Берите себе суверенитета… Шотландский и Североирландский вопросы в условиях Брекзита
Думается, что ни для кого уже не секрет, что выход Великобритании из Евросоюза – феномен, обостривший как международную, так и внутриполитическую обстановку. Вопрос регионализма не стал исключением, наоборот, для националистических сил наметившаяся тенденция европейской дезинтеграции дала новой толчок. Однако стоит понимать, что фундамент «углубленной» деволюции (или же, другими словами, децентрализации) в Соединенном Королевстве формировался на протяжении нескольких десятилетий до имплементации референдума о выходе государства из состава ЕС в 2016 г. Поэтому для того, чтобы говорить о проблеме британского регионализма в контексте Брекзита, следует обратиться к исторической ретроспективе развития деволюционных процессов.
Идея предоставления регионам Британии автономии появилась еще в XIX в. Первая территория, ратовавшая за введение гомруля (самоуправления, homerule), стала Ирландия. Позднее в Ирландии восторжествовали сторонники полной независимости, зато северные графства, населенные преимущественно протестантами, остались в составе королевства. В первой четверти XX в. выступили шотландские националисты, которые угрожали в случае отказа в предоставлении автономии осуществить сецессию. Однако экономические трудности на рубеже 1920-30-х гг., нестабильное положение европейской международной системы и последующая за ними Вторая мировая война на несколько десятилетий убрали из повестки дня идеи об углублении деволюции.
Подобные разговоры вновь зашли в конце семидесятых со стороны Лейбористской партии, потерявшая к тому времени парламентское большинство и желавшей укрепить свои позиции за счет периферийных территорий. Однако из-за раскола в самой партии, чье левое крыло выступало резко против «региональных преобразований», в совокупности с агитационной кампанией консерваторов, ставших в 1979 г. у власти во главе с М. Тэтчер, референдумы о предоставлении автономии Шотландии и Уэльсу соответственно провалились.
Тем не менее за десятилетие «тэтчеризма» и почти двадцатилетие политики неоконсерватизма лейбористы закрепили за собой статус главенствующей партии в периферийных Шотландии и Уэльсе. Это объясняется в первую очередь поддержкой Лейбористской партией идей социально-экономического развития регионов Великобритании, улучшения благосостояния граждан периферии, а также наличия национально-культурных различий между территориями Соединенного Королевства, что автоматически сделало процесс деволюции актуальным (в то же время консерваторы были ярыми сторонниками «централизованного» государства, что уже в условиях роста националистических сил не находило должного отклика у жителей регионов).
Параллельно стоит отметить и общеевропейскую тенденцию того времени о превращении унитарных государств в т.н. «квазифедерации», когда центр путем делегирования части суверенитета региональным органам власти де-факто превращает унитарную страну в государство с федеративным устройством управления. Юридически политика децентрализации была закреплена в 1996 г. Декларацией о регионализме, которая призывала каждое европейское государство «гарантировать автономию, самобытность, полномочия и организационное устройство» регионов с целью сохранения политических, социальных и историко-культурных особенностей [1].
Поэтому, учитывая внутриполитические и внешние факторы, неудивительно, что с приходом к власти в Великобритании Лейбористской партии в 1997 г. были снова инициированы два национальных референдума об учреждении на территориях Шотландии и Уэльса законодательных органов. В этот раз плебисциты показали положительные результаты (74,2% проголосовало за введение парламента в Шотландии [2] и 50,3% в Уэльсе [3]), и уже в 1998 г. были изданы специальные Шотландский и Уэльский акты, которые официально запустили процесс деволюции посредством учреждения парламентов (шотландского Хомруда и уэльской Ассамблеи) и исполнительных органов.
Помимо этого, в 1998 г. наконец было подписано Белфастское мирное соглашение (Соглашение Страстной пятницы), завершившее длившейся несколько десятилетий кровавый конфликт между католиками-националистами и протестантами-юнионистами на Ирландском острове. Данное соглашение, которое, помимо прекращения огня и образования «прозрачной» границы между Ольстером и Республикой Ирландия, включало положение о восстановлении на территории Северной Ирландии парламента (который был упразднен с началом вооруженного конфликта в 1972 г.), было одобрено на североирландском референдуме (71% высказалось в поддержку [4]), что запустило как процесс деволюции в регионе, так и установление консоциальной демократии, когда управление территорией базируется на принципе разделения власти между протестантскими (юнионистскими) и католическими (националистическими) партиями с целью недопущения возобновления военных действий.
Таким образом, к концу прошлого столетия регионы Великобритании получили достаточно большую долю автономии. Местные парламенты благодаря деволюционному процессу смогли решать на законодательном уровне наиболее важные вопросы локального значения – в области здравоохранения, образования, жилищной политики, безопасности и правопорядка. К моменту активной стадии Брекзита данные «вопросы» превратились в проблемы для всего британского истеблишмента (что нельзя сказать про Уэльс, который более лояльно относится к Лондону, нежели его соседи) – Шотландия с точки зрения роста националистических сил и усиления Шотландской Националистической партии (ШНП в провинции); Северная Ирландия с учетом ее «уникального» положения между ЕС и оставшейся частью Британии, что спровоцирует, как известно, годовые дебаты по определению статуса Ольстера после выхода Королевства из Евросоюза.
Шотландия
Безусловно деволюция в кельтской Шотландии привнесла региону социально-экономическую модернизацию и развитие местного самоуправления. Однако после окончания «блэровского режима» в 2007 г. в Шотландии впервые за 8 лет существования национального парламента на выборах победила ШНП, что стало новым витком развития регионализма в британской истории в неблагоприятную для центральных властей сторону. Все больше поднимался вопрос о неспособности консервативного правительства (которое пришло к власти в 2007 г.) решать насущные вопросы, связанные с последствиями мирового кризиса 2008 г. и приростом числа мигрантов с параллельным ухудшением условий жизни для коренного населения. Параллельно с этим повышалась роль национальной идентичности, то есть к какой национальной «страте» шотландцы готовы были отнести себя внутри Королевства. Так, согласно социологическому опросу Манчестерского университета 2014 г., 62% опрошенных шотландцев считали себя исключительно шотландцами, 8% — британцами, 18% заявили о двойной самоидентификации [5].
Заручившись поддержкой местного электората (особенно после очередной победы на парламентских выборах в 2011 г., когда националисты получили право сформировать правительство большинства) и используя «слабые точки» для давления на Лондон, ШНП стала более активно продвигать сепаратистские идеи. Таким образом, деволюция стала платформой для легитимации требований о независимости, а регионализм превратился в массовый сепаратизм. Более того, в 2014 г. ШНП инициировала референдум о выходе провинции из состава Соединенного Королевства. И несмотря на то, что он не дал положительного результата (55,3% высказалось за сохранение статус-кво, 45,7% — за независимость [6]), ШНП получила от плебисцита большую выгоду. Во-первых, стала очевидно, что идея сецессии все еще остается актуальной для определения дальнейшего вектора развития шотландской политики, во-вторых, на состоявшихся всеобщих выборах в британский парламент в 2015 г. ШНП получила на 50 мест больше, чем на предыдущих выборах (что подчеркивает завершение процесса формирования «территориального» электората, когда практически вся Шотландия проголосовала за шотландских националистов, и тем самым ШНП стала третьей партией в парламенте), в-третьих Лондон предоставил Шотландии новый акт об углублении деволюции (Холируд получил право устанавливать ставку подоходного налога и пошлины на авиаперевозки, изменять размер и условия выплаты «универсального кредита», учреждать дополнительные социальные пособия) в 2016 г. [7], что послужило причиной роста налоговых поступлений в региональный бюджет, и, как следствие, шотландское правительство стало активно финансировать создание «социальных фондов» (Инновационно-интеграционный фонд помощи по трудоустройству, Фонд развития гибкой рабочей силы).
Как уже было сказано раннее, Брекзит стал «подогревателем» внутриполитических проблем. Если посмотреть на результаты референдума о выходе Британии из Евросоюза, то явно вырисовывается тот факт, что большинство шотландцев (62% против 38%) проголосовало за вариант «Remain» [8], тем самым подчеркнув важность сохранения связей с Европейским Союзом (в особенности за сохранение членства голосовала молодежь, которая видела перспективы своего будущего в рамках объединения). Таким образом, Брекзит стал еще одним камнем преткновением между Эдинбургом и Лондоном — одни ратовали за отделение от «инородного» Европейского Союза, другие же, наоборот, связывали свое благополучие с единой Европой. Референдум 2016 г. стал реальной возможностью для проведения повторного плебисцита о независимости внутри Шотландии, чем и воспользовались националистические силы, в частности ШНП (которая в мае 2016 г. в третий раз одержала победу на выборах).
Главный аргумент, который использовали лидеры националистической партии против процесса Брекзита, заключался в падении экономического развития региона в долгосрочной перспективе. Согласно исследованию Института «Фрейзер оф Алландер», специализирующегося на анализе экономики Шотландии, подготовил отчет, из которого видно, что в ближайшие 10 лет выход из ЕС станет причиной снижения торгового оборота, инвестиционных потоков, мобильности рабочей силы, а объем ВВП Шотландии сразу после выхода из ЕС может упасть на 3-5% [9], что, скорее всего, привело бы к экономическому кризису в регионе с параллельным ухудшением макроэкономических показателей, социального благополучия и сворачиванием различного рода социальных проектов.
В конце марта 2017 г. Никола Стерджен (глава ШНП и первый министр Шотландии) при поддержке партии «Зеленых» в Холируде инициировала повторный референдум о независимости Шотландии на осень 2018 г. — весну 2019 г. Однако запрос о проведении национального мероприятия, отправленный в Лондон, был отклонен премьер-министром Великобритании Т. Мэй, которая сослалась на то, что очередной плебисцит может подорвать переговоры с ЕС. Попытка ШНП закрепить свои позиции на досрочных парламентских выборах в апреле 2017 г., дабы продвинуть в британский парламент больше своих депутатов, чтобы те отстаивали идею сецессии Шотландии, не увенчалась успехом – партия потеряла 21 мандата (с 56 до 35 мест) [10].
Шотландским националистам также не удалось выстроить конструктивный диалог с новым лидером страны Б. Джонсоном, который с еще большей конфронтацией относился к обретению Шотландией независимости, неоднократно заявляя о том, что он не допустит развала Соединенного Королевства [11]. Кроме того, британское правительство перешло в наступление, обвиняя лидеров ШНП о провале социально-экономической политики в регионе и растрате бюджетных средств, начиная с 2017 г. (отчасти это так – в Шотландии постоянно сокращался персонал в медицинских учреждениях, росли цены на арендную плату из-за неспособности шотландского правительства правильно регулировать рынок жилья и создавать доступные арендные ставки, стал очевиден провал школьной реформы, подчеркнувший кризис образовательной системы).
Попытка националистов заблокировать обновленный проект выхода Британии из ЕС (в котором самым «унизительным пунктом», по словам лидеров ШНП, было, как и в «плане Чекерс» Т. Мэй годом раннее, «привилегированное» положение Северной Ирландии, которая остается в Едином рынке и Таможенном союзе с ЕС, в то же время Шотландия после окончания «переходного» периода лишится подобных экономических связей с Евросоюзом, и аргумент в пользу того, что Шотландия превратится в первую очередь в нефтяного донора (ибо доходы от нефтедобычи направляются в казну Соединенного Королевства) без параллельного предоставления компенсации за это, также потерпело фиаско – на досрочных выборах декабря 2019 г. тори получили абсолютное большинство в парламенте, тем самым обеспечив Б. Джонсону беспроблемное принятие нового варианта проекта.
«Переходный период» и начавшаяся с 1 января 2021 г. эпоха Постбрекзита не внесли ничего конструктивного в отношения между Лондоном и Эдинбургом. Кроме того, законопроект о внутреннем рынке, принятый хоть и с поправками в декабре 2020 г., еще больше подлил масло в огонь, когда лидеры Уэльса и Шотландии заявили о «нападении на деволюцию» со стороны британского центра, выраженное сокращением возможностей местных администраций регулировать экономическую деятельность в регионе.
6 мая 2021 г. ШНП в четвертый раз одержала победу в местный парламент, получив 64 мандата [12], и разговоры о том, чтобы «добыть» повторное разрешение по поводу проведения референдума вплоть до обращения в суд вновь стали актуальными.
Если обращаться к мнению шотландского общества, то оно до сих пор расколото пополам (несмотря на то, что шотландцы довольно скептически относились как к правительству Т. Мэй, так и к кабинету Б. Джонсона). На базе результатов социальных исследований «What Scotland Thinks», которые с июня 2016 г. проводят постоянные опросы, касаемые независимости Шотландии, можно видеть примерно равное процентное соотношение голосующих «за» и «против» сецессии. Однако с июня 2020 г. до марта-апреля 2021 г. процент шотландцев, которые хотели бы видеть себя в качестве граждан независимого государства, стал немного превалировать над своими оппонентами [13]. Как и в случае с падением рейтинга одобрения премьер-министра [14] и правительства [15] в этот же временной промежуток, такую динамику можно объяснить ухудшением эпидемиологической ситуации, началом локдауна и проявлением его последствий к лету-осени 2020 г., а также возможностью выйти из ЕС без сделки, против чего выступала британская периферия (еще в августе-сентябре, когда впервые зашли разговоры о выходе Британии «любой ценой», социологическим агентством лорда Эшкрофта был проведен опрос, показавший, что 46% опрошенных шотландцев и 57% опрошенных жителей Северной Ирландии заявили, что «no-dealBrexit» может оказаться катастрофическим для развития их региона [16 и 17]).
Но сделка состоялась, а британский центр довольно успешно проводит политику по массовой вакцинации. Поэтому на июнь 2021 г. только 45% (против 48%) шотландцев проголосовали бы за независимость на референдуме, если бы он состоялся сейчас [13]. Похожую разницу показал опрос YouGov в мае 2021 г. – 53% «против», 47% «за» [18]. Одновременно с этим на ноябрь 2020 г. 67% шотландцев в целом одобряют деятельность лидера ШНП Н. Стерджен, а 74% опрошенных заявили, что премьер-министр Б. Джонсон не справляется со своими обязанностями [19]. Это в очередной раз доказывает, что в целом партия националистов не утратила влияние на свой электорат и имеет огромную возможность при поддержке избирателей продолжить кампанию за независимость.
В целом не совсем понятно, как сложится дальнейшая судьба Шотландии. С одной стороны, вполне очевидно, что шотландцы видят в лице ШНП единственную партию, которая отражает их интересы, и уже четырежды, начиная с 2007 г., активно голосуют за нее. С другой же стороны, анализируя результаты социологических опросов, можно заметить и другую половину граждан, которые не готовы поддерживать идею независимости. Иными словами, поддерживая региональное правительство националистов, шотландцы куда более скептически относятся к их идеологии и целям.
Также остается открытым вопрос по поводу экономического состояния Шотландии в случае ее выхода из Великобритании, ведь тогда бывший регион Королевства перестанет получать бюджетные средства из центра и ему придется надеяться только на собственные ресурсы. Заявление лидеров ШНП о том, что с вступлением уже независимой Шотландии в Евросоюз компенсирует все убытки выхода из Британии не особо убеждает граждан. Этот аргумент достаточно абстрактный и не совсем приемлем для Брюсселя, ибо с принятием Шотландии (бывшего региона Великобритании) в объединение означало бы имплицитную поддержку ЕС сепаратистских регионов (Каталонии, Фландрии), которые могли воспользоваться ситуацией и требовать с новыми усилиями (возможно, даже насильственным путем) от правительств своих стран отделения, дабы потом вступить в качестве уже независимого и суверенного государства в Европейский Союз. Очевидно, что Брюссель этого не допустит, и встает вопрос праве Шотландии проводить референдум, ибо не понимать возможные негативные последствия для всего региона, значит, не осознавать всю серьезность мероприятия.
Тем не менее, беря во внимание тот факт, что в Великобритании происходит все быстро и внезапно, референдум в Шотландии может быть имплементирован уже в ближайшее время. Б. Джонсону и его правительству следует максимально сконцентрироваться на данной проблеме и, возможно, расширить шотландскую деволюцию (в сторону заключения двусторонних отношений между регионом и ЕС). В противном случае Лондон может утратить контроль над «Шотландским вопросом».
Северная Ирландия
Как уже было отмечено раннее, Белфастское соглашение 1998 г. с параллельным образованием Ассамблеи и выстраиванием консоциальной демократии стало началом мирной жизни на Ирландском острове. Установившаяся «прозрачная граница» между Северной Ирландией и Республикой Ирландия с наличием доступа к ЕВР (Единому внутреннему рынку) и ТС (Таможенному союзу) обеспечила развитие хозяйственных и торговых связей между двумя территориями. Развивался трансграничный бизнес, происходило расширение культурных связей. За соблюдение Соглашения Страстной пятницы следили две лидирующие партии в Северной Ирландии – Демократическая юнионистская партия (ДЮП), традиционно отражающая интересы протестантского населения, и партия «Шинн Фейн» (ШФ), которую, в основном, поддерживают ирландские католические общины. Несмотря на то, что партии видят будущее Ольстера по-разному – ДЮП ратует за сохранение членства в Королевстве, а ШФ всячески поддерживает идею воссоединения двух Ирландий – тем не менее, они обе придерживаются концепции незыблемости Белфастского соглашения и сохранения «прозрачной границы» и, следовательно, мира в регионе.
Именно запуск Брекзита мог подорвать существование этого мирного процесса. Хотя 55,8% жители Северной Ирландии проголосовало за сохранение членства в Евросоюзе (в основном, именно так голосовала католическая часть Ольстера), на общую картину это никак не повлияло [8]. Т.н. «североирландский вопрос» стал самым обсуждаемым вопросом в переговорах между Лондоном и Брюсселем, ибо имплементация «жесткого Брекзита» без положения об «особенном» статусе Ольстера или же выход Британии «без сделки» могло вернуть физическую границу между обеими Ирландиями, что привело бы к разрушению достигнутой социал-экономической и культурной гомогенности и спровоцировало бы возобновление военного конфликта.
На протяжении всего Брекзита было сформулировано целых пять предложений по решению «ирландской проблемы» – установление «электронной границы», как, например, между Норвегией и Швецией; установление «жесткой границы»; установление «мягкой границы» между Ирландией и Северной Ирландией и «жесткой» между Северной Ирландией и остальной частью Британии; «Ирландское воссоединение» и пятое – «Ирландский бэкстоп», по которому Северная Ирландия оставалась в едином европейском пространстве.
Компромисс по «делу Ольстера» не могли найти вплоть до октября 2019 г., ибо все варианты в той или иной степени могли негативно отразиться на отношениях между ЕС и Британией, так как, например, установление «жесткой границы» с параллельным строительством таможенных постов и инфраструктуры, как уже было отмечено раннее, стало бы причиной возобновления сепаратистских движений; установление «мягкой границы» между Ирландией и Северной Ирландией и «жесткой границы» по Ирландскому морю могло бы нарушить территориальную целостность Великобритании; по той же причине было отвергнуто и ирландское воссоединение; предложение по поводу установления «электронной границы» было сразу же отклонено Дублином, который сослался на большие затраты на этот проект. Пятый формат с «ирландским бэкстопом», входивший в «план Чекерс» Т. Мэй, был трижды отвергнут британским парламентом (против проекта также голосовали и депутаты от ДЮП, находящаяся доселе в коалиции с консерваторами). И только «неоплан Чекерс», как его прозвали в прессе, Б. Джонсона, который лишь отменил положение о сохранении членства всей Великобритании в Таможенном союзе ЕС, поставил точку в этом вопросе до начала «переходного периода» (не при помощи победы тори на всеобщих выборах в декабре 2019 г.).
Помимо сложных переговоров по поводу границы, сам Ольстер с 2017 г. находится в политическом кризисе, так как после коррупционного скандала в сфере ЖКХ с поста заместителя первого министра подал в отставку лидер партии «Шинн Фейн» М. Макгиннес, при этом А. Фостер (глава ДЮП) автоматически лишилась права занимать пост Первого министра, а также возможности урегулировать вопрос по поводу формирования правительства. Внеочередные выборы в Стормонт в марте 2017 г. проблему не решили, выявив лишь потерю электората у ДЮП (она получила 28 мест, в 2016 г. – 38, в то же время республиканская партия «Шинн Фейн» максимально близко подобралась к юнионистам, заняв 27 депутатских кресел [20]. До начала 2020 г. управление Северной Ирландией происходило напрямую из Лондона.
Кроме того, участились случаи террористических актов на территории Ольстера. Так, например, за 2018 г. было совершено 88 крупных противоправных действий, направленных против полиции Северной Ирландии и британской армии. Террористы, большая часть которых связана с единственной не признавшей Соглашение Страстной пятницы группировкой Новая ИРА, таким образом хотели заставить власти дать согласие на проведение референдума о воссоединении двух Ирландий.
Заключенная сделка накануне Рождества 2020 г. после отмены скандальных пунктов законопроекта о внутреннем рынке, подтверждающая двойной статус Ольстера (оставшийся и в таможенном пространстве Королевства, и в ЕВР и ТС Евросоюза) и устанавливающая льготный период таможенных проверок до 1 апреля 2021 г., не разрешила в полной мере «североирландский вопрос», а лишь отсрочила его на несколько месяцев. Начавшаяся «сосисочная война» после одностороннего продления облегченного режима поставок через Ирландское море британским правительством очень сильно ударила по имиджу Лондона, который фактически нарушил раннее достигнутое соглашение. И только в конце июня Брюссель одобрил продление льготного периода до 1 октября, однако, предложенная британцами стратегия дальнейших таможенных проверок (после 1 октября) пока что не была рассмотрена со стороны ЕС.
Более того, на протяжении всего апреля 2021 г. в Северной Ирландии происходили массовые беспорядки, одна из главных причин которых – установившаяся таможенная граница между Ольстером и оставшейся частью Британии, что, подрывает целостность всего государства. Это сподвигло выйти на улицы более радикально настроенных юнионистов – лоялистов. В то же время республиканцы-националисты так же, как их оппоненты в политической сфере, остались недовольны заключенным соглашением по Брекзиту, что равным образом послужило причиной к многочисленным протестам и продолжению проведения агитационной кампании по «объединению» Ирландского острова [21].
Помимо этого, политическую ситуацию в регионе осложнил уход с поста лидера ДЮП и должности Первого министра Ольстера А. Фостер (в мае-июне 2021 г. соответственно), которую обвинили собственные однопартийцы в разжигании нестабильности в Северной Ирландии из-за отсутствия активного протеста в адрес «североирландского протокола», подрывающего территориальную целостность страны [22]. Нового лидера Демократической юнионистской партии Э. Путса через месяц его избрания стали обвинять в сговоре с оппозиционной партией «Шинн Фейн», дабы последняя одобрила кандидатуру нового Первого министра П. Гивэна [23]. Поэтому в ближайшие несколько месяцев есть вероятность, что протесты станут вновь набирать обороты.
Таким образом, ситуация в Ольстере оставляет желать лучшего. Шаткость положения можно наблюдать, как в виде отсутствия долгосрочной стратегии по регулированию таможенной границы в Ирландском море, так и в виде продолжавшегося политического кризиса. Очевидно, что раннее юнионисты при поддержке центрального правительства занимали лидирующие позиции на политической арене Ольстера. С началом Брекзита «коалиция» между ДЮП и консерваторами фактически распалась, в то же время местная республиканская партия «Шинн Фейн» вплотную подобралась к юнионистам по числу занимаемых депутатских кресел в Стормонте (это хорошо видно по выборам 2017 г.). Беря во внимание тот факт, что за ШФ традиционно голосуют католики, а демографическая ситуация в Северной Ирландии движется в сторону увеличения числа католического населения (так, согласно переписи населения 2011 г., разрыв между протестантами и католиками сократился до 3%, хотя в начале века доля протестантского населения составляла около 60%; кроме того, по данным исследования, проведенного на рынке труда Северной Ирландии в 2016 г., выяснилось, что на рабочих местах стало больше католиков, а в школах уже половина учеников, которые в ближайшем будущем смогут голосовать, из католических семей, что объясняется большей рождаемостью у католиков, нежели у протестантов [24]), ДЮП с каждым годом все сложнее сдерживать центробежные силы на территории Северной Ирландии. Если прирост католического населения будет стабильно продолжаться, а юнионисты и, в частности, Лондон не смогут противостоять растущим в популярности идеям сепаратизма, а также найти выход из политического кризиса, в коем Ольстер находится с 2017 г., то воссоединение двух Ирландий становится вполне реальным феноменом.
В конце хотелось бы отметить, что проблема регионализма в Великобритании действительно существует. Более того, проблема стала формироваться исторически, с момента начала процесса деволюции в конце 90-х гг. XX в., когда децентрализация в трех регионах государства выполняла различные функции (т.н. асимметричность деволюции). В Северной Ирландии она выполняла роль гаранта соблюдения Белфастского соглашения и «примирителя» республиканцев-националистов с юнионистами путем строительства консоциальной демократии. Ассамблея Уэльса изначально вовсе имела минимальный законодательный функционал, и только после референдума 2011 г. Уэльс получил возможность первичного законодательства. И только, наверное, в Шотландии деволюция двигалась именно в направлении углубления самоуправления региона.
Поэтому на момент Брекзита Лондон за счет этой «разности» в децентрализации получил три абсолютно разные по своим воззрениям и желаниям провинции – Уэльс в связи с отсутствием сильного националистического блока, довольно слабым, не похожим на хомрудскую модель самоуправлением и территориальной близостью к Англии остался лоялен центру; в Ольстере все чаще стали слышны идеи о воссоединении двух Ирландий; в то же время в Шотландии после прихода к власти ШНП главным направлением политики стало отделение от Соединенного Королевства.
Другими словами, Великобритания де-факто уже распалась на три части. Это наглядно было видно в 2019-2020 гг.: новое соглашение Б. Джонсона о выходе из Евросоюза не было одобрено ШНП и ДЮП, при этом республиканцы из североирландской партии «Шинн Фейн» поддержали проект; законопроект о внутреннем рынке в целом был поддержан юнионистами из Ольстера (хотя через полгода из-за этой «поддержки» и уйдет в отставку А. Фостер), при этом крайне негативно отозвались лидеры Уэльса и Шотландии.
Непоследовательный, «скачковый», ассиметричный деволюционный процесс в Королевстве привел к вопросу о возможном распаде государства. Произойдет ли это в ближайшей или долгосрочной перспективе – зависит от действий нынешнего британского правительства.
Ярослав Добрынин
Список источников
1) https://aer.eu/aer-declaration-regionalism/
2) https://en.wikipedia.org/wiki/1997_Scottish_devolution_referendum
3) https://en.wikipedia.org/wiki/1997_Welsh_devolution_referendum
4)https://en.wikipedia.org/wiki/1998_Northern_Ireland_Good_Friday_Agreement_referendum
7) https://www.gov.uk/government/publications/the-scotland-act-2016
8) https://www.bbc.com/news/politics/eu_referendum/results
9) https://www.sbs.strath.ac.uk/economics/fraser/20161006/Long-term-Economic-Implications-of-Brexit.pdf
10) https://researchbriefings.parliament.uk/ResearchBriefing/Summary/CBP-7979
14) https://yougov.co.uk/topics/politics/trackers/boris-johnson-approval-rating
15) https://yougov.co.uk/topics/politics/trackers/government-approval
16) https://lordashcroftpolls.com/2019/08/my-scotland-poll-yes-to-independence-takes-the-lead/
17) https://lordashcroftpolls.com/2019/09/my-northern-ireland-survey-finds-the-union-on-a-knife-edge/
18) https://yougov.co.uk/topics/politics/articles-reports/2021/04/22/scottish-voting-intention-16-20-apr
19) https://yougov.co.uk/topics/politics/articles-reports/2020/11/12/scottish-independence-yes-51-49-no
20) https://www.bbc.com/news/election/ni2017/results
21) https://www.bbc.com/russian/features-56654519
22) https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/11643567
23) https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/11679631
24) https://ru.euronews.com/2021/03/19/northern-ireland-census-results-may-activate-unionists-campaign
