из наиболее успешных дипломатических манёвров Холодной войны, наглядно продемонстрировав, как балансирование между конкурирующими державами может радикально изменить глобальный расклад сил. Сегодняшние попытки США ослабить китайско-российское партнёрство путём сближения с Москвой во многом повторяют эту логику, но в обратном направлении.
Европа уходит?
Резкие заявления Дональда Трампа и его администрации в отношении Европы, включая требования об увеличении военных расходов стран-членов НАТО, демонстративное сближение с Россией и критические высказывания в адрес Украины, привели к росту напряжённости в евроатлантических отношениях. Такая политика поставила под сомнение долгосрочную стабильность трансатлантического сотрудничества, которое на протяжении десятилетий служило основой коллективной безопасности Запада.
На фоне этих изменений в Европе активизировались дискуссии о необходимости стратегической автономии и создания независимого европейского оборонного альянса, не зависящего от США. Основными претендентами на лидерство в формировании такого блока являются Германия и Франция, обладающие наибольшим военным и экономическим потенциалом в ЕС. Президент Франции Эммануэль Макрон неоднократно выступал за укрепление оборонного суверенитета Европы, продвигая идею создания независимой европейской армии. В Германии также растёт осознание необходимости перевооружения и пересмотра внешнеполитической стратегии на фоне снижения надёжности гарантий со стороны США.
Одновременно с этим экономические реалии могут подтолкнуть Европу к углублению сотрудничества с Китаем. Европейский Союз является одним из ключевых торговых партнёров Китая, и несмотря на политические разногласия, экономическая взаимозависимость между Пекином и Брюсселем остаётся высокой. В условиях неопределённости в трансатлантических отношениях Китай может предложить Европе новые торговые соглашения и инвестиционные проекты, что способно изменить геополитический баланс в мире.
В ближайшей перспективе складывающаяся геополитическая динамика может привести к формированию ранее трудно представимых альянсов, таких как стратегическое сближение России и США на фоне нарастающего противостояния с Европейским Союзом и Китаем.
Однако остаётся открытым вопрос, готова ли Россия к столь резкому изменению внешнеполитического курса.
Возможно ли предотвратить Российско-Китайский альянс?
Российско-китайское сотрудничество на протяжении последнего десятилетия развивалось в условиях роста двусторонней торговли и на фоне постепенного ухудшения отношений России с Западом. Взаимодействие между Москвой и Пекином усилилось в ответ на санкционное давление со стороны США и ЕС. После 2022 года, с началом специальной военной операции и введением беспрецедентных санкций против России, экономическая зависимость Москвы от Китая значительно усилилась.
Западные компании покинули российский рынок, что создало вакуум, который был частично заполнен китайскими товарами и инвестициями. Доля юаня в международных расчётах России выросла многократно, а Китай стал основным поставщиком промышленного оборудования, электроники и транспортных средств, что позволило России компенсировать санкционные потери. В то же время зависимость от Китая ограничивает возможности Москвы в проведении самостоятельной экономической политики, поскольку значительная часть торговых потоков теперь контролируется Пекином, а российский экспорт, особенно в энергетическом секторе, во многом ориентирован на китайский рынок.
Российское руководство осознаёт нарастающую экономическую и технологическую зависимость от Китая, которая усилилась после введения масштабных западных санкций и ухода европейского и американского бизнеса с российского рынка. В этих условиях нормализация отношений с США и частичное снятие санкционного давления могли бы способствовать диверсификации экономических связей и снижению критической зависимости от Китая.
Однако для администрации Дональда Трампа задача ослабления российско-китайского партнёрства потребует значительных дипломатических и экономических уступок со стороны Вашингтона. Кремль, заинтересованный в ослаблении санкционного режима и восстановлении доступа к западным технологиям и финансовым рынкам, будет стремиться получить гарантии, которые обеспечат экономические и политические выгоды от возможного сближения с США. Это может включать пересмотр санкционной политики, ослабление ограничений на экспорт ключевых технологий, а также признание российских геополитических интересов, особенно в постсоветском пространстве.
Таким образом, перспектива ослабления российско-китайского сотрудничества напрямую зависит от готовности США предложить России стратегически значимые стимулы. В последние месяцы российские официальные лица всё чаще дают сигналы о потенциальной готовности к восстановлению сотрудничества с США. Одним из примеров является недавнее заявление Владимира Путина, в котором он выразил заинтересованность в совместной разработке редких природных ресурсов России с американскими компаниями. Этот шаг можно рассматривать как демонстрацию прагматичного подхода, свидетельствующего о стремлении Москвы к внешнеполитической переориентации.
Таким образом, перспектива стратегического сближения между США и Россией представляется вполне возможной, особенно с учётом изменения подхода новой американской администрации. В отличие от администрации Байдена, которая проводила жёсткую политику в отношении Москвы, осуждала авторитарные практики российского режима и открыто поддерживала оппозиционные силы, команда Дональда Трампа демонстрирует более прагматичный и менее идеологизированный подход.
Отсутствие акцента на демократических ценностях и правах человека в новой внешнеполитической стратегии США может способствовать развитию более конструктивных отношений с Кремлём, поскольку устранит один из ключевых факторов напряжённости в двусторонних отношениях. Однако стратегия сближения с Кремлём несёт в себе значительные риски и может потерпеть неудачу, особенно если США и России не удастся достичь компромисса по вопросу мирного урегулирования конфликта в Украине. Урегулирование украинского кризиса является ключевым элементом возможного сближения, поскольку текущая конфронтация между Москвой и Вашингтоном во многом обусловлена именно этим фактором. Если стороны не смогут прийти к взаимоприемлемому соглашению, то вероятность дальнейшей эскалации конфликта и сохранения санкционного давления на Россию остаётся высокой.
В таком случае отношения между США и Россией не только не улучшатся, но могут ухудшиться ещё сильнее, что сведёт на нет любые попытки Вашингтона использовать Москву в качестве противовеса Китаю. Более того, провал переговоров и усиление конфронтации с Западом приведут к дальнейшему углублению российско-китайского партнёрства. В условиях международной изоляции Россия продолжит укреплять свои связи с Пекином, ещё сильнее увеличивая экономическую, технологическую и политическую зависимость от Китая.
В случае возможного стратегического сближения между администрацией Дональда Трампа и российским руководством позитивные экономические эффекты для российского населения, скорее всего, будут ограниченными. Ослабление санкционного давления действительно может временно стабилизировать российскую экономику за счёт частичного восстановления доступа к западным технологиям, рынкам капитала и инвестициям. Однако структурные проблемы, связанные с зависимостью от экспорта сырьевых ресурсов и недостаточным уровнем технологического развития, останутся нерешёнными.
Кроме того, даже в случае улучшения отношений с США Россия, скорее всего, сохранит статус младшего партнёра, выступая в первую очередь как поставщик энергоресурсов и сырья для американского рынка. Это мало чем будет отличаться от текущей экономической модели взаимодействия с Китаем, в рамках которой Москва также играет роль поставщика природных ресурсов, уступая Пекину в технологическом и инвестиционном потенциале.
Ещё одним важным последствием возможной переориентации внешней политики России станет рост напряжённости в отношениях с Китаем. Российско-китайское стратегическое партнёрство строилось на общей конфронтации с Западом, а резкий разворот Москвы в сторону Вашингтона может восприниматься Пекином как предательство геополитических договорённостей. Это приведёт к ухудшению двусторонних отношений и, возможно, ответным экономическим шагам со стороны Китая, что ослабит российские позиции в азиатском регионе.
Автор: Даниил Траубенберг
