Как бы плохо мы ни говорили о правительстве,
оно думает о нас еще хуже.
Геннадий Малкин
Невыносимо жить в стране, в которой нет чувства юмора,
но еще невыносимее было бы жить в стране,
в которой чувство юмора необходимо для того, чтобы выжить…
… Если правительство недовольно своим народом,
оно должно распустить его и выбрать себе новый.
Бертольд Брехт
Моя подруга-врач рассказывала мне, что главный врач в их больнице обожал собирать врачей на совещания, которые проводил с чувством, с толком, с расстановкой и не один час. А между тем врачей вызывали медсестры, в отделениях могли случаться всякие неожиданности, состояние кого-то из больных могло ухудшиться, могли и привезти на «Скорой» кого-то «тяжелого». Совещания периодически прерывались из-за этих вызовов, главный был очень недоволен. Однажды он сделал резкое замечание хирургу, которого трижды вызывали в течение «важного» итогового заседания. «Простите, – ответил врач, – я бы, клянусь, работал намного лучше, но эти больные…». Начальник нахмурился, но смолчал и с тех пор совещания проводил значительно реже и оперативнее. Все-таки он был не только главный, но еще и врач.
Но эта формула-шутка: «Мы бы работали намного лучше, если бы не студенты, покупатели, ученики, клиенты и т. п….» довольно избита.Глава президентского Института современного развития (ИнСоР) Игорь Юрьевич Юргенс подарил ей новую жизнь, превратив в горькую правду. Он публично заявил, что программа модернизации работала бы замечательно, если бы государству не мешал народ. Анекдотичность ситуации не означает, что это заявление нужно просто проигнорировать. Помимо своей одиозности, высказывание главного идеолога модернизации еще и очень показательно по набору аргументов, по лексике, терминологии и интонации.
Прежде всего, конечно, типично противопоставление «модернизации», которая по определению хороша, «архаичности» русского народа, который не видит очевидных ее выгод. Юргенс с горечью цитирует результаты опросов, в которых недостаточно продвинутые граждане не высказываются в поддержку инноваций, модернизации и т.п., а уповают лишь на сырьевую мощь нашей страны. Отсталые, дикие люди!
Социологические опросы вообще очень трудно комментировать, если не знать детально программу исследования, содержание вопросов, предлагаемые варианты ответов, гипотезу и т.п. Или если не видишь подробного анализа результатов. Но по своему опыту рискну предположить, что в опросе на такую сложную и неоднозначную тему не были предприняты необходимые меры для устранения неизбежной в таких случаях терминологической путаницы.
Когда я читаю о результатах подобных опросов, меня всегда волнует вопрос: а поняли ли друг друга спрашивающие и отвечающие? Уверена, что не поняли, каждый имел в голове свой собственный образ и реформ, и модернизации, и инноваций. Интервьюер – нормативный, идеальный, респонденты – реальный, связанный с их повседневным опытом. Учитывая сегодняшнюю реформистскую лихорадку и ее уже вовсю проявляющиеся последствия, остается только поражаться мудрости нашего народа, который всерьез усомнился в положительном эффекте всяческих новшеств и высказался за то, чему и обязан был долгие годы относительным благополучием – за богатые российские недра.
Лет 8-10 назад на местном радио была дискуссия о возможности демократии в России и о препятствиях для ее развития. Ведущий задал участникам вопрос: «Что означает словечко «дерьмократы», появившееся в начале рыночных реформ?» В один голос участники дискуссии объясняли ему, что презрение, выразившееся в этом народном термине, наглядно демонстрирует неприятие российским народом демократических преобразований. Минут пятнадцать все дружно сетовали на «отсталость», «дремучесть» и «любовь к авторитаризму» россиян, поминая имперский менталитет, подавление свободолюбия «кровавым сталинским режимом» и даже «православие, самодержавие и народность». И никто не захотел предположить, что это словечко, грубоватое, но меткое, характеризует не отношение российских граждан к демократии вообще, а отражает всеобщее ощущение, что наши, доморощенные демократы оказались…не адекватными сути самого понятия демократии. Не получилась у них демократия, а получилось то, что получилось. И появилось это словечко. Потом один из участников дискуссии рассказал мне, что он такое предположение высказал, но в эфире его слова не прозвучали. Это типичный пример предвзятого рассуждения, когда выводы формулируются заранее, и практически безразлично, чем и как их иллюстрировать и аргументировать.
Похожая ситуация, полагаю, возникла и с пресловутыми опросами, так расстроившими Игоря Юрьевича. Респондентов спрашивали об их отношении к инновациям, развитию науки и технологий, модернизации и т.п., исходя из идеи абсолютной пользы этих явлений и из их идеального образа. А респонденты, постоянно сталкиваясь с реальными реформами и инновациями, в самих этих словах привыкли уже видеть символ разрушения и посягательства на остатки их социальных прав. Словечко «оптимизация», например, применительно к образованию, приобрело сегодня почти зловещий смысл. При мне мой коллега спрашивал нашего общего знакомого, работающего в вузе другого города: «А вас еще не того, не оптимизировали?» – «Слава богу, пока нет», – ответил тот испуганно. Это же не означает принципиальный консерватизм наших людей, это свидетельствует о том, что в конкретных социальных условиях каждый термин приобретает дополнительно к первоначальному еще и особый социальный смысл, на который люди и ориентируются. То, что у нас сегодня называют «оптимизацией образования» вполне можно назвать его разрушением. Так что страх вызывает не абстрактный процесс повышения эффективности или стремление к оптимальным параметрам развития, а то, что большинство людей связывают сегодня с термином «оптимизация».
Даже вполне вроде позитивное словосочетание «развитие науки и технологий» все больше ассоциируется в сознании россиян с гигантскими проектами, преследующими единственную цель – «освоение» государственного бюджета отдельными, более или менее легко вычисляемыми социальными группами. Вот и решает респондент, реагируя на ставшие пугающими слова «инновации», «оптимизация», «реформы» и т.п., что нефть понадежней будет. По крайней мере, за счет нее пока можно латать пробитые реформами дыры в экономике и социальной сфере.
Те результаты, которые так возмущают руководителя ИнСоР, свидетельствуют не об «архаичности», «отсталости» или лени российского народа, они говорят о его здравом смысле и характеризуют социальный и жизненный опыт миллионов российских граждан. Последние двадцать лет приучили россиян к тому, что очередные реформы только отбирают что-то из имеющихся прав или, как минимум, создают дополнительные проблемы.
Шокировало меня следующее заявление нашего «главного по модернизации», переданного так на сайте news.ru.com: «По словам Юргенса, пока в России очевидна тенденция деградации человеческого капитала. Для экономически активного населения характерна деквалификация (то есть потеря профессиональных навыков из-за невозможности работы по специальности), деградация, люмпенизация и даже дебилизация. При этом большинство молодежи вынуждено выполнять относительно примитивную работу в сфере торговли "без всяких шансов на изменение профессиональной траектории"».
Да, как писал Аркадий Гайдар: «Что можно сделать с этим народом? Побить палкой? Заковать в кандалы и отправить на каторгу?» («Чук и Гек») И впрямь, все ж для них делается, все! Плата за образование, здравоохранение и жилье растет, реальный сектор экономики сократили, как могли, научные исследования финансируются уже практически только в Сколково и в отдельных «центрах модернизации», ряд вузов собираемся закрывать, педагогические институты и университеты «оптимизировать», учителей вот скоро будем сокращать или переквалифицировать в воспитателей детских садов, которые тоже «оптимизируем», как можем. И о платной экспертизе школьных учебников подумываем, а то и на введение ЕГЭ в вузах решимся. А они в ответ на такую заботу деградируют, люмпенизируются и даже дебилизируются! Неблагодарные граждане попались.
Потому я и вспомнила о фразе Брехта и вынесла ее в эпиграф. Может быть, если мы для модернизации не годимся, правительство подберет себе других граждан? Или других ему жалко?
Никак не хотят замечать наши «прорабы реформ» и «идеологи модернизации», что россияне все постсоветские годы предпринимали поистине героические усилия для сохранения своего «человеческого капитала». Отсюда и значительный рост числа вузов, расширение системы образования в годы, наименее для такого роста благоприятные. Конечно, качество образования значительно упало с советских времен, когда, по словам Юргенса, «…учили не тому, не тем профессиям, устаревшим знаниям». Кстати, это самое качество и упало во многом из-за того, что стали учить «тому». А в невозможности найти работу по специальности мы тоже виноваты? Сами? И каким образом можно справиться с такой «деградацией», если последовательно сокращать возможности для повышения квалификации, получения фундаментального и качественного образования, затрудняя доступ к культуре?
И неправда, что сегодня высшее образование работает вхолостую, не давая ничего. Сама удивляюсь, но именно обучение в вузе, даже в провинции, в сегодняшних условиях давления на вузовскую систему со стороны реформаторов, дает те самые шансы «на изменение профессиональной траектории», о которых печалится Юргенс. Я в этом постоянно убеждаюсь, отслеживая судьбы своих бывших студентов. А реальное повышение заработных плат в социальной сфере эти шансы увеличило бы многократно. Глядишь и «дебилизация» приостановилась бы, кто знает? И заодно многие с удовольствием отправились бы работать по специальности. Потому что если человек получает в качестве заработной платы сумму меньшую, чем прожиточный минимум в его регионе (например, средний и младший медицинский персонал, работники детских садов и домов творчества, социальные работники и т.п.), то он, по сути, является безработным. А в своей профессиональной деятельности – волонтером.
Кстати, волонтерство – это проявление гражданской позиции и социальной активности, в отсутствии которых обвинил русский народ глава президентского Института современного развития.
В этой связи хорошо смотрится обвинение россиян в привычке к патернализму. Особенно меня позабавили рассуждения типа: «На западе люди переселились из деревни в город уже давно, поэтому у них в сознании закрепилась индивидуальность: нужно пробиваться, надеяться на себя, развиваться, расти. Русские еще очень архаичны. В российском менталитете общность выше, чем личность. Поэтому "государство все, а мои усилия – ничего". Пускай кто-то что-то делает, борется, а у меня своих проблем хватает, какая модернизация». Честное у нас государство, все-таки. Не во всякой стране деятель такого уровня, представляющий государственную идеологию и политику, решится открыто сказать: «Прекратите уже, наконец, надеяться на государство! Оно не резиновое!» Я бы могла Игоря Юрьевича успокоить: не так уж наш народ и надеется на государство. Точнее, поступает по известной формуле: «На бога (государство) надейся, а сам не плошай!» И очень стараются наши люди «не плошать», поддерживают, например, спрос на образование, платные услуги (в первую очередь медицинские), пресловутые информационные технологии, книги и прочее на уровне, никак не соответствующем их реальным доходам. Не иначе как из-за собственной «архаичности» или попросту из упрямства.
Замечу мимоходом, что в приведенных рассуждениях Юргенса есть явная логическая неувязка. Если общность выше, чем личность, то причем здесь «своих проблем хватает»? Это ли не высшее проявление индивидуализма? Все мои исследования свидетельствуют о том, что россияне виртуозно освоили за последние 20 лет различные способы именно индивидуального выживания и надеяться привыкли, прежде всего, на себя. То, что идеолог модернизации считает иждивенчеством и привычкой к патернализму, есть не что иное как инерционная привязанность российских граждан к определенному набору социальных прав. За которые, кстати сказать, бороться россияне также, увы, предпочитают индивидуально, непосредственно адресуясь к государству. Так что в чем нас и нужно обвинять, так это, скорее, в недостатке коллективизма и солидарности. И здесь Игорь Юргенс нас сравнивает с европейцами неправильно. Не они, а именно мы в этом смысле подлинные индивидуалисты. Европейцы как раз прибегают к коллективным действиям гораздо чаще россиян, стремясь защитить и отстоять свои права.
В разговоре с коллегой я заметила, что если бы министр образования какой-нибудь из стран Западной Европы заявил о необходимости сократить почти 17% учителей, учителя завтра же вышли бы на улицу. «Так и у нас учителя окажутся на улице, – ответил мне коллега, – когда их уволят». Как говорится, вроде бы одно и то же, но есть нюанс.
И здесь время вспомнить о почти справедливом упреке Игоря Юрьевича Юргенса, идеолога и чуть ли не отца русской модернизации. Я говорю об обвинении нашего народа в социальной и политической пассивности. Конечно, и здесь не обошлось без подмены понятий и путаницы в определениях. Выступления в Пикалево, Калининграде, на Дальнем Востоке, забастовки на «Форде», выступления в защиту Химкинского леса и так далее Юргенс, надо полагать, проявлениями такой активности не считает. Это, наверное, в его понимании – проявление «архаичности» и «деградации». А подлинная социальная активность – послушное следование новаторским планам правительства. Но во-первых, планы эти и их реализация настолько хаотичны и бессистемны, что и при желании им трудновато следовать. А во-вторых, принимая безропотно логику нынешних реформ, не проявляя упрямства в приверженности «устаревшим» моделям социального поведения, российские граждане и впрямь достигли бы уровня интеллектуальной деградации, необходимого, например, для того, чтобы поверить рассуждениям Юргенса. Повинуясь «требованиям рынка», россияне давно бы уже бросили лечить, учить, лечиться и учиться, перестали бы сохранять это общество так последовательно и упорно. Но в этом случае Юргенс бы сегодня оказался не у дел – нечего было бы и модернизировать. Мы уже сегодня оказались бы совместимы со «среднестатистическим европейским» народом – по численности.
Но прав он, прав! Слишком заняты россияне выживанием в условиях «оптимизации», слишком снисходительны они к своему правительству. Только я не понимаю, а Игоря Юргенса-то это почему не устраивает? Другой бы на его месте радовался. Или как минимум молчал бы. А он так прямо и доказал нам всем, что мы заслуживаем именно то правительство, какое имеем. Опять избитая формула, прошу прощения.
Но только вот правительство наше все-таки не заслуживает того народа, которым оно сегодня так недовольно. Народ наш еще пока слишком хорош для своего правительства. Вопрос в том, кто, как и в какую сторону будет корректировать этот дисбаланс.
