Американский исследователь Пол Кругман является одним из немногих лауреатов Нобелевской премии по экономике, не придерживающихся неолиберальных взглядов (как известно, Нобель экономику наукой не считал, премии такой не создавал, а учреждена она была на много лет позднее в Швеции для того, чтобы экономисты-рыночники могли давать награды друг другу). С самого начала кризиса Кругман был в числе аналитиков, прогнозировавших неминуемый провал политики стабилизации. Публикуемый ниже его доклад был произнесен в октябре 2011 года в Рейкьявике.
Финансовые рынки радостно приветствуют сделку, совершенную в Брюсселе рано утром в четверг. В самом деле, в свете того, что могло бы произойти, если бы все попытки договориться окончились полным провалом, тот факт, что европейские лидеры нашли общий язык хоть по каким-то позициям, сколь бы размытыми ни были детали соглашения и сколь бы несостоятельным оно ни оказалось в итоге, безусловно, является позитивным сдвигом.
Но стоит сделать шаг назад, чтобы увидеть картину целиком: полный провал господствующей экономической доктрины, которая нанесла огромный ущерб как Европе, так и США.
Доктрина, о которой идет речь, опирается на утверждение о том, что в послекризисных условиях банки должны быть спасены, а общество должно за это платить. Кризис, вызванный уменьшением государственного вмешательства в экономику, становится причиной еще большего сдвига вправо.Массовая безработица вместо того, чтобы стимулировать создание новых рабочих мест, становится оправданием для введения жесткой экономии – урезания государственных расходов и социальных программ.
Для того, чтобы убедить нас в правильности этой доктрины, нам объяснили, что альтернатив нет, что помощь банкам и сокращение расходов необходимы для стабилизации финансовых рынков, что именно бюджетная экономия на самом деле создаст новые рабочие места. Идея заключалась в том, что урезание расходов придаст уверенности потребителям и бизнесу, а эта уверенность якобы будет стимулировать частные расходы, тем самым компенсируя негативные последствия ограничения расходов государственных.
Некоторые экономисты в этом не верили. Один язвительный критик отзывался о жестких мерах, направленных на увеличение экономичесокго роста, как о вере в «волшебство самоуверенности». Это был я.
Но тем не менее, эта доктрина оказалась чрезвычайно влиятельна. Идея жесткой экономии во имя экономического роста, в частности, отстаивалась республиканцами в Конгрессе и Европейским Центральным банком, который в прошлом году убедил правительства всех европейских стран, в том числе и тех, что не испытывали финансовых затруднений, включиться в «бюджетную консолидацию».
И когда в прошлом году Дэвид Кэмерон стал премьер-министром Великобритании, он незамедлительно начал осуществлять программу урезания расходов, веря, что это будет способствовать росту экономики – решение, которое было принято американскими учеными мужами с заискивающим одобрением.
Сейчас, однако, результаты налицо. Картина получается плачевная. Благодаря мерам жесткой экономии Греция все глубже погружается в трясину экономического кризиса, и этот спад, который возник вовсе не от недостатка усилий со стороны греческого правительства, на прошлой неделе послужил причиной засекреченного отчета европейским лидерам о том, что существующая программа не работает. Британская экономика пробуксовывает под влиянием мер жесткой экономии, а уверенность со стороны потребителей и бизнеса резко упала, а не возросла.
Возможно, наиболее яркий факт провала этой политики – это то, что теперь считается историей успеха. Несколько месяцев назад различные эксперты начали превозносить достижения Латвии, которая после ужасающей рецессии смогла, тем не менее, сократить дефицит бюджета и убедить рынки в том, что является финансово стабильной. Это и в самом деле впечатляющее достижение, однако, было достигнуто ценой 16% безработицы, а экономика хоть наконец и растет, все еще остается на 18% ниже докризисного уровня.
Таким образом, спасать банки и одновременно наказывать за их ошибки работников – это не рецепт процветания. Была ли альтернатива? Да. Именно поэтому я нахожусь в Исландии, участвуя в конференции о стране, которая выбрала другой путь.
Если вы следите за сводками новостей финансового кризиса или видели такие его превосходные кинотрактовки, как «Внутреннее дело» (Inside Job), то знаете, что Исландия должна была стать примером экономической катастрофы. Сбежавшие банкиры оставили страну с огромными долгами и, казалось бы, в безнадежной ситуации.
Однако на пути к экономическому Армагеддону произошла забавная вещь: то самое отчаяние сделало привычное поведение невозможным, дав свободу нарушать правила. Когда все спасали банки и заставляли общество платить, Исландия позволила банкам разориться и расширила сеть социальной защиты. Когда все зациклились на том, чтобы задобрить иностранных инвесторов, Исландия наложила временные ограничения на движение капитала, чтобы дать себе пространство для маневра.
И что же сегодня происходит в Исландии? Страна не избежала большого экономического ущерба или значительного падения уровня жизни. Однако она смогла ограничить как рост безработицы, так и страдания наиболее уязвимых слоев общества. Сеть социальной защиты уцелела, равно как и система общественных обязательств перед гражданами. «Могло бы быть хуже», возможно, не самый оптимистичный слоган, но когда все ожидают сокрушительной катастрофы, такой итог можно считать почти триумфом.
И в этом заключается урок для всех остальных: страдания наших граждан не являются необходимостью. И если сейчас народы переживают время невероятных испытаний и сталкиваются со все более жесткими правительственными мерами, то это не объективная необходимость, а результат совершенно осознанного выбора. Все можно изменить.
Перевод с английского Марии Шевяковой
Пол Кругман
