Забавно, что государство может ставить перед собой самые разные задачи. В том числе и такую: заставить население рожать больше девочек. Недавно наши СМИ сообщили, что к концу текущей 12-й пятилетки – к 2015 году – Китай должен приблизиться к балансу рождаемости мальчиков и девочек. Такую задачу, как сообщает агентство “Синьхуа”, поставило состоявшееся здесь Всекитайское рабочее совещание по борьбе с половой диспропорцией в численности новорожденных в КНР. Его участники рассмотрели меры по исправлению создавшейся сейчас ситуации, когда на 100 появившихся на свет девочек приходится 120-130 новорожденных мальчиков. При сохранении такой тенденции, сообщила Академия общественных наук КНР, к 2020 году в Китае 24 миллиона мужчин не смогут найти невест и создать семью. Катастрофа! Нужно срочно что-то предпринимать, китайцам не впервые решать масштабные задачи.
Из-за проведения политики ограничения рождаемости в Китае возник дефицит новорожденных девочек. Семьи, которым разрешается рождение только одного ребенка, делают свой выбор в пользу мальчиков. От девочек стали избавляться с помощью абортов, а в случае их рождения родители сдают дочерей в приют или бросают на улице. Число таких случаев в Китае растет, и в результате каждый год из-за абортов около миллиона девочек не рождаются, а десятки тысяч оказываются брошенными.
Выступившая на Всекитайском совещании по преодолению гендерной диспропорции начальник государственного комитета по демографической политике и плановому деторождению Ван Ся поставила задачу снизить диспропорцию между мальчиками и девочками к 2015 году до соотношения 115 к 100.
Для этого она предложила усилить пропаганду среди населения современных взглядов на брак, семью и детей, активизировать борьбу с нарушениями действующего в Китае запрета на определение пола будущего ребенка, а также со случаями искусственного прерывания беременности.
Можно сколько угодно иронизировать по поводу того, какое в Китае «планов громадье», ужасаться масштабу вмешательства государства в личную жизнь, критиковать политику ограничения рождаемости. Но демографические процессы не вчера стали объектом управления для государства, только цели и методы были в разные эпохи разными. Да и при слабом относительно внутрисемейном ограничении рождаемости постоянной потребности такого влияния не было, нужно было только иногда сглаживать перекосы.
Когда же внутрисемейное регулирование рождаемости стало нормой, потребность в таком управлении стала постоянным, но последствия далеко не всегда просчитывались именно потому, что не учитывалась реакция людей. Все-таки это очень сложное решение для современной семьи – завести ребенка. Не то, чтобы оно уж такое трудное, но требует тщательного планирования, загадывания на всю жизнь. А государство часто преследует краткосрочные цели или хочет сэкономить, решая стратегические задачи за счёт скромных средств или – еще проще – репрессивного аппарата. Скромные средства дают еще более скромные результаты, а реакции на запреты всегда оказываются для власти неожиданными или, по крайней мере, не до конца просчитанными. Что и доказывает китайский опыт.
Ведь не в том дело, что китайцы – убежденные сексисты, готовые ради предрассудков избавляться от дочерей, фанатично стремясь заиметь именно сына.
В Китае нет всеобщей пенсионной системы, которая бы подрывала важнейший элемент экономической основы многодетности – обязанностей детей обеспечивать родителей в старости. Сын остается продолжателем рода, а девочка уходит в чужую семью. Мальчик – инвестиция, девочка – обменный ресурс. С другой стороны, в Китае по-прежнему мужчина более надежен как добытчик, чем женщина. Объяснение культурного перекоса надо искать в социальной практике. Весьма современные средства и решения (ультразвук для определения пола, аборт) работают для реализации вполне традиционных целей: обеспечить старость за счет детей.
«Политика одного ребенка», проводимая последовательно и жестко, не только привела к диспропорции между полами, она прошлась по миллионам женских судеб. Прошлась так, что Китай показал трагический рекорд – по женским самоубийствам, став при этом первой и, насколько я знаю, единственной страной, где количество женских суицидов превысило количество мужских.
Тем не менее, при всей жестокости и негуманности действий китайской бюрократии, в них есть определенная логика.
Это своего рода «политика дверей». Перед людьми закрываются все двери, дверцы, калитки и лазейки кроме тех, которые государству представляются на сегодняшний момент единственно допустимыми проходами в очередное светлое будущее. Правда, социальная политика, увы, не сводится к такой простой метафоре. Не всегда понятно, какая дверь нужная, а какая нет, и что вообще значит «закрыть ненужные двери».
Да и люди, к большому сожалению чиновников, весьма изобретательны в поиске лазеек, которые начальство никогда не может предусмотреть. Не может просто потому, что не считает людей субъектами, творцами своей собственной жизни, готовыми до последнего сражаться за свои непонятные и неизвестные чиновникам ценности и цели. Сражаться открыто, сопротивляясь давлению, или тайно, находя и изобретая всевозможные лазейки и обходные пути. У чиновников в голове просто нет такой матрицы, на которую легла бы простая мысль: люди имеют весьма определенные представления о том, в чем состоит их счастье и благополучие. И, даже если эти представления объективно являются неверными, люди могут пойти на многое, чтобы их реализовать. Если бы китайские бюрократы позволили бы себе такую мысль, они вынуждены были не активизировать борьбу и не усиливать запреты а, например, подумать о развитии системы пенсионного обеспечения, чтобы родители не нуждались так отчаянно в кормильце.
Больше того, государство должно было бы озаботиться условиями труда миллионов китайских женщин, которые трудятся на бесчисленных фабриках как рабыни за гроши, чтобы помочь своим семьям. Может быть, исчезновение призрака нищей старости и улучшение женской доли убедило бы китайских граждан в том, что рождение девочки вместо мальчика не катастрофа, лучше, чем усиленные до самой крайней черты запреты. Но, наверное, чтобы не делать всех этих затратных шагов, имеющих какую-то отдалённую и сомнительную перспективу, китайская бюрократия и не допускает у себя всяких крамольных мыслей о субъектности человека и его праве на счастье.
Однако в действиях китайского государства есть хоть какая-то логика. Жестокая, бесчеловечная и именно поэтому обреченная, но все же внутренне непротиворечивая.
А вот российское государство, тоже нисколько не заслуживающее сегодня обвинений в излишней гуманности, еще и грешит непоследовательностью в своей социальной политике. Нет, в социальной политике в целом, в отношении медицины, образования, социального обеспечения все в порядке, там государство вполне последовательно и настойчиво движется к своей цели – сократить социальные обязательства, коммерциализировать все, что можно. И, кстати, все, что нельзя. Правда, и тут бывают сбои, но они вызваны, во-первых, необходимостью периодических реверансов в сторону «электората». Это вызывает всплески социальной риторики и иногда даже торможение некоторых особенно диких инициатив. Во-вторых, сбои связаны с милой привычкой русских чиновников при любых преобразованиях осваивать максимально допустимый бюджет с пользой для себя. А чтобы бюджет можно было «освоить», как вы понимаете, его сначала нужно выделить. Это несколько мешает снижению социальных расходов. Правда, расходы собственно на нужды населения все равно сокращаются, тут все в порядке.
Непоследовательность проявляется больше всего в демографической политике. Тут у нашего государства явно конфликт целей. Население, вроде, нужно, особенно молодое и работающее. С другой стороны, денег жалко. Но население все-таки нужно, и государство придумывает «материнский капитал» и «дом для молодой семьи», и всевозможные федеральные и региональные проекты. И деньги тратятся, тем более, попутно чиновники еще и «осваивают» выделяемые под проекты бюджеты.
Между тем есть и неплохие находки. Материнский капитал, как его не осмеивай, все-таки сработал, если не на повышение рождаемости, то на приостановление ее снижения.
А это была на тот момент задача-минимум для демографической политики. Материнский капитал выполнил, да и до сих пор выполняет свою задачу, удерживая «демографические идеалы» в границах двухдетной семьи. Большего он мог добиться только в рамках продуманной систематизированной социальной политики.
Материнский капитал удержав «демографические идеалы» примерно на докризисном уровне, отчасти простимулировал реализацию прокреативных планов в традиции двухдетной семьи теми, у кого эти планы были. Сегодня материнский капитал является единственной удачной мерой стимулирования рождаемости, но его одиночество постепенно подрывает основу его эффективности.
Для того чтобы сегодня модельной стала семья с тремя-четырьмя детьми (что необходимо, по мнению демографов, для преодоления демографического кризиса), нужна социальная политика, обеспечивающая, прежде всего, оптимальное совмещение профессиональных и родительских ролей и уверенность людей в прочности их благополучия. А это означает хорошее дошкольное образование, доступное и качественное медицинское и бытовое обслуживание, социально ориентированную жилищную политику, качественное образование для всех и много чего еще. Но это уж, как говорится, извините и подвиньтесь.
Можно было бы заняться дошкольным образованием хотя бы, деньги же на «демографию» все равно выделяются, и далеко не так эффективно действуют, как могли бы! Выделяются, но так, чтобы получить какой-то эффект сейчас и поставить себе жирный плюсик, которым можно будет перечеркнуть, хотя бы на время, наглые претензии оппозиции, да и населения. А, ну и конечно, освоить бюджет очередного проекта «под демографию».
Российские чиновники, в отличие от китайцев, слишком ленивы и корыстны, чтобы метаться по «правовому полю», открывая и закрывая двери. Они просто нарисуют дверь на холсте и будут рассказывать всем, какая у них успешная демографическая политика. Пока какой-нибудь противный Буратино не проткнет эту фальшивую дверь своим длинным носом.
