Картина художника О Рак Сама
“В защиту этого флага”. 1978 г.
9 октября 2006 года сейсмологические станции зафиксировали сильный подземный толчок, произошедший в горном районе на самом севере Корейского полуострова, недалеко от границы с Китаем. Интерпретировать это сейсмическое явление не составило большого труда: стало ясно, что в КНДР прошли испытания ядерного оружия. Одним взрывом дело не ограничилось: новые прогремели на том же полигоне в мае 2009 г. и в феврале 2013 г.
Вообще же, когда речь заходит о северокорейской ядерной программе, часто приходится сталкиваться с крайне односторонними подходами. Одни склонны объяснять всё происходящее маниакальным милитаризмом северокорейского руководства и его стремлением оставаться у власти любой ценой, другие же говорят, что виной всему стало американское стремление сохранять своё положение мирового гегемона.
При том что некоторая доля правды присутствует в обеих этих точках зрения, на деле ситуация куда сложнее. При внимательном взгляде на ядерную проблему выясняется, что у каждого из основных участников конфликта есть, как говорится, «своя правда». Участников этих сейчас трое – КНДР, США и Китай, и каждый из них действует в соответствии с определённой логикой, которая определена в рамках интересов данного государства. Конфликтная ситуация создана вовсе не «маниакальным властолюбием пхеньянских диктаторов» и не «агрессивными наклонностями американских империалистов», не говоря уж о «гегемонистских замашках Пекина». Все эти факторы если и играют там роль, то достаточно второстепенную. Речь идёт о почти чистом случае столкновения объективных интересов, причём таком столкновении, в котором найти компромисс не представляется возможным. Поэтому, говоря о северокорейской ядерной проблеме, есть смысл изучить ту логику, которой придерживаются вышеназванные страны.
Взгляд из Пхеньяна, этап первый: ядерное оружие как предмет престижа (1945-1990).
Обзор лучше всего начинать с Северной Кореи, ведь именно ей принадлежит инициатива в ядерном вопросе, который возник в результате решения северокорейского руководства создать полноценный ракетно-ядерный потенциал.
Ядерным оружием руководство КНДР интересовалось давно. По некоторым, впрочем, не самым надёжным сведениям, на Ким Ир Сена ядерное оружие произвело впечатление ещё в 1945 году.
Некоторые люди, знавшие первого руководителя КНДР ещё в те времена, когда Ким Ир Сен был на Великим Вождём, Солнцем Нации и Генералиссимусом, а капитаном Советской Армии, утверждают, что молодой офицер не слишком поверил тому, о чем говорили ему на политзанятиях и с самого начала в глубине души считал, что реальной причиной краха Японской империи стало вовсе не вступление в войну Советской Армии, а применение США ядерного оружия.
Это, впрочем, остаётся предположением. Однако нет сомнений в том, что как сам Ким Ир Сен, так и большинство людей из его окружения принадлежали к тому поколению корейцев, которые сочетали в себе веру в научно-технический прогресс с национализмом, этатизмом и верой в благую силу централизованного государства. Корейская молодёжь 1920-х годов (равно как и их китайские и вьетнамские сверстники) разочаровалась в традиционной конфуцианской идеологии и мечтала о модернизации страны, но в то же время была пропитана идеями национализма, которые были тогда новинкой для Восточной Азии. Идеальная страна, которую они хотели построить, должна была быть не только социалистической, но и национальной по духу и культуре, обладать сильной современной промышленностью и сильной армией и проводить самостоятельную внешнюю политику. Иначе говоря, восточноазиатские коммунисты первого поколения были одновременно и радикальными социальными реформаторами, и националистами-модернизаторами, и государственниками.
Для людей с подобной системой ценностей ядерное оружие не могло не выглядеть привлекательно. Вдобавок ни Ким Ир Сен, ни люди из его окружения не могли согласиться с тем базовым положением, на котором фактически основывается Договор 1968 г. о нераспространении ядерного оружия. Договор этот, как известно, предусматривает, что право на полноценный ядерный потенциал навсегда должно остаться привилегий узкого круга – пятёрки самых богатых и мощных держав. С точки зрения Северной Кореи эта концепция является неоимпериалистической (в какой-то степени, это действительно так). Националисты-модернизаторы, каковыми были Ким Ир Сен и его окружение, не могли смириться с тем, что по произволу мировых гегемонов у их страны изначально отнималось право на создание самого мощного оружия, известного человечеству.
Поэтому уже в конце 1950-х годов Северная Корея приступила к формированию основ собственной ядерной программы. Определённое содействие Пхеньяну в этих начинаниях оказывала Москва.
Уже с начала 1960-х годов ядерные амбиции Ким Ир Сена и его окружения стали вызывать беспокойство у советского руководства – тем более что уже тогда отношения между Москвой и Пхеньяном стремительно ухудшались. Впрочем, беспокойство вызывали не столько потенциальные ядерные амбиции Пхеньяна (до их осуществления было очень далеко), сколько вероятность тесного сотрудничества между КНДР и Китаем, который как раз тогда, к большому неудовольствию СССР, завершал работу над собственным ядерным оружием. Тем не менее СССР принял решение оказывать КНДР техническое содействие, исходя из того, что такое содействие позволит держать северокорейскую ядерную программу под контролем. Именно поэтому Советский Союз оказал техническое содействие при постройке (по советскому проекту) первого северокорейского исследовательского реактора в Ёнбёне, примерно в 70 километрах к северу от Пхеньяна. Реактор начал работать в 1965 г., а городку Ёнбён суждено было стать столицей северокорейского ядерного проекта.
Дополнительное ускорение северокорейскому ядерному проекту придали события начала 1970-х годов. Мало кто сейчас помнит, но гонку ядерных вооружений на полуострове исторически начала не Северная, а Южная Корея.
Во времена президента Никсона под влиянием так называемого «вьетнамского синдрома» в Америке существенно усилились изоляционистские тенденции и стремления сократить американскую военную и политическую вовлеченность в азиатские дела. На этом фоне в начале 1970-х гг. американское руководство приняло решение о постепенном выводе американских войск из Кореи. При Рейгане это решение пересмотрели и отменили, но в начале 1970-х гг. в Вашингтоне вполне всерьёз собрались уходить из Азии.
Для Сеула это было крайне неприятной новостью. По своему военному потенциалу Северная Корея тогда была по меньшей мере равна Корее Южной. Вдобавок американское военное присутствие означало, что США субсидировало военные расходы Южной Кореи, позволяя перенаправлять освободившиеся средства на осуществление программ экономического развития.
В этих условиях режим генерала Пак Чжон Хи в Сеуле решил разработать собственное ядерное оружие. Южнокорейский ядерный проект реализовывался в условиях глубокой секретности, причём прятали его в первую очередь от американцев.
Это не помогло: вскоре, как и следовало ожидать, о проекте узнали в Вашингтоне и под давлением США он был свёрнут. Кстати сказать, до сих пор часть южнокорейских националистов считает, что смерть генерала Пака Чжон Хи в октябре 1979 года (его тогда убил начальник собственной разведки) была результатом американской интриги. Американцы, дескать, боялись того, что Южная Корея успешно разработает ядерное оружие, и хотели предотвратить это любой ценой.
Если принять во внимание высокую прозрачность Южной Кореи для разведывательных служб КНДР, трудно сомневаться в том, что сведения о южнокорейской ядерной программе появились у Пхеньяна едва ли не раньше, чем у Вашингтона, и вызвали там вполне предсказуемую реакцию. С начала 1970-х работы на северокорейских ядерных объектах заметно ускорились, что вызвало у СССР новый приступ беспокойства.
К проблеме в СССР решили подойти так же, как и в начале 1960-х годов. Поскольку реальных возможностей остановить северокорейскую ядерную программу у СССР тогда не было, было решено взять её под контроль. Именно поэтому в СССР в 1985 году подписал с КНДР соглашение о строительстве первой атомной электростанции. Одним из важнейших условий этого соглашения было то, что Северная Корея обязалась вступить в МАГАТЭ и подписать Договор о нераспространении ядерного оружия, что КНДР и сделала в 1987 г. В Москве рассчитывали, что таким образом удастся не допустить слишком уж быстрого превращения пхеньянской ядерной программы в военную.
Планы эти не оправдались, в первую очередь из-за начавшихся в СССР перемен. Уже к концу 1980-х годов стало ясно, что в новых условиях КНДР не сможет больше рассчитывать на советский «ядерный зонтик», а именно эти надежды долгое время были основой северокорейской военной стратегии.
“Северная Корея провела испытания ядерного оружия”.
Взгляд из Пхеньяна, этап второй: ядерное оружие как гарантия выживания (1990-2015)
Отношения Пхеньяна и Москвы с конца 1950-х гг. были весьма непростыми – достаточно напомнить, например, что СССР (по личной инициативе Ю. В. Андропова, прямо и недвусмысленно поддержанной Л. И. Брежневым) предоставлял политическое убежище тем северокорейским интеллигентам и чиновникам, которые после 1956 г. бежали в Москву. Со своей стороны, в КНДР с начала 1960-х гг. жёстко контролировали деятельность советских дипломатов и весьма сурово расправлялись с теми из своих граждан, кого подозревали в просоветских или прорусских симпатиях.
В советском руководстве тогда существовали опасения по поводу того, что своими односторонними и рискованными действиями КНДР может втянуть Советский Союз в совершенно не нужный ему конфликт с Соединёнными Штатами. Тем не менее в том случае, если бы КНДР оказалась бы жертвой неспровоцированного нападения со стороны США или их союзников, Советский Союз, безусловно, оказал бы Северной Корее решительную поддержку – и именно на уверенности в этом во многом строилась северокорейская политика до конца 1980-х годов. Однако в конце 1980-х годов эта уверенность стала быстро исчезать.
Любопытно, что тогда руководство КНДР, отлично понимая, что в Советском Союзе отнюдь не рады перспективам появления на карте мира ядерной Северной Кореи, пыталось использовать собственную ядерную программу в качестве орудия мягкого шантажа.
Был организован ряд утечек информации, которые должны был создать у советской стороны впечатление, что северокорейская ядерная программа близка к завершению. Расчёт был на то, что СССР, опасаясь возникновения полноценной ядерной Северной Кореи, не пойдёт на установление дипломатических отношений с Сеулом и сохранит верность тем гарантиям безопасности, которые дала Москва в Пхеньяне в рамках Договора о дружбе 1961 года.
Это не помогло. В сентябре 1990 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с южнокорейским правительством и вскоре прекратил прямую и косвенную помощь Северной Корее. С этого момента предусматривалось, что северокорейцы могут продолжать торговлю и экономическое сотрудничество с Россией на обычных коммерческих условиях, оплачивая товары и услуги по ценам мирового рынка. К этому КНДР, экономика которой к тому времени стала совершенно не конкурентоспособной, была не готова. Прекращение советской помощи привело к экономической катастрофе.
В той ситуации, в которой оказалась Северная Корея в начале 1990-х годов, значение ядерной программы отчасти изменилось. В более ранние времена она воспринималась то как символ военно-политической состоятельности страны, то как реакция на возможные (а одно время вполне реальные) ядерные притязания Юга. В период после окончания холодной войны ядерная программа превратилась в один из важнейших инструментов, необходимых для выживания северокорейской государственности в её нынешней форме.
По большому счету ядерное оружие необходимо Северной Корее по трём причинам. Во-первых, оно является фактором военно-стратегического сдерживания. Во-вторых, это важнейший дипломатический инструмент. В-третьих, наличие ядерного оружия способствует легитимации существующей власти и соответственно укреплению политической стабильности в стране.
Понятно, что ситуация вокруг Северной Кореи не остаётся неизменной, и те или иные изменения в окружающей обстановке приводили к тому, что относительное значение всех трёх факторов меняется, однако список этот, скорее всего, останется, неизменным в обозримом будущем.
Первая и, в общем, главная роль северокорейского ядерного оружия – это средство сдерживания. Северокорейское руководство имеет все основания опасаться того, что страна может подвергнуться атаке Соединённых Штатов или иной внешней силы. Достаточно вспомнить, что Северную Корею в своё время президент Буш включил в достаточно странный список стран, образующих некую «ось зла». Можно вспомнить и о том, что единственной страной современного мира, в которой авторитарный режим отказался от своей ядерной программы (пусть и не столь развитой, как у Северной Кореи), являлась Ливия времён полковника Каддафи. Северокорейские СМИ неоднократно (и, в целом, справедливо) писали, что судьба Каддафи была предрешена в тот момент, когда он под влиянием Запада согласился на свёртывание своей ядерной программы. Есть все основания полагать, наконец, что если бы Саддам Хусейн действительно развивал ядерную программу, и он поныне жил бы в своём дворце.
Любопытно, что в 2003-2005 гг., вскоре после того, как были достигнуты соглашения по ливийской ядерной программе, американские политики, включая, например, представителя США в ООН Джона Болтона, выступали в печати с рядом статей, в которых призывали Пхеньян «тщательно изучить ливийский урок и последовать примеру Кадаффи». Нет сомнений, что ливийский урок в Пхеньяне изучили тщательно, хотя выводы из него получились, скажем так, совсем не те, на которые десять лет назад рассчитывал Джон Болтон.
В Северной Корее в настоящий момент нет средств доставки ядерного оружия, а их создание в ближайшие годы маловероятно. Однако для использования ядерного оружия в качестве средства сдерживания Северной Корее нет необходимости даже иметь полноценный ракетно-ядерный потенциал – хотя его наличие, спору нет, является желательным. Тем не менее уже сам по себе факт наличия в КНДР некоторого количества ядерных зарядов, пусть и несовершенных, является неплохим сдерживающим фактором. В конце концов, ядерный заряд не обязательно доставлять к цели в боеголовке ракеты, его можно, например, спрятать в трюме одного из тех непримечательных рыболовных корабликов, которые в больших количествах бороздят моря Восточной Азии, и потом спокойно отправить куда-нибудь в Сан-Франциско, Токио или Пусан.
Всерьёз рассчитывать на отказ Северной Кореи от ядерного оружия как фактора сдерживания рассчитывать не приходится. Судьба Каддафи и Саддама Хусейна однозначно показала, что в современном мире может случиться со страной (режимом?), которая идёт на подобные сделки.
Свою позицию по этому вопросу руководство КНДР продемонстрировало, например, в марте 2011 г., когда представитель МИД КНДР заявил: «Ливийский кризис преподал международному сообществу серьёзный урок. Он наглядно продемонстрировал всему миру, как ядерное разоружение Ливии, широко разрекламированное США, закончилось агрессией. Вероломное нападение произошло после того, как агрессор сладкими посулами гарантий безопасности и улучшения отношений уговорил свою жертву разоружиться, а затем поглотил её при помощи силы. Что ещё раз доказало простую историческую истину — мир можно сохранить только в том случае, если у страны хватит собственных сил обеспечить сдерживание».
Вторым фактором, который заставляет Северную Корею разрабатывать ядерное оружие, является та роль, которую играет (или, скорее, до недавнего времени играло) оно в северокорейской дипломатии.
Широкой публике не слишком известно, что на протяжении последнего периода 1996-2011 гг. КНДР являлась крупной получательницей международной гуманитарной помощи, причём на удивление заметная ее часть приходила из стран, которые формально находятся с Северной Кореей во враждебных отношениях. По данным ООН, на протяжении 1996-2011 гг. КНР получила 11,8 млн тонн бесплатной продовольственной помощи, что составило примерно 15% от всего потребления продовольствия в стране.
(Относительно) дружественный Китай поставил в КНДР 3 млн тонн продовольствия, и находился на втором месте среди поставщиков. На первом же месте была Южная Корея (3,1 млн тонн), на третьем и четвёртом, соответственно, США (2,4 млн тонн) и Япония (0,9 млн. тонн).
Поставки американской и японской помощи начались около 1995 года, то есть после подписания т. н. Рамочного Соглашения 1994 года. В соответствии с этим документом Северная Корея согласилась приостановить свою ядерную программу в обмен на согласие США, Южной Кореи, Японии и ряда других стран бесплатно построить в КНДР реакторы на лёгкой воде, и отгружать по 500 тыс. тонн нефти до завершения строительства реакторов (соглашение это действовало до 2002 г.). При том что вопросы поставок продовольствия не упоминались в Рамочном Соглашении 1994 года, трудно сомневаться в существовании связи между этими поставками и Соглашением. Не случайно, что и Япония и США прекратили поставки после того, как в 2002 году Рамочное Соглашение было разорвано.
Третий фактор, который не столь важен, как первые два, но тоже не должен полностью игнорироваться, – это роль ядерной программы во внутренней пропаганде. Понятно, что большинство населения в большинстве стран мира (особенно в странах, где национализм является сильным фактором внутренней политики), позитивно относятся к идее создания собственного ядерного потенциала. Для жителей КНДР наличие у их страны ядерного оружия является предметом гордости, а сам факт, что режим семьи Кимов сумел разработать такое оружие, немало повышает его авторитет внутри страны.
Всё, конечно, не означает, что Северная Корея не готова идти на компромиссы по ядерному вопросу. Проблема в том, что те компромиссные соглашения, которые приемлемы для КНДР, являются неприемлемыми для, по крайней мере, важнейшего из внешних игроков – Соединённых Штатов.
Северная Корея неоднократно подчёркивала, что не собирается отказаться от ядерного оружия ни при каких обстоятельствах. Однако северокорейское руководство вполне готово заморозить свою ядерную программу на нынешнем уровне. По оценкам специалистов, Северная Корея на сегодняшний день имеет от 15 до 20 зарядов, как плутониевых, так и урановых. Северокорейские военные специалисты понимают, что значительное увеличение количества зарядов (ну, скажем, до 100 или 150) вовсе не приведёт к десятикратному увеличению потенциала сдерживания. Поэтому сейчас, когда базовые силы сдерживания уже созданы, КНДР готова договариваться о том, чтобы отказаться от их дальнейшего наращивания. Речь идёт об обычной для северокорейской дипломатии схеме: готовность Пхеньяна пойти на политические уступки должна компенсироваться готовностью партнёров Пхеньяна за эти уступки заплатить. Такая схема в своё время отрабатывалась на Советском Союзе и Китае и используется с тех пор на всех значимых партнёрах Пхеньяна.
По большому счету в долгосрочной перспективе у этого подхода, на реализацию которого надеются в КНДР, просто нет альтернатив. Рано или поздно (если, конечно, режим семьи Ким останется у власти надолго) какой-то компромисс в вопросе замораживания ядерного потенциала будет достигнут. Однако на настоящее время о таком компромиссе речи не идёт. И причина здесь в позиции США, которая также, по-своему, логична, как и позиция КНДР.
Карикатура.
Взгляд из Вашингтона: Северная Корея как угроза режиму нераспространения
В то время как для Северной Кореи ядерная программа является в основном гарантией выживания, для США северокорейский ядерный вопрос является частью глобальной проблемы контроля за распространением ядерного оружия. В соответствии с Соглашением 1968 года, США стала одной из пяти официально признанных ядерных держав планеты, месте с СССР/Россией, Китаем, Францией и Великобританией. Все эти «официальные» державы стремятся к сохранению статус-кво, ибо понимают, что наличие ядерного оружия практически полностью гарантирует их от нападения извне и вдобавок обеспечивает им доминирующее положение в мире. Поэтому с точки зрения всех этих держав попытка Северной Кореи разработать ядерное оружие вызывает немалое беспокойство, ибо является прямым вызовом.
Часто можно столкнуться с утверждением, что действия Северной Кореи, дескать, принципиально не отличаются от действий других «новых» ядерных держав – Израиля, Индии, Пакистана и ЮАР. Все эти страны, как известно, пошли на создание собственного ядерного оружия, хотя ЮАР впоследствии от него добровольно отказалась.
Однако при этом обычно забывают, что между Северной Кореей и остальными «новыми» ядерными державами существует одно немаловажное отличие. Ни одна из этих стран никогда не подписывала Договор 1968 г. о нераспространении ядерного оружия.
Все они с самого начала прямо или косвенно продемонстрировали, что воспринимают этот Договор как своего рода заговор гегемонов, направленный на закрепление преобладающего положения небольшой группы великих держав в мировом порядке. Поэтому тот факт, что Индия, Пакистан и прочие «новые» ядерные страны создали собственное ядерное оружие, строго говоря, не является нарушением Договора о нераспространении, в котором ни одна из этих стран никогда и не участвовала.
Ситуация с Северной Кореей иная. Как мы помним, в своих попытках предотвратить милитаризацию северокорейской ядерной программы Советский Союз в своё время настоял на формальном вступлении Северной Кореи в режим нераспространения и на подписании ею Договора 1968 года. Результатом этих усилий стало то, что КНДР в настоящее время является единственной страной в мире, которая сначала подписала Договор 1968 года о нераспространении ядерного оружия, получив таким образом доступ к важным технологиям, а потом из этого Договора вышла и вскоре после этого провела ядерные испытания.
Понятно, что с точки зрения всех заинтересованных держав, в первую очередь Соединённых Штатов, подобный поступок является прямым вызовом статус-кво. Признать Северную Корею ядерной державой, подобно тому как это сделали с Индией или Пакистаном, практически затруднительно, ибо такое признание чревато проблемами. Оно создаёт опасный прецедент, ибо после этого всегда может выясниться, что и иная страна может сначала использовать Договор 1968 года для получения ядерных технологий, а потом выбросить этот Договор как ненужную бумажку.
Ещё меньше вероятность того, что американская сторона примет тот вариант, на котором сейчас настаивает Пхеньян, то есть согласится платить Северной Корее за приостановку ракетно-ядерной программы. С точки зрения США, да и других стран, заинтересованных в сохранении режима нераспространения (включая и Россию, и Китай), подобный поступок слишком уж похож на выплату вознаграждения удачливому шантажисту. При таком повороте событий Северная Корея получит и значительные геостратегические преимущества, и весомые финансовые вознаграждения просто за то, что она удачно нарушила Договор о нераспространении. Понятно, что такой поступок существенно увеличит шансы на то, что северокорейский опыт будет воспринят многими другими странами как пример для подражания.
С другой стороны, американское руководство, в общем, понимает, что сейчас нет особой необходимости спешить достижением каких-то соглашений по ядерному вопросу. При всех разговорах о «северокорейской ядерной угрозе» всем, в общем, понятно, что ни сейчас, ни в обозримом будущем КНДР ни на кого нападать и не хочет, и, главное, не может.
На протяжении долгого времени, примерно с начала 1990-х и до начала 2010-х годов в американском истэблишменте шли весьма страстные дискуссии между «ястребами» и «голубями», сторонниками жёсткого и мягкого курсов в отношении Пхеньяна. Первые рассчитывали на то, что с помощью санкций и угроз им удастся поставить северокорейскую экономику в совершенно невыносимое положение, так что руководство КНДР, опасаясь тех политических последствий, к которым могут привести экономические трудности, будет вынуждено пойти на уступки и отказаться от ядерного оружия. Сторонники мягкого подхода считали, что с Северной Кореей нужно договариваться и даже, если это необходимо, выплачивать ей определённые суммы в виде прямой и косвенной помощи. Таким образом, считали «голуби», удастся убедить Северную Корею в том, что ей никто не угрожает, и обладание ядерным оружием создаёт для неё больше проблем, чем решает.
В настоящий момент обе точки зрения отвергнуты. Опыт последних двух десятилетий убедительно продемонстрировал, что санкции не оказывают на КНДР заметного действия – хотя многие представители правоконсервативных кругов по-прежнему отказываются верить в этот, в общем-то, очевидный факт. С другой стороны, тот же опыт ясно показал, что Северная Корея не верит США и не собирается отказываться от ядерного оружия в обмен на сладкие слова и обещания из Вашингтона, на что, как показал печальный опыт Каддафи, есть свои веские причины.
В этой обстановке в Вашингтоне возобладал третий подход, который можно описать как сознательное игнорирование самого северокорейского вопроса. При том, что режим санкций продолжает формально существовать, их влияние на Северную Корею весьма и весьма ограничено – в первую очередь потому, что ни США, ни страны Запада, со стороны которых действуют эти санкции, не являются заметными торговыми партнёрами Северной Кореи (у Северной Кореи сейчас нет ничего, чем можно было бы торговать с этими странами).
Китай, который в последние годы фактически монополизировал внешнюю торговлю Северной Кореи, соблюдает только те санкции, которые связаны с доступом Северной Кореи к военным технологиям. В этом нет ничего удивительного, ибо Китай, будучи одной из «законно признанных» ядерных держав, вовсе не заинтересован в развитии северокорейской ядерной программы и относится к самому факту существования такой программы весьма и весьма враждебно.
С другой стороны, в условиях, когда прямой угрозы для США нет, Вашингтону нет особой нужды вести с Северной Кореей переговоры. Отчасти это связано даже с карьерными интересами чиновников, занимающихся проблемами Восточной Азии в госдепартаменте и иных официальных ведомствах.
Предшествующий опыт показал, что попытки всерьёз заниматься северокорейскими ядерными проблемами чреваты также немалыми неприятностями для карьеры излишне ретивого дипломата. Решить эти проблемы не удаётся, а провал таких усилий ведёт к обвинениям в мягкотелости и некомпетентности. Именно это, например, случилось с Крисом Хиллом, который в 2006-2008 гг., активно добивался заключения с КНДР компромиссного соглашения о приостановке ядерной программы. После того как переговоры окончились ничем, Хилла обвинили в беспринципной мягкости и уступчивости, он лишился своего высокого поста в госдепартаменте и сейчас работает деканом во второсортном университете. Желающих активно заниматься трудно решаемыми проблемами ни в госдепартаменте, ни в иных политических ведомствах в Вашингтоне больше не осталось.
Таким образом ситуация фактически зашла в тупик. Выйти из него она может, пожалуй, только в том случае, если северокорейская сторона действительно покажет возможность создать оружие, которое будет представлять реальную угрозу для Соединённых Штатов. Например, немалое воздействие на ситуацию могла бы произвести серия успешных испытаний межконтинентальных баллистических ракет или ракет подводного базирования. Однако до этого ещё далеко. Несмотря на то, что северокорейские инженеры работают над созданием межконтинентальных баллистических ракет и время от времени производят их испытания, только один из шести испытательных запусков закончился успехом – причём и тогда испытывалась не межконтинентальная ракета в точном смысле этого слова, а её достаточно сырой прототип. Понятно, что в этой ситуации американская сторона считает, что торопиться с компромиссами особой необходимости нет.
Мост, соединяющий Китай и Северную Корею. © voanews.com
Взгляд из Пекина: стабильность региональная или стабильность глобальная
Позиция Китая в конфликте вокруг северокорейской ядерной программы является довольно своеобразной. С одной стороны, именно Китай во многом держит в своих руках ключи к проблеме. Он является единственной страной, которая способна оказать на КНДР сильное экономическое давление. С другой стороны, однозначная поддержка со стороны Китая может создать условия для быстрого экономического роста КНДР и в корне изменить весь расклад сил в регионе.
Однако Китай находится на распутье и, скорее всего, так и не использует свой потенциал. Отношение Китая к северокорейской ядерной проблеме определяется противоречием между необходимостью не допускать распространения ядерного оружия, и желанием сохранить стабильность в непосредственной близости от китайских границ.
С одной стороны, КНДР является для Китая постоянным источником проблем. При том, что формальная риторика по поводу социалистической солидарности продолжает время от времени озвучиваться Пекином, её уже давно никто не принимает всерьёз. Напротив, отношение к КНДР в Китае является враждебным и насмешливым – КНДР слишком напоминает китайцам те страницы их прошлого, о которых они сами хотели бы забыть. Понятно, впрочем, что отношения государств определяются их интересами, а не настроениями – однако в случае с КНДР и интересы у Китая получаются какими-то неоднозначными.
С одной стороны, в условиях нарастающего геополитического соперничества с США Китай стремится сохранить Корейский полуостров в разделённом виде – слишком уж велика вероятность того, что объединение страны приведёт к поглощению Севера Югом (и, как следствие, к тому, что у границ Китая возникнет ещё одна страна с проамериканской ориентацией). Вдобавок, в руководстве Китая предпочитают статус-кво и потому, что боятся: кризис в Северной Корее приведёт к хаосу у границ Китая. Относительно стабильная Северная Корея, напротив, является буферной зоной, стратегическим предпольем, которое позволяет держать американцев на некотором удалении от границ КНР. Наконец, противоречия Сеула и Пхеньяна при умелом использовании создают немало возможностей для китайской дипломатии.
С другой стороны, Китай, будучи одной из «официальных» ядерных держав, отнюдь не в восторге от действий КНДР, которые ставят под угрозу всю систему предотвращения распространения ядерного оружия. Крах этой системы в долгосрочной перспективе принесёт Китаю, скорее всего, больше неприятностей, чем объединение Корейского полуострова под эгидой Сеула.
Поэтому Китай всё время взывает к переговорам и периодически пытается играть роль посредника. В силу указанных выше причин из этих попыток ничего не получается: ни на какие уступки по жизненно важному вопросу о сохранении ядерного оружия КНДР идти не собирается.
Время от времени Китай пытается оказывать на КНДР давление, однако делать это приходится осторожно, ведь слишком сильный нажим может спровоцировать кризис в КНДР, чего в Пекине совершенно не хотят.
Поэтому Китай весьма тщательно относится к соблюдению запретов на передачу КНДР военных технологий, но на нарушения своими фирмами остальных санкций ООН смотрит, в общем, сквозь пальцы, и даже оказывает Северной Корее небольшую экономическую помощь, которая помогает стране держаться на плаву.
С другой стороны, Китай периодически участвует во всяких демаршах по поводу ракетной и ядерной КНДР и даже пытается наказывать Пхеньян за слишком уж откровенные вызовы режиму нераспространения, например, сокращая объёмы помощи после очередных ядерных испытаний.
Тупик
Когда речь заходит о северокорейской ядерной проблеме, дипломаты всех заинтересованных сторон уверяют, что знают решение проблемы. Как и следовало ожидать, таковым всегда оказывается решение, предлагаемое тем правительством, которое представляет конкретный дипломат. Однако контуры решения пока не просматриваются. Причина – национально-государственный принцип организации глобального человеческого общества, при котором суверенные государства по определению ставят свои интересы выше всего остального и при котором отсутствует эффективный механизм согласования этих интересов (это, собственно, и является основным в понятии суверенитета). Позиция каждой стороны вполне логична, каждая из сторон преследует свои рациональные интересы, но эти интересы несовместимы, так что проблема остаётся неразрешимой.
