© dailymail.co.uk/
Прошло уже некоторое время, но Шотландский референдум, по результатам которого 45 процентов избирателей проголосовали за выход из Соединенного Королевства, по-прежнему лихорадит всю политическую систему Великобритании.
Существенно то, что референдум ставил вопрос о независимости лишь формально. Конечно, если большинство высказалось «за», то Шотландия стала бы независимой страной, но эти 45 процентов вовсе не являются результатом шотландского национализма как такового. Сепаратистские настроения выросли прежде всего из враждебности граждан к лондонскому политическому классу, к «Вестминстерской элите», которая все меньше чувствует себя связанной с повседневной жизнью рядовых британцев.
Шотландия — страна с собственными особенностями политического процесса. Консерваторы-тори здесь никогда не пользовались популярностью.
Согласно известной шутке, «в Эдинбургском зоопарке больше панд, чем тори в Шотландии». В результате спектр политического мейнстрима здесь простирается от правого крыла социал-демократов (Лейбористская партия) до левого крыла центристского национализма (Национальная партия Шотландии), в то время как в Англии он занимает пространство от крайне-правого национализма (Партия Независимости Соединенного Королевства) до правого крыла социал-демократов (та же Лейбористская партия). Идеи социального государства и бесплатного образования и здравоохранения, которые не имеют поддержки к югу от границы, в Шотландии все еще сильны.
Все политические силы признают, что беспрецедентная активность граждан на референдуме — явка составила 85 процентов — была обеспечена прежде всего кампанией за выход Шотландии из состава Великобритании, ее креативностью, оригинальностью и способностью привлечь шотландский рабочий класс всем тем, о чем давно забыли ведущие партии Великобритании.
Так что же позволило сохранить союз с Англией?
Заслуга принадлежит преимущественно Лейбористской партии. Тори не имели никаких точек опоры в Шотландии, а премьер-министр Дэвид Кэмерон сторонился предвыборного противостояния, поскольку боялся своим появлением лишь усилить позиции сторонников независимости.
Однако он, безусловно, работал за кулисами. Такой показательной публичной демонстрации власти, какая была в этой кампании, не было со времен Шахтерских забастовок 1984-1985 гг. Выступили королева (причем абсолютно антиконституционно), глава Банка Англии, боссы гигантских торговых сетей, автор романов о Гарри Поттере и еще целый ряд знаменитостей второго порядка — все они были мобилизованы для поддержки единства Великобритании. Все они высказывались в защиту Союза.
Проблема, однако, состоит в том, что все эти действия скорее нанесли ущерб кампании сторонников единства, так как лишний раз подтвердили опасения шотландцев, что лондонская элита сговорилась против них. В самой Шотландии задачу по спасению Союза поручили абсолютно нехаризматичному бывшему министру труда от лейбористов Алистеру Дарлингу. Когда кампания за независимость набрала обороты, был «эксгумирован» и возвращен к политической жизни бывший лейбористский премьер-министр Гордон Браун, который пообещал Шотландии больше самостоятельности в принятии решений, если ее граждане проголосуют против отделения от Великобритании.
При этом вариант, предусматривающий сохранение Шотландии в составе Великобритании, но с расширением полномочий, был исключен из бюллетеней. По предварительным опросам именно этот вариант оказался самым популярным.
Но будучи уверенным в победе сторонников единства, Дэвид Кэмерон настоял на двух простых вариантах ответа — «Да» или «Нет».
Тем не менее, столкнувшись с реальной возможностью победы сторонников независимости, все три вестминстерские партии все-таки выпустили в последние недели кампании документ, гарантировавший расширение полномочий шотландских властей. Задача правильно преподнести это обещание легла на Гордона Брауна — фигуру, которая, как представлялось, одна из немногих способна остановить поток избирателей, перетекавших в лагерь лейбористов – сторонников независимости.
Этот ход сработал, но за него пришлось заплатить большую цену. Самый большой город Шотландии, Глазго, проголосовал «За» прежде всего потому, что здешние рабочие проигнорировали своего бывшего премьер-министра. Да и в целом больше всего голосов за отделение набралось вовсе не в регионах с традиционно сильными позициями Шотландской национальной партии, а именно в тех местах, где, как до сих пор считалось, находится основной электорат Лейбористской партии.
Тори, вместо того, чтобы благодарить лейбористов за сохранение единства, наказали их за политическую глупость. Не успели британские элиты испустить вздох облегчения, как тори, в противовес обещаниям по расширению полномочий, начали продвигать парламентскую реформу для отстранения шотландских депутатов от голосования по чисто английским вопросам. Это, по мысли тори, позволило бы консерваторам получить контроль над английским законодательством. Согласно логике консерваторов, если Шотландия, Северная Ирландия и Уэльс имеют собственные ассамблеи для решения своих вопросов, то аналогичные права надо предоставить и Англии. Проблема в том, что именно в Англии консерваторы получают большую часть голосов, тогда как Уэльс и Шотландия поставляют в парламент больше депутатов-лейбористов.
Еще хуже для лейбористов стало то, что Шотландская Национальная партия (SNP), видимо, возьмет около 52 процентов голосов на следующих всеобщих выборах в местную ассамблею.
Притом последние опросы показывают, что теперь за независимость проголосовало бы большинство избирателей. Как будто мало того, что консерваторы угрожают создать «Английский парламент», где лейбористы будут в постоянном меньшинстве при рассмотрении законопроектов, затрагивающих исключительно Англию. Теперь они еще и потеряют парламентские места в Эдинбурге, которые, видимо, перейдут шотландским националистам. Это двойная катастрофа для лейбористов.
Шотландская часть Лейбористской партии расколота внутренним противостоянием после отставки их лидера по итогам референдума. Один из претендентов на пост — Джим Мерфи, который голосовал и за войну в Ираке, и за повышение студентам платы за обучение. Его поддерживает глава партии Эд Милибэнд и вестминстерские лейбористы. Его оппонентом выступает не очень известный в широких кругах член Шотландского Парламента Нейл Финдли, который имеет твердую поддержку левых и крупнейших профсоюзов, таких как Unison и левацкого Unite the Union.
Кто бы ни выиграл, он окажется во главе глубоко расколотой шотландской Лейбористской партии. Ее численность, по некоторым подсчетам, упала до значения в 5000 человек, хотя официальных данных партия не публиковала с 2008 года. Зато за минувшее время после референдума количество членов Шотландской Национальной партии выросло с 26 до 80 тысяч человек. И это еще не все. Зеленая партия Шотландии, которая поддерживала независимость, тоже увеличивает количество своих сторонников. В свою очередь, во время проведения референдума «Радикальная Кампания за Независимость» (RIC) стала быстро обретать поддержку в рабочих районах.
Результат референдума в Шотландии и поддержка новых военных инициатив в Ираке существенно уменьшили шансы лейбористов на победу на следующих выборах.
Во время этих событий они выглядели крайне неинтересными и слишком «правыми», и возглавлял их столь же неинтересный и «правый» Эд Милибэнд. По большому счету, их единственный шанс состоял в том, что коалиционное правительство консерваторов и либералов еще менее популярно, чем оппозиция. Разочарование населения в правительстве долгое время давало лейбористам лидерство в опросах. Но этого может оказаться недостаточно, чтобы выиграть следующие парламентские выборы.
Уже сейчас видно, что расчет на протестное голосование не оправдывается. Партия Независимости Соединенного Королевства (UKIP) забирает голоса у всех партий — большую часть, впрочем, у тори. Партнеры тори по коалиции, либералы, по результатам различных опросов сокращают свой электорат настолько, что им вряд ли удастся дотянуть до десяти процентов. Позиции лейбористов в Шотландии разбиты и восстановлению, видимо, не подлежат.
Все это делает предстоящие всеобщие британские выборы в мае 2015 года гораздо более интригующими, чем кто-либо мог подумать до референдума. Лейбористы все еще могут победить, но, возможно, им придется подумать над формированием коалиции. С кем? Дискредитированные либералы будут не самым лучшим выбором, даже если они смогут набрать достаточное количество голосов, чтобы их можно было рассматривать как потенциальных партнеров. Может, это будут шотландские националисты? Тогда это, конечно, будет своего рода триумф для Шотландской Национальной партии. Но вполне вероятно, что лейбористы даже в такой комбинации не наберут достаточного числа голосов в парламенте. Тогда становится возможна другая комбинация: тори попробуют сформировать коалицию с Партией Независимости Соединенного Королевства.
Так или иначе, все эти варианты имеют одну общую сторону: их результаты не понравятся большинству избирателей.
Среди населения растет чувство, что как бы вы ни голосовали, это никак не влияет на политическую элиту. И без того рекордный уровень недовольства основными политическими партиями также будет только возрастать, элиты будут все сильнее отрываться от масс. Результатом станет нестабильность, особенно в случае дальнейшего ослабления европейской экономики и новой рецессии.
Существует глубокое отчуждение британского общества от политического процесса, и результат шотландского референдума лишь углубил его. Две ведущие партии страны — тори и лейбористы уже утратили свои позиции в Шотландии и их влияние слабеет к югу от границы. Лейбористы могли получить политическую выгоду от провала политики жесткой экономии, проводимой коалиционным правительством. Однако вместо этого они позволили Тори использовать себя для сохранения единства в Королевстве. Это был акт британского патриотизма, ценой которого оказалось разрушение их партии в Шотландии и, возможно, поражение на следующих выборах.
Поражение и распад лейбористов вызовет политический кризис и в Англии, и в Шотландии. Вызревать он может долго, но он приближается, и когда настанет, то мало не покажется уже никому.
Джон Риз
