На передачах пензенского радио часто звучит словосочетание «наш пензенский народ», а один из бывших наших губернаторов выражался и вовсе по-королевски: «мой пензенский народ». Выражение настолько мне понравилось, что я решила написать статью с таким названием о провинции и провинциальности.
Уже 10 лет я провожу один и тот же эксперимент. На занятиях, говоря об урбанизации и социологии города, я письменно задаю вопрос студентам: «Пенза – большой город или маленький?». И 10 лет фиксирую ответы. Так вот, из 452 человек 438 назвали Пензу маленьким городом, 2 – большим, двое затруднились с ответом, а остальные 10 предположили, что Пенза – средний город, причем семеро из этих десяти разъяснили – «не большой, и не маленький», один написал «средний провинциальный город», еще один написал развернуто: «Пенза – типичный российский провинциальный город, не глушь, но и не центр культуры и науки. Средний, обычный город».
Однако по международной классификации Пензу нельзя отнести ни к маленьким, ни к средним, ни даже к большим городам. Пенза по этой классификации – крупнейший город, так как на 1 января 2009 года ее население насчитывало 507 тысяч. По итогам Всероссийской переписи населения 2002 года Пенза занимала по численности населения 29-е место среди 168 крупных городов Российской Федерации
Неужели почти 97 % моих респондентов заблуждаются? На что-то же они ориентируются, называя свой город маленьким? А ориентируются они, как показывают уже развернутые опросы, на ограниченный круг возможностей, которые предоставляет им город. И я думаю, что такая ограниченность в индивидуальных или общесоциальных возможностях развития и есть провинциальность, что и фиксируют, сознательно или бессознательно, мои респонденты, воспринимая свой город как маленький.
Пенза, подобно большинству российских городов, росла на волне индустриализации. В 1959–1979 годы были построены заводы, НИИ (до 1990 года их было более 20), открыты вузы: педагогический, политехнический, строительный и ряд других. Город был развивающейся системой и воспринимался и потомственными, и совсем недавними горожанами как большой, поскольку давал массе людей возможности для существенной социальной мобильности, профессионального и культурного развития.
Осенью 2008 года я провела 50 глубоких интервью, посвященных социальной мобильности семей, с людьми 41–55 лет. Мои собеседники рассказывали о происхождении своих родителей, бабушек и дедушек, о том, как получали образование и профессию. Эти интервью позволили проследить, как рост и развитие города давали и сельским, и городским жителям новые возможности для получения знаний, повышения статуса, изменения образа жизни.
Всем респондентам, особенно перебравшимся из деревни, Пенза представлялась очень большим городом, и они с энтузиазмом использовали вновь открывающиеся возможности. Большинство опрошенных – уроженцы Пензенской области, в основном сел. Родившихся в городе (не только в Пензе) – пятеро, горожан во втором поколении – двое.
Среди же моих 452 респондентов – современных молодых людей, примерно 40 % – жители Пензенской области. Среди 14 опрошенных, признавших Пензу не маленьким городом, 12 приехали учиться из сел или поселков городского типа. Но большая часть выходцев из области отнесла Пензу к маленьким городам. Что же случилось? Город перестал развиваться? Отнюдь нет.
Просто в 90-е годы развитие города переместилось в иные сферы. Промышленные предприятия разорялись и закрывались, из двух с лишним десятков НИИ осталось три. Зато бурно развивались торговля, сфера услуг, банковская система, как и система высшего образования. Институты становились университетами и академиями, открывали новые факультеты и специальности, увеличивали прием студентов. Возникали диссертационные советы, новые кафедры, факультеты и институты при университетах и академиях. И вот эти специалисты, будущие и настоящие, которых становится все больше, удивленно осматриваются в съежившейся экономике и разочаровано говорят: «Маленький город!»
Изменились отношения со столицей и к ней самой. В советское время в Москву ездили: за покупками, в театры и музеи, просто посмотреть. Ребенка обязательно нужно было свозить в Москву. А вот сегодня повезут скорее в Турцию, если вообще есть возможность куда-то повезти. Сейчас в Москву уезжают: работать. Или временно, или навсегда – как повезет. К сожалению, Москва перестала быть культурным, национальным символом в глазах провинциалов, а стала символом богатства и успеха. Можно сказать так: раньше о Москве мечтали издалека (уехать туда было сложновато), но ее любили и, как ни странно, считали своей. Сейчас Москву недолюбливают, но стремятся туда гораздо более упорно и осознанно. И считают при этом чуждым и чужим местом, даже враждебным.
Советская Пенза была гораздо стабильнее встроена в общую систему социально-экономических и социально-культурных связей страны. Многие специалисты, трудящиеся в Пензе, учились в лучших вузах Союза, пензенские школьники гораздо чаще, чем сегодня, уезжали учиться в Москву, Ленинград, Самару, Саратов и другие города. В Пензе функционировали заводы всесоюзного значения, которые имели широкую сеть межрегиональных профессиональных и производственных связей. Большинство НИИ работало на оборону, у них тоже были контакты со многими регионами, действовала практика профессионального обмена, работники пензенских НИИ ездили в командировку по всей стране. Пензенский драматический театр много гастролировал, часто приезжали с гастролями московские и другие театры и коллективы. Все это давало шансы для преодоления провинциальности. Шансы, которые в советское время не были использованы до конца и которые сегодня сократились чрезвычайно.
Социально-экономические и культурные связи значительно нарушены, даже технически город сегодня более изолирован от остальной страны. Стоимость купейного билета в Москву и обратно сегодня составляет примерно 40 % средней заработной платы в области, аэропорт практически не работает. А раньше только в Москву было 5 рейсов в день. Формально возможности территориальной мобильности сегодня намного больше, но недостаток финансов, существенная разница в уровне жизни регионов (и, следовательно, стоимости жилья) сильно ограничивает ее. Ограниченность своих возможностей, отгороженность от «большой жизни» дети моих респондентов ощущают гораздо сильнее своих родителей. Вот и повторяют убежденно: Пенза – город маленький.
Интересная метаморфоза произошла и с пресловутой провинциальной традиционностью, патриархальностью. В динамичности развития, в основном жилищного строительства и сферы услуг, Пензе никак нельзя отказать, не чужды ей и современные веяния: интернет-кафе, развлекательные заведения, фитнес-клубы, салоны красоты с самыми разными услугами. По столичным меркам, может быть, их и немного, но с учетом покупательной способности жителей – через край. Средняя заработная плата в Пензенской области ниже среднероссийской примерно на 5 000–12 042 рубля (на февраль 2009 года). Для сравнения, в Москве на этот же период средняя зарплата составляет 29 797,4 рубля, в Санкт-Петербурге – 21 997,9 рублей.
Внешне провинциальность жителей не очень проявляется, разве что женщины одеты понаряднее, чем в столицах, прически попышнее. Но это у дам постарше, молодежь выглядит так же, как и в Москве, и в Питере.
Изменились под влиянием «прогресса» и кулинарные пристрастия пензенских жителей. Прежде очень консервативные в отношении пищи, обожавшие картошку и докторскую колбасу, они пристрастились к экзотическим сырам, колбасам и фруктам, даже суши полюбили. А вот «Макдоналдс» у нас не очень прижился, я знаю один, говорят, еще один строят. Пиццерий много. А вообще-то в кафе и рестораны в Пензе ходят, в основном, развлечься, обедать предпочитают дома или в столовых предприятий, где цены по московским меркам до сих пор до смешного низкие.
А вот в чем провинция себе не изменила, так это в преданности дачам (земле, своему, с огорода) и в сохранении связей в так называемой расширенной, «многопоколенной» семье. «Нуклеарная семья», то есть родители с несовершеннолетними детьми, самостоятельно в провинции почти не выживает. Бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, тети и дяди необходимы. Это и помощь с детьми, и финансовая подпитка, связи, необходимые для поступления в вуз, при устройстве на работу и т.п. Деревенские бабушки и дедушки – это снабжение продовольствием молодой (и не очень молодой) городской семьи. Хотя и сама городская семья, по данным Пензенского статуправления, производит самостоятельно примерно четверть потребляемого продовольствия.
Многим моим студентам именно такие деревенские бабушки и дедушки оплачивают обучение. Работают в своем хозяйстве, фактически на мини-фермах, зарегистрированных как личные подсобные, а пенсии откладывают внукам. Одна очень пожилая дама с гордостью говорила, что у них с мужем по возрасту довольно значительная пенсии, так они одну целиком откладывают. Половину себе на похороны, половину – на свадьбу внучке. Не думаю, что в столице бабушки и дедушки менее заботливые, просто у молодых людей чуть больше возможностей самостоятельного устройства.
Сам облик города – смешение эпох и статусов. Один из самых дорогих жилых домов в центре построен рядом с одним из самых больших районов так называемого частного сектора – убогие домишки без удобств. Вдоль кривоватых улиц – колонки, зимой вокруг них наледи, их нужно очень осторожно обходить. К ним и зимой, и летом подходят с ведрами деревенского вида бабушки, а мимо спешат прелестницы на шпильках – провинциальные девушки ценят красоту, даже если она может стоить жизни. В такие районы и райончики врезаются сектора дорогих недавно построенных коттеджей; иногда эти дорогие новые дома даже перемежаются старенькими деревянными развалюхами.
Машин в городе стало намного больше, пробки для Пензы – обычное дело. Но ездят эти автомобили, среди которых немало иномарок, по годами не ремонтированным дорогам. В работе общественного транспорта главное «усовершенствование» – большое количество маршруток; неудобно и даже порой опасно, зато время ожидания на остановке сократилось, маршрутов стало больше. В Пензе очень много такси, особенно сейчас, когда все имеющие машину и потерявшие работу (или заработок) стали таксистами. Вызвать такси не проблема, ждать недолго и очень недорого. К слову, услуги вообще недороги, местный труд дешев.
Организация жизни жителей и облик города демонстрируют, что провинциальность не уступает место развитию. Нет, она это развитие сопровождает, даже поддерживает его, является его необходимым ресурсом, а где-то вследствие него даже усиливается.
Прежде всего, это касается культурной среды. Пенза всегда была провинциальной, что скрывать, да и вообще для России характерна культурная централизация, слишком сильная для страны такого размера. Однако в Пензе все же существовала пусть очень узкая, но культурная среда, в которой происходило живое общение, встречи, события. Сейчас эта общность практически исчезла.
Приведу рассказ одного из респондентов. Он окончил Пензенский пединститут, имеет кандидатскую степень, преподает в Пензенском государственном университете. История, по его словам, была его настоящим призванием, он запоем читал историческую литературу, обсуждал с отцом исторические события. Преподавать в школе, однако, моему собеседнику показалось неинтересно, хотелось научной работы: он поступил в аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию. С наукой, по его словам, не очень получилось, берет столько часов, сколько можно, подрабатывает репетиторством по обществознанию. Сын пошел по его стопам, хотя историей не слишком увлекался, но воспользовался профессиональными советами и связями отца. Не так давно защитил докторскую диссертацию, имеет должность профессора. Пользовался сын не столько его профессиональными советами, сколько связями, часто прямой протекцией. Мой собеседник очень сетовал, что хотя и сын, и дочь, которая живет с ними, работают в схожих областях, дискуссий в семье на профессиональные темы почти не бывает, «у детей своя жизнь, они много работают, какая уж тут чистая наука при двух-трех ставках в разных местах». Эта очень показательная история демонстрирует, как деградировала культурная среда города. Но только ли это пензенское и только ли провинциальное явление?
В чем особенно проявляется провинциальность – так это в нежелании преодолевать эту локализацию, это своеобразное интеллектуальное одиночество. Это не традиционный консерватизм, а своеобразная культурная агорафобия. Трудности научного и культурного общения, сокращение науки и реальной потребности в образовании, знаниях, квалификации постепенно породили и нежелание, смешанное со страхом, узнавать «другое», «не свое», вообще выбираться из своего закутка.
Но это не значит, что нужно позакрывать все провинциальные университеты как рассадники некомпетентности и коррупции. Напротив, им нужно помогать – и не грантами на научные исследования, которые никому не нужны, а развитием науки и наукоемких отраслей, поддержкой региональных научных и культурных центров. Сохранением и самобытной местной культуры, которая необходима как часть национальной.
Провинция – явление непреодолимое, это факт административно-территориального деления. А вот провинциальность – отнюдь не приговор. Все, что я описала, – это не вечные и обязательные черты провинциального города, а следствия особенностей его социально-экономического и культурного развития как части развития страны. Мой пензенский народ живет чуть богаче, чем на Алтае или в Волгоградской области, беднее, чем в Красноярском крае, Ямало-Ненецком округе, Санкт-Петербурге и Москве. Но в целом живет так же, как и другой мой народ – российский.
